Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь (СИ)

Ухожу, приезжаю домой. Слышу звонкое лепетание Орландо. Очень поздно. Почему он ещё не спит? Протягиваю маме лекарства.

– Па! – громко выдыхает О Ти и идёт на меня. – Да, да. И тебе привет! – легонько отталкиваю его от себя. Мама укоризненно качает головой. – Когда он уже научится говорить нормально? – С ребёнком нужно заниматься, Шеннон! А не трахать шлюх в гараже, – она злится. – Прошло время, когда ты меня учила. Не старайся, – отмахиваюсь. – Я спать. – Даже не поинтересуешься, что с твоим сыном? Что за сыпь? – она поднимает О Ти на руки. – У тебя температура, малыш, – целует его в лоб. – Наверняка объелся сладкого. Такое уже тысячу раз бывало! – ухожу. Ложусь спать.

Утро какое-то серое, несмотря на солнце. Прохладный душ не особо помогает проснуться.

– Доброго утра, – ставлю турку на плиту. Мама игнорирует меня. – Па! – выглядывает из-за мамы О Ти. – Всё па да па, – мама протягивает ему печенье. – Скажи полностью. Папа! Папа! Давай, малыш! Па-па! – учит его Констанс. – Па! – выдыхает Орландо. – Он может это сказать. Упрямится! – фыркаю. Мама по-прежнему не обращает на меня никакого внимания. – Орландо, давай! Па-па! – улыбается она. – Нана! – смеется мальчишка. Мама вторит ему. – Да! Меня-то ты выучил! – кивает она. – Папа! – громко выдаёт сын. Резко разворачиваюсь. В горле встаёт ком. Прочищаю горло. – Умница! Мой дорогой! – Констанс целует его. – Папа! Папа! Папа! – твердит Орландо. Мама смеётся. Ему нравится, что он веселит её. И, кажется, целую тысячу раз повторяет «папа». Наливаю кофе, сажусь за стол. Хватаю газету. – Ну всё! Теперь первое слово будет затёрто до дыр, – улыбаюсь, разворачиваю газету. – Его первое слово было давно, ты его пропустил, как и первый шаг, который ты тоже пропустил, – фыркает мама. – Ты его пропустил, – передразниваю маму. Листаю газету. Как всегда ничего интересного. – Отдай газету, – вскакивает мама. – Что? Почему? – не понимаю. – Просто отдай. Я хотела кое-что прочитать, – глаза у неё бегают. – Миссис Лето! Вам меня не обмануть, – улыбаюсь, встаю, отхожу к окну. Быстро перелистываю страницы. Фотография Холи и Дага. Они вместе. На парковке у Дублинского здания суда. Он поддерживает её за талию. «Экс девушка барабанщика Шеннона Лето, времени даром не теряет. После окончания скрытного романа, рыжая бестия, очевидно, вернулась к бывшему мужу, миллиардеру Дагу Граффаду. Парочка была замечена в Дублине у здания окружного суда», – дочитываю подпись под фото. Сползаю по стене на пол. Закрываю лицо ладонями. Дьявольское отродие! Вернулась к своему мужу! Шлюха! Ты клялась, чёртова девка! Клялась, что не вернёшься к нему! – Сынок… – сочувственно выдыхает мама. – Сука! – ору я. Орландо пугается и заливается слезами. – Заткни его! Заткни его, мама! – рявкаю, выхожу из дома. Прямо в одежде прыгаю в бассейн.

Забыться! Забыться! Забыться!

====== Часть 76. Смысл жизни ======

Проходит ещё целый месяц. Я сам не свой. На глазах серая пелена. Один день похож на предыдущий. У всех женщин одинаковые лица. Конечно, нет, но мне наплевать. Главное, что каждая из них рыжая. Моё утро серое, несмотря на яркое калифорнийское солнце. Открываю глаза через силу, вижу приоткрытые губы очередной.

ТЫ! НЕ! ХОЛИ!

Встаю, вылетаю из комнаты. Встаю перед зеркалом. Не хочу смотреть!

Нехотя сижу в студии. Кристина не вызывает никаких чувств. Вообще. Это странно. Действительно. Очень странно.

А сейчас…

Мало того, что она нас бросила, так ещё и вернулась к бывшему мужу! Ей не нужен сын…

Сын… Он снова плачет. Да сколько можно? Он плачет от того, что ему нечем заняться, видимо. Бесполезный кусок мяса на маленьких косточках.

– Ну что? Что ты постоянно орёшь? – подхожу к манежу. – Конечно, ты мне не ответишь… – морщусь. – Ты весь мокрый, поэтому плачешь? Фу! Почему ты не в подгузнике? – подхватываю одеяло, которое расстелено под ним двумя пальцами, вытаскиваю его из под мальчишки. Бросаю на пол. Он перестаёт плакать и я чувствую облегчение. Зелёные глаза сверлят меня серьёзным взглядом. – И что ты пялишься? Осуждаешь? Не демонстрируй мне этот твой взгляд. Весь в мамочку. Шлюху! А что ты удивляешься? Она шлюха! – рявкаю. У него затряслись губы и звонкий плач вновь наполнил комнату. – Мама! – ору. – Мама, где ты? Заткни его! Он меня бесит! Какого чёрта он орёт? Смени ему исподнее! И надень подгузник! Он хоть не будет вонять своими испражнениями… – уже тише. – Уйди отсюда! – мама входит в комнату с бутылочкой тёплого чая. Она раздражена. – Чтобы я больше не слышала, что ты так с ним разговариваешь! Не смей выражаться при моём внуке! – Да он весь в свою чёртову мамочку! Даже смотрит также! – смотрю на мелкого с отвращением. – Пошёл вон! – не выдерживает мама. – Уходи или я ударю тебя, клянусь, Шеннон! – Делай что хочешь, только заткни его! – выхожу из комнаты.

В студии Джареда бренчу на гитаре. Кажется, мне надоели барабаны. Пора сделать перерыв.

– Поеду сегодня с тобой. Соскучился по мелкому, – торжественно сообщает брат. – Хочешь, подарю? Насовсем. Будет жить у тебя. – Не говори глупостей! – отмахивается Джаред. – Смотри, что я ему купил! – Мне наплевать, что ещё сломает этот мальчишка! – отворачиваюсь. – Идиот! Ты настоящий идиот, брат! Жизнь сделала тебе такой подарок, а ты не ценишь. – Хочешь, передарю? – хлопаю глазами. – Я даже разговаривать с тобой не хочу. Никогда не думал, что мой брат окажется таким дерьмом! Я уехал! – сообщает мне, выходит из студии, и я слышу, как Джаред уезжает. Упираюсь лбом в стол. Эта сука нанесла мне такую рану. Она разбила всё моё сердце на крошечные осколки. На такие мелкие, что я не могу собрать их воедино, чтобы полюбить собственного сына. Нужно хотя бы попытаться!

Покупаю множество игрушек в торговом центре. За тот год, что Орландо живёт в этом мире, я ни разу не купил ему ничего, кроме тех лекарств, которые, к слову, оказались совершенно бесполезными. Как у него была сыпь месяц назад, так и не прошла по сей день.

– Сынок, папа дома! Посмотри, сколько всего я тебе купил! – кричу, входя в дом. – Не старайся. Их нет, – Джаред пьёт сок. – Ты не староват для морковно-тыквенного сока, для детей, от восьми месяцев? – читаю надпись на коробочке. Джаред показывает мне средний палец. – Где они? – спрашивает. – Гуляют, – жму плечами. – А я, как придурок накупил всех этих штук для мелкого. – Позвоню им, – Джаред тыкает пальцами в свою ежевику. – Мам? Вы где? Где? Что случилось? Ого! Мама! Как он? – Как он? – желудок сдавливает спазм. – Что произошло? – Заткнись! – шипит Джаред. – Да. Хорошо. Мы сейчас приедем! – убирает телефон в карман. – Что случилось? – тяжело дышу. – Они в больнице. У Орландо сильная температура. Эта сыпь, она стала совсем красной. Не знаю. Поехали! – Да… – киваю, на ватных ногах плетусь за братом. Я в растерянности. Трясу головой.

Белый коридор с яркими, ослепляющими лампами, мама, плачущая на стуле у реанимационной палаты. Из-за всхлипов она ничего не может нормально объяснить. И словно в вакууме я слышу слова доктора. Он говорит, что у Орландо анафилактический шок. У него жуткая аллергия на детское питание. А я не знал… Что же я за отец такой? Мама во время его привезла в клинику, он мог умереть… Сейчас он спит, из него торчит пара трубок. Он сейчас не может дышать самостоятельно, в его горле что-то там опухло, и через тонкую вену в маленькой ножке в его маленький, слабенький организм поступает лекарство.

Я смотрю на него через маленькое окошко в двери, не могу поверить, что я пренебрегал этим человеком, моим сыном. И в одночасье, мне хочется положить весь мир, только бы мой ребёнок сейчас не лежал в реанимации. Только бы он был здоров. Только бы галдел мне спящему на ухо: «Папа, папа, папа». Сейчас я всё бы мог отдать, только бы его жизни ничего не угрожало. Я даже готов простить Холи, если это хоть как-то поможет ему.

– Брат, – Джаред хлопает меня по плечу. Я поворачиваю голову и он пугается. Конечно, я не так часто плачу. – Он же не умрёт? Джаред, он не умрёт? – задыхаюсь. – Нет! Брат. Нет, что ты! Мама успела привезти его. С О Ти всё будет в порядке! – обнимает меня.