Мистер Грей младший (СИ)

— Слушай, Айрин, слушай и молчи, — в его голосе лишь приказ, — Тело прижатое к стенке не сопротивляется.

— Четвёртый закон Ньютона? — издеваюсь над ним я, — Такого не существует в природе!

Он прищуривается, приближая своё лицо к моему.

— Это первый закон Теодора Грея, — цедит он.

И я подчиняюсь этому закону. Что за гипноз?!

— А второй? — на выдохе бормочу я.

— Второй, — почти рычит он, — Тело прижатое к стенке молчит, пока на него действует внешняя сила.

Я хочу спросить про Третий закон, но не решаюсь нарушать второго, однако, мои губы непроизвольно вздрагивают, и Тед кладёт свою руку мне на шею, немного сжимая её, а я ощущаю, как пульс перешёл в сонную артерию, стуча под тонкой кожей, пульсируя под его сильной рукой.

— А Третий, — наши лбы соприкасаются, — тело, прижатое к стенке, мощно действует на внешние силы и выводит их из состояния покоя.

Он с горечью усмехается и трётся носом о мой, наклонившись, я не отрываюсь от его потемневших глаз.

— И в в отличии от Ньютона, у меня есть Четвёртый закон, — продолжает он, а я кусаю губу, — Тело прижатое к стенке возбуждено и жаждет, чтобы внешние мощные силы, стали действовать внутри.

— Извращенец, — прыскаю я, едва дыша.

— Не спорю, — он сглатывает, — пока ты думала о каком-то сукином сыне Бредли, я, мысленно, грубо трахал тебя на том рояле, что за моей спиной, — он переводит дыхание, а я чувствую, что краснею, — Я представлял, Айрин, какую мы с тобой напишем симфонию, какие грязные, дикие и страстные будут аккорды… Прости, что заставляю тебя возбуждаться ещё сильнее, но твой острый язык заставил меня признаться в этом. Твой язык всё портит! — шипит он, прижимаясь ко мне ближе, и я чувствую, что вот-вот потеряю сознание… Он яростнее прижимается ко мне, лаская рукой шею и выпуская из власти второй руки моё запястье, оно обессилено валиться на его плечо, а на другое ложится свободная рука.

— Тед, — выдыхаю я, и обнимаю его шею, притягивая к себе, а он обнимает меня за талию, утыкается носом в мои волосы.

— Как же я скучал по тебе, мой ангел, как же я скучал, — жарко шепчет он мне на ухо.

Я оживаю. Пробуждаюсь от спячки… В его руках — я дома.

Теодор

Айрин в моих руках. Как долго я ждал этой секунды!.. Её горячее дыхание бьётся о мою грудь, а руки сплетены за моей шеей. Я счастлив, что она пришла. Счастлив, что чувствую её аромат.

Но то, как она появилась здесь — разрушив все мои дальнейшие планы, надломив моё желание сразу просить у неё прощения -выводит меня из себя.

Бредли. Блядь. Кто он такой? Почему она позвала именно его? Она думала, что идёт к нему?

— Тед, — шепчет вдруг она, убрав руки с моей шеи, пытаясь отстраниться.

Ну нет, детка. Я тебя не отпущу.

Я прижимаю её ближе — резко и требовательно, точно она моя собственность, и не позволяю ей шевелиться. Я должен чувствовать её сейчас, чтобы не слететь с катушек.

— Я всё ещё злюсь на тебя, — тихо и спокойно произносит она, — очень злюсь…

Я подавляю улыбку. Злишься, детка? Поэтому так нежна сейчас, так млеешь в моих объятиях? Может поэтому, в твоём голосе нет и намёка на злость?

— Я знаю, что злишься, — скрывая иронию в голосе, шепчу я, — моя злая девочка…

— Я не твоя, — говорит она, и я хмурюсь от боли, точно мне дали под дых.

— А чья? Бредли? — зло цежу я.

Мой голос — шипение. Я отпускаю Айрин и сжимаю кисти рук в кулаки — оттого, что мне хочется отшлёпать её за эти слова, оттого, что мне её мало. Она делает шаг назад, отступая, но упирается спиной в стену. Глубоко вдохнув, она поднимает на меня глаза.

Макияж ей очень к лицу, а это сексуальное ‚little black dress‘… Оно чертовски короткое. Она одевала его умышленно, для того ублюдка? Я стискиваю зубы и не в силах смотреть в её глаза, бросаю неопределённый взгляд в сторону. Удерживаю его, пытаясь успокоить громкое, слишком громкое сердце…

— Тед, я — ничья, — произносит она, выдержав паузу, — Прости меня за то, что я сказала его имя, я даже не подумала и виню себя за это…

Я перевожу глаза на неё. Сердце издаёт стон от этого невероятно-божественного лица.

— Господи, — вдохнул я, проведя рукой сквозь волосы, борясь с желанием поцеловать её, и в тоже время, сражаясь с душещипательным раздражением, — Айрин, скажи мне, кто он? Почему ты думала, что это сделал он?

— Я… Я звонила ему, — выпаливает она, и мой взгляд каменеет, — Что? Что вы так смотрите, мистер Грей? — её голос поднялся сразу на несколько октав, — Да, я звонила ему. Другу с которым не виделась почти три года, — она делает ударение на слове ‚друг‘, — Да, я пришла сюда потому, что, видимо, с ума сошла, надеясь, что проведу нормально вечер с другом. С другом, Грей! Чувствуешь разницу? Я — не ты! И ты не имеешь никакого права злиться на меня, понял?! Иди к своей Даниэль, уверена, она не будет раздражать тебя! Совет да любовь! А я — не железная, ясно?! — она отрывается от стены, её глаза сияют, из-за застывших в них слёз.

Нет, нет!..

Она больно толкает меня в грудь, освобождая себе проход, я понимаю, что она хочет уйти… Но нет, детка.

Даже не думай, что я тебя отпущу сейчас. Или ещё когда-нибудь.

Я тебя не отпущу.

Я вырываюсь из ступора, и отрезаю приказным тоном:

— Стой, немедленно!

Айрин вздрагивает от моего призыва и, пошатнувшись, тормозит.

Вот так, крошка, да.

Она продолжает стоять ко мне спиной, и я слышу её тяжёлое дыхание, вижу, как сексуальное тело напряжено. Я хочу подойти к ней, обнять её, молить о прощении, но боль в сердце не позволяет шевелиться и блокирует мозг.

Айрин меряет меня долгим взглядом, встав вполоборота.

— Не приказывай мне, Тед, — произносит она холодно, — Хочешь сказать, я не права?

— Не права, — отвечаю сразу я, подхожу к ней ближе, а она пятится назад, снова вписавшись своей попкой в стену, — Даниэль — не моя. Когда я узнал, что она говорила с тобой, я осознал, как был не прав, решил, что больше не взгляну на неё! Детка, прости меня…

Она не даёт мне закончить:

— Ты целовал её? — Айрин спрашивает так жёстко, что всё внутри меня леденеет. Язык не поворачивается ранить её, и я лишь потеряно смотрю в её глаза.

— Да, — отвечает она за меня и горько усмехается.

— Малышка, я… не хотел этого, я был зол на тебя, — её брови от изумления взлетают вверх, — Да, был зол из-за того, что ты не отвечала мне. Я очень жалею об этом, я сам себе противен из-за этого дерьма, но я не могу без тебя! Не могу, понимаешь?

Я тянусь к её щеке, но она хватает ледяной рукой моё запястье, и, борясь с подступающими слезами, отталкивает мою руку…