Одиночество вдвоем (СИ)

Время текло. Я заметил, как стемнело, как влажный воздух стал холоднее, как стихли птицы, голоса которых сменило трещание сверчков. Слышу только громкое уханье совы, которая явно решила раздражать меня, поэтому села на ветку высокого дуба. Я напряженно поглядывал в сторону деревьев, за которыми находилась река. Между стволами уже густая тьма, и свет от костра не может осветить её как следует, но не думаю возвращаться за Эви. Сам не могу объяснить, почему.

Вокруг горящих веток раскладываю камни, после чего отряхиваю ладони, поднимаясь по ступенькам в трейлер, включая ручную лампу, свет который бледно-голубой, ставлю её на стол, открыв ящик, чтобы найти что-нибудь поесть, но хмурю брови, поворачивая голову, когда слышу шаги. Эви медленно заглядывает внутрь, держась за дверную раму, одной ногой переступает порог, осматривая небольшое помещение, и с какой-то опаской переводит свой взгляд на меня. Не хмурится, не сжимает от злости губы. Её лицо выглядит расслабленным, но это ничего не значит. Я замечаю, что она пришла босиком и без моей кофты, поэтому вздыхаю, подходя к шкафу. Вытаскиваю с полок свитер, немного замявшись, открываю ящик с бельем, подозвав к себе Эви:

— Переоденься, пока я лапшу делаю, — бросаю свитер на стол, взяв с полки две упаковки лапши, и направляюсь к выходу, чем вынуждаю девушку сжать руки на голой груди и отступить к кровати в темноту. Не смотрю на неё, выходя, после чего закрываю дверь, чтобы оставить её одну. Мы с Дженни часто грели воду в кастрюле на огне, так что это не вызывает трудности. Пытаюсь не думать об Эви, пока готовлю лапшу, вообще пытаюсь не пропускать мысли о девушке, чтобы лишний раз не размышлять на тему её жизни, это до жути отвратительно. Одно воспоминание о «логове» её отчима чего стоит.

Тру лицо руками, сижу на сложенном несколько раз одеяле в позе йога и смотрю на яркий огонь, который хорошо греет мой замерзший нос и холодные ладони. Накидываю капюшон на голову, проверяя готовность лапши, после чего реагирую на движение сбоку, поворачивая голову. Эви открывает дверь, осторожно выглядывая на улицу. Осматривается, словно проверяя, на месте я или нет, после чего хочет вновь закрыть дверь, отчего хмурюсь:

— Ты не будешь кушать? — вопрос остается проигнорированным. Девушка закрывается, поэтому отворачиваюсь, грубо потирая лоб ладонью. Как я мог рассчитывать, что у неё появится аппетит? Смешно, Дилан.

Если честно, сам не хочу набивать желудок, но, если не сделаю этого, то точно начну чувствовать, как меня ломит от желания принять дозу. Уж лучше заполнить пустоту едой, чем вновь поддаться желанию. Но даже от запаха еды меня начинает тошнить. Но придется запихнуть это в себя, хочу этого или нет.

- Опять струна порвалась.

Поднимаю глаза.

- Только посмей потратиться мне на гитару, — Дженни смеется, показывая на меня пальцем. Сидит по другую сторону от костра, широко улыбаясь.

— Я знаю твою манию, — пытается настроить гитару, опуская глаза на музыкальный инструмент, что держит в руках, сидя в той же позе, что и я.

Не могу хмуриться, поэтому с грустью смотрю на девушку, которая вновь пытается сыграть, но лишь закатывает глаза, ворча:

- Не быть мне гитаристом «The Pretty Reckless», — вздыхает, качая головой, и вновь поднимает на меня свои карие глаза, в которых блестят огни желтого пламени.

Смотрю на неё, сжимая губы, и моргаю, чувствуя, как глаза начинают гореть от скопившихся в низ слез.

- Что с тобой? — Дженни улыбается, убирая темные волосы за уши, и наклоняется вперед. — Не бойся, я всё равно сыграю. Какой ужин у костра без моих завываний? — смеется, расправив плечи, и удобнее берет гитару.

Я тру веки, избавляясь от соленой жидкости, и открываю глаза, уставившись на пустое место напротив меня. Опускаю руки, не отводя взгляд в сторону, продолжаю смотреть перед собой, будто от моего пристального взгляда что-то изменится, но всё остается прежним, лишь темнота сгущается, проникая внутрь меня вместе с холодом. Плюю на лапшу, хотя еды у нас не так много, и засыпаю костёр песком, топчу ногой ветки, позволяя ночи полностью окружить меня. Стою на месте, пуская пар изо рта, и поднимаю голову, уставившись на темное небо без единой сверкающей звезды, после чего медленно иду к трейлеру, поднимаясь по ступенькам, и открываю дверь, переступая порог. В помещении горит лампа, но она не способна осветить всё полностью, поэтому мне требуется время, чтобы обнаружить Эви. Она не решилась занять кровать. Укуталась в одеяло, сев в углу комнаты. Пару секунд топчусь на месте, но не комментирую увиденное, закрывая дверь на замок, после чего, вытираю потные ладони о кофту, чувствуя, как дрожь в ногах усиливается. Мне чертовски хочется вонзить иглу себе в кожу, и желание растет с каждым шагом к кровати, сажусь на неё, согнувшись, и ставлю локти на колени, опустив в ладони лицо. Дышу хрипло, пытаясь не думать о том, как сильно сводит челюсть. Кусаю зубами рукав кофты, терплю, ложась на бок, и смотрю в стену, игнорируя мерцание голубой лампы. Пытаюсь сдержать мычание, но всё равно издаю полу стон, переворачиваясь на живот, отчего тут же чувствую тошноту.

И слышу шорох.

Но не пытаюсь выяснить, что происходит в другом конце помещения, ведь сейчас мне с трудом удается пошевелиться. Сжимаю руками живот, лбом упираясь в жесткую кровать, зарываюсь в одеяло, кашляя и давясь слюной, продрогнув, когда ощущаю неуверенное касание к моему плечу. Не поворачиваю голову, продолжая громко дышать через рот. Сжимаю веки, стискивая зубы от изнуряющей боли, что терзает меня изнутри, и ерзаю на кровати, пытаясь подползти ближе к стене, но не выходит. Глотаю слюни, скопившиеся во рту, приоткрывая один глаз, и различаю ноги Эви. Она села на колени, аккуратно касается пальцами моего плеча, поднимая их выше, к холодному лицу, что покрывается потом. Молчу, сжимая губы, чтобы не стонать, но тело всё равно дрожит, скоро меня может сковать судорога, но меня волнует лишь здравие сознания. Я боюсь потеряться. Не хочу причинить боль Эви, а здесь даже нет наручников, что напрягает. Девушка медленно ложится на бок рядом со мной, уже сильнее прижимая пальцы к моей щеке, скользит кончиком указательного по моей скуле, собирая капельки пота, не смотрит мне в глаза, полностью опуская холодную ладонь мне на лоб, словно впитывая жар, охвативший мое тело, немного поднимает руку, убирая прилипшие к коже моего лица волосы, и снимает с моей головы капюшон, слегка приподнявшись на локте второй руки.

Я уже давно понял, что ей проще находится в темноте. Она ощущает себя спокойнее во мраке, ночное создание.

Мычу, корчась, и сворачиваюсь калачиком, сжимая ткань простыни пальцами, Эви вновь садится на колени, продолжая гладить меня по лбу и волосам, иногда резко отдергивая руку, когда я вздыхаю или кашляю. Девушка наклоняет голову на бок, пальцами второй руки скользит к моей ладони, которой сжимаю одеяло, давясь слюной, которую не могу нормально проглотить, челюсть уже ноет, поэтому у меня появляется желание пожевать что-то, но кусаю только свой собственный язык, причиняя себе боль. Девушка касается пальцами тыльной стороны моей ладони, наверняка ощущая, как она дрожит, и это злит. Мне не нравится, когда кто-то видит меня таким.

«Что с тобой?» — схожу со своего гребаного ума, ибо слышу приглушено голос Дженни, от которого головная боль только увеличивается, вынуждая вовсе сжать веки, чтобы ничего не видеть.

«Я могу тебе сыграть», — смех. Она смеется, и в моих мыслях всплывают картинки — чертовы воспоминания с её участием.

«И чего ты улыбаешься? Я, по крайней мере, петь умею», — Дженни поднимает голову, вновь пальцами пройдясь по струнам, отчего в голове заиграла знакомая мелодия.

Мне нужно открыть глаза.

Больше не могу видеть эту темноту, но веки значительно потяжелели.

«Чего только не сделаешь для тебя, мелкий засранец», — смеется, убирая волосы в хвост.

Прекрати думать о ней.

«Ты уверен, что это съедобно? — Дженни идет по улице, с недоверием рассматривая булку в руках. — Выглядит хуже, чем твоя стряпня».