Одиночество вдвоем (СИ)

Но, чего мне хочется на самом деле?

Сухие. Его искусанные губы сухие. Вот, что понимаю в первую очередь, когда парень легонько касается ими края моих губ. И в ту же секунду всё тело немеет от странной боли, что так давно живет внутри меня, глубоко засевшая, еле терпимая мною, но она не вынуждает меня оттолкнуть Дилана, который потер большим пальцем мой затылок, повторив уже сделанное, вот только уже не просто коснувшись, а оставив поцелуй на моих влажный губах, которые я сжимаю, быстро дыша через нос. Пытаюсь не уходить в себя, не зажиматься.

Пытаюсь сдержать крик.

Это Дилан, он — не отчим.

Не теряй связь с происходящим.

Это Дилан, Эви.

ОʼБрайен давит мне на подбородок, вынуждая приподнять голову, и наклоняет свое лицо на бок, полностью накрыв мои губы своими, чем вовсе лишает меня возможности дышать. Вонзаю пальцы ему в кожу шеи, опуская ладонь к ткани его футболки, сжимаю, словно желая разорвать. Мои напряженные губы не отвечают. Я не отвечаю, из-за чего парень вновь прекращает целовать, взглянув на меня.

С тревогой, с каким-то смятением. Он смотрит на меня так, будто ему нужен мой ответ сейчас. Я проглатываю комок в горле, вновь коснувшись его щеки ладонью, и немного поддаюсь вперед, поднимая голову выше, вытягиваю шею. Сама тянусь к нему. Дилан наклоняется, касается своими губами моих, которые пытаюсь расслабить, приоткрываю, шевельнув ими в ответ на его поцелуй.

Мне никогда не доводилось этого делать.

Целовала не я.

Целовали меня.

Нет, мне рвали губы, разрывали рот.

Но не делали ничего подобного, что делает ОʼБрайен.

Не думай об отчиме.

Сжимаю пальцами ткань его футболки, боясь потерять связь с реальностью, боясь, что сейчас распахну глаза, увидев перед собой отчима.

Не думай, Эви!

Дилан наклоняет голову, углубив поцелуй, чем вынуждает меня шире раскрыть рот, немного отклонившись назад. Парень придерживает меня за затылок ладонью, продолжая поглаживать большим пальцем кожу шеи. Глотает мои вздохи, что случайно срываются с влажных губ, когда мое дыхание сбивается. Глажу ладонью его жесткие ключицы, вдруг осознав, что мне впервые так сильно хочется «ощутить» кого-то рядом, и эта тревожная мысль сильнее кружит мне голову. Но не отталкиваю. Пытаюсь думать о Дилане, о том, как он пахнет. Да, сейчас, пока мои глаза закрыты, я могу успокаивать себя ароматом его кожи. Он пахнет не так, как отчим.

Внезапно ОʼБрайен отпрянул. Медленно поднял голову, взгляд скользнул от губ к моим глазам. Серьезный. Даже слишком. Кажется, он только сильнее ушел в себя, задумчивый. Я сбито дышу, в то время как он глубоко вдыхает через нос, скользнув кончиком языка по своим влажным после поцелуя губам. Я покачиваюсь, не в силах удержать себя, поэтому Дилану приходится придерживать мою голову ладонью, чтобы я вовсе не свалилась назад. Смотрю на него в ответ, в эти темные карие глаза, которые изучают меня, мое состояние, проверяют мою реакцию и чего-то ждут.

Сглатываю, медленно поднимая руку, и касаюсь пальцами его горячей щеки, проводя ими по родинкам. Дилан внимательно наблюдает. Немного неуверенно дотрагиваюсь до его губ, пытаясь не смотреть в глаза, пока с интересом изучаю их, слабо оттягивая нижнюю, после чего, всё-таки, заставляю себя поднять взгляд выше. Странное ощущение образовалось в животе, сравнимое со щекоткой.

И Дилан смотрит иначе. Его вдруг начинает забавлять то, что я делаю, поэтому его губы растягиваются в слабую улыбку, отчего на моих щеках проявляется легкий румянец.

«Я не уйду».

========== Глава 21. ==========

***

Палата. Воздух пропитан едким запахом табака, что белыми облаками витает в под высоким потолком. Не выдерживая такой вони, женщина распахнула створки окна, впустив немного кислорода в легкие. Она недовольно шмыгает носом, бросая взгляд на мужчину всё с теми же сальными волосами, которые на этот раз не убраны в хвост, что говорит о его несобранности. Нервно затягивает, продолжает дымить, не обращая должного внимания на ворчание со стороны женщины, которая уже не выдерживает, направляясь к зеркалу, чтобы сделать макияж:

— Чего тянешь? Иди в полицию, пускай помогут тебе.

— Она всегда возвращалась, — его голос дрожит. Нервы на пределе.

— Она всегда возвращалась из-за тебя, — добавляет немного зло, будто с ревностью, от которой женщине хочется смеяться в голос:

— Тогда, я больше не предмет твоего шантажа, если Эви не бежит обратно.

Мужчина затягивает, хмуро смотрит в пол, потирая жирную шею ладонью, и, наконец, осознает:

— Это всё он, — шепчет, чуть ли не ломая сигару на две части пальцами.

— Кто? — Сухо интересуется Кристал, наклоняясь ближе к зеркалу, чтобы накрасить ресницы.

Мужчина отвечает не сразу. Он роется в карманах, находя мятый бумажник, который грубо раскрывает, уставившись взглядом, полным ярости, на фотографию, точнее на парня, который равнодушно смотрит на него в ответ.

— Дилан ОʼБрайен, — два слова, но зубы уже скрипят от непреодолимой ненависти, бурлящей внизу живота. Женщина хмыкнула:

— Тогда, доберись до него, если тебе на месте не сидится. Пойди в полицию и скажи, что тебе нужно узнать номер этого типа, ибо он сбежал с твоей дочерью. Притворись таким милым мужчиной, — она прерывается, бросая взгляд на Дулгаза, — если у тебя выйдет. И объясни, что хочешь просто поговорить с ним, по-семейному. У тебя же есть связи в полиции, да?

Мужчина нервно трет ладони, пока женщина хмурит брови, медленно оборачиваясь, и усмешка на её лице как раз кстати:

— Ты ведь не оформил документы, так? Эви даже не удочерена. Поэтому ты не идешь в полицию, боишься, что при оформлении документов и беседе с ней, всё вскроется.

Дулгаз задымил.

— К тому же, — женщине нравилось то, как на её глазах уверенность этого типа угасает. — У тебя целый список, состоящий из нелегальной деятельности, верно?

***

Это утро явно отличается от других: солнце слишком ярко слепит в глаза, голубое небо не несет на себе ни одного белого облака, пение птиц дарит наслаждение, о котором я давно успела позабыть. Тепло. Спокойствие, пропитанное ароматом осени.

И Дилан ОʼБрайен, с ног до головы вымазанный в черном машинном масле. Он нагибается над раскрытым капотом автомобиля, сжимая в руках инструменты, с особым вниманием всматривается внутрь, пытаясь выявить очередную поломку и устранить её, а я спокойно сижу на одеяле на сухой траве, попивая остывший чай. Чувствую себя странно, будто я ребенок, которого вывели на прогулку, и заставляют сидеть на месте, шагу никуда не ступая. Наблюдаю за тем, как напрягаются мышцы рук парня, когда он опускает ладонь, что-то дергая в двигателе. На его щеке темные следы, которые он оставил, почесав кожу пальцами, парень не отвлекается на меня, явно увлекшись делом, и уверена, что вскоре он доведет его до конца, хотя, судя по его хмурому виду, итог пока не предвидится. Подношу кружку к щеке, прижимая, чтобы хоть как-то охладить жар. Нет, проблема не в теплой погоде, скорее странности творятся со мной. Да, где-то во мне происходит необратимый процесс, заставляющий щеки пылать. Я по-прежнему держусь на расстоянии от Дилана, который и не пытается его нарушить, но не могу скрыть от самой себя, что отношение, так или иначе, меняется, причем быстро. И это пугает.

Во мне словно сражаются две личности — одна всё время напоминает мне о том, что Дилан — парень, другая тянется. Так сильно тянется, что это вызывает тихий ужас в груди. Мне так страшно. Боюсь вновь привыкнуть к кому-то, боюсь быть зависима.

Я просто боюсь себя.

Дилан что-то дергает, после чего ему в лицо «стреляет» струйка темного масла, и я не в силах сдержать смешок, который пытаюсь скрыть, прижав кружку к губам. ОʼБрайен щурит веки, недовольно ворча:

— Очень мило с твоей стороны, — начинает вытирать грязь с лица тряпкой, которая и без того черная. Виновато сжимаю губы, но те всё равно растянуты в улыбку.

Мне нравится, что даже сейчас парень не пытается поднять тему, касающуюся отчима. Так я чувствую себя легче, и меня не покидает ощущение внутренней умиротворенности. Пью себе чай, вполне как нормальный человек.