Запертая любовь. Часть первая (СИ)

Его голос стал громче, когда он дошёл до строк, в которых заключалась главная линия песни.

If our love is tragedy, / Если наша любовь – это трагедия,

Why are you my remedy? / То почему ты – моё лекарство?

If our love's insanity, / Если наша любовь – это безумие,

Why are you my clarity? / То почему ты – моя ясность?

«Если наша любовь не имеет права на жизнь, то почему от тебя мне так хорошо? Если наша любовь – такая сумасшедшая идея, то почему я всё ещё способен здраво мыслить?» – будто спрашивал он в строках припева.

Он прекрасно знал, что любить друг друга для них – безумие. Это недопустимо, неправильно и ненормально. Это безумие потому, что общество не оставляет им шанса любить открыто и легко, они никогда не смогут быть счастливы так же просто, как обычная пара.

Но что если только это безумие и способно заставить их чувствовать себя до того хорошо, что они готовы забыть обо всех препятствиях на своём пути? Ведь даже в безумии бывают просветления, моменты ясности.

Для него этим просветлением была Саша.

У Криса было немного времени, чтобы отыскать её глазами в полутёмном зале во время проигрыша. Она почему-то не сидела больше, а стояла рядом со своим столиком, обнимая плечи руками. Её тело напряглось под его взглядом, и она немного нахмурилась, закусив губу, когда он вновь начал петь.

Walk on through a red parade / Вышагивай на этом военном параде

And refuse to make amends / И не соглашайся мириться.

It cuts deep through our ground and makes / Это стирает почву под нашими ногами и заставляет

Us forget all common sense / Нас забыть о здравом смысле.

Она впервые слышала, чтобы кто-то сравнивал отношения с военным парадом. Эту песню точно писал сумасшедший…

Хотя, если хорошенько задуматься, это сравнение имело смысл. Ведь по сути парад представляет собой хорошо отрепетированные, повторяющиеся в строгом порядке движения, поданные как шоу; это в своём роде демонстрация уверенности и силы, которых на самом деле может и не быть.

Разве не тем же они занимались, пытаясь скрыть тот беспорядок, что происходит между ними? Притворяться сильными, носить маски для них стало таким привычным занятием... Этим притворством они уже давно протоптали себе дорожку, по которой плетутся вслепую по сей день, упрямо делая вид, что проблемы не существует. Они решили «забыть» об этом, хотя было очевидно, что каждый прекрасно всё помнил.

Don't speak as I try to leave / Лучше молчи, пока я пытаюсь уйти,

'Cause we both know what we'll choose / Ведь мы оба знаем, что в итоге выберем.

If you pull, then I'll push too deep / Если ты потянешь на себя, я не устою

And I'll fall right back to you / И мы оба свалимся вниз.

Саша глубоко вдохнула и стала медленно пятиться назад, пока не наткнулась на чей-то стул и чуть не упала. Ей вдруг стало не хватать воздуха в этом тесном помещении, она чувствовала, как платье прилипло к телу и по шее скатывается капелька пота. Она пыталась вспомнить, когда ела в последний раз. Похоже, это было… позавчера?

Голос Криса долетал до неё сквозь гул, который стоял у неё в ушах. «Ведь мы оба знаем, что в итоге выберем», – отдавалось эхом в её голове. Все эти слова наталкивали её на определённые мысли. Это очередное предупреждение? Держись от меня подальше. Держись подальше, иначе ты знаешь, чем всё кончится.

Она сильно зажмурилась и, когда распахнула глаза, увидела, как Крис немного нагнулся к микрофону, выставив вперёд правую ногу, и обхватил его двумя руками. Это было красиво… Он выглядел так естественно, будто занимался этим всю жизнь. Его лицо было прекрасно в приглушённом свете прожектора, выделяющего его из темноты: взволнованные брови, морщинка на лбу и то, что Глеб называл «щенячьим взглядом».

Если бы картинка не плыла перед её глазами, она бы смотрела на него бесконечно.

'Cause you are the piece of me / Ведь ты – та часть меня,

I wish I didn't need / В которой я хотел бы не нуждаться

Chasing relentlessly / Постоянно преследуя,

Still fight and I don't know why / Я всё ещё сражаюсь и не знаю, зачем.

Судя по всему, дело приближалось к концу: эти строки она уже слышала. Саша прислонилась к холодной стене, готовая вырваться на улицу, как только он прекратит петь. Она надеялась лишь на то, что никто на неё не смотрел; у неё не было никаких сомнений, что выглядит она ужасно.

Но, к счастью, всем было плевать на её состояние благодаря стоящему на сцене Крису.

If our love is tragedy, / Если наша любовь – это трагедия,

Why are you my remedy? / То почему ты – моё лекарство?

If our love's insanity, / Если наша любовь – это безумие,

Why are you my clarity? / То почему ты – моя ясность?

Why are you my clarity? / Почему ты – моя ясность?

Why are you my clarity? / Почему ты – моя ясность?

Он ещё раз повторил слова припева, и через несколько секунд музыка стихла.

Под громкие аплодисменты Саша пошатываясь вышла на задний двор.

***

Вечерний октябрьский воздух немного охладил её, но ей всё равно хотелось стянуть с себя это ужасное платье, которое казалось ей уже насквозь мокрым. Кружилась голова, и она чувствовала голод и слабость. Скамейка была бы сейчас очень кстати, но во дворике не было ничего, кроме мусорных баков, и она перегнулась через перила на лестнице, пытаясь устоять на ногах.

«Почему ты – моя ясность?» – всё ещё звучало у неё в мыслях. Она закрыла глаза и только сейчас почувствовала, что по её щекам катятся слёзы. Когда же это пройдёт? И что вообще, чёрт возьми, с ней происходит?

– Эй… – Крис. Отлично. – Саша? Что случилось?

– Всё в порядке, мне просто очень жарко.

Он быстро развернул её к себе. Ему с трудом удалось скрыть испуг, когда он увидел её бледное мокрое лицо с потёкшей тушью. Крис дотронулся ладонью до её лба, который был абсолютно холодным.

– Да что с тобой… – пробормотал он, прижимая её к себе. Лишившись поддержки в виде перил, она тут же схватилась за него, боясь упасть. – Детка, ты можешь идти?

– Не называй меня деткой! – рявкнула Саша.

Ого. Крис уставился на неё с удивлением.

– Тише, тише… Шш-ш… Сейчас пойдём домой… Всё будет хорошо. Всё будет хорошо.

– Мне нельзя домой! Мне нужно вернуться в зал… Немного постою тут и вернусь…

– Нет, Саша. Нет.

Он крепко держал её одной рукой, а второй уже набирал на телефоне номер такси. Саша слышала, как он диктует адрес и просит приехать как можно скорее. Крис выглядел серьёзным и обеспокоенным, когда она подняла на него глаза.

Дверь сзади них распахнулась, и она узнала недовольные возгласы Эли, которая была в бешенстве оттого, что её выступление вот-вот сорвётся. Брюнетка что-то визжала, но Саша не могла разобрать её слов, находясь где-то на грани сознания. Она могла только отчаянно цепляться за Криса.

– Она сыграет для меня, и вы поедете, – наконец долетели до неё слова Эли.

– Элла, уйди. – Он старался не повышать голос, но в нём всё равно были слышны раздражённые нотки. – Я сказал тебе не трогать её, – услышала Саша, когда брюнетка попыталась потянуть её за руку.

– Пускай посидит пять минут, ей станет лучше.

– Открой глаза и включи свой мозг! Ей не будет лучше через пять минут. Мы едем домой, конец разговора.

Несколькими секундами позже дверь захлопнулась, а затем Саша почувствовала, как он поднял её на руки и понёс к такси. Он посадил её на заднее сиденье и залез к ней с другой стороны.