Настоящий (ЛП)

А потом ты проснулась со мной, и я видел, что ты ко мне прижималась, Брук. Мягкая и сладкая. В следующий раз я лежал в постели один, и мне хотелось, вскрыть себе, чертовы вены от желания, чтобы ты была рядом со мной, так что я вернулся за тобой. Это овладело мной в течение дня, тех дней. Размышление о тебе в моей постели, о поцелуях. Я продолжал просматривать свои мелодии, просто пытаясь найти ту, которая смогла бы сказать тебе, что ты заставляешь меня чувствовать. Внутри. Я не силен в таких словах, но я хотел, чтобы ты знала, что являешься особенной для меня, Ты не похожа ни на какую другую женщину в моей жизни.

Ты хотела, чтобы я занялся с тобой любовью, но не знаешь, как много раз я почти не выдерживал. Когда я умывал тебя в душе, клянусь богом, внутри я сдался. Но я не мог этого сделать, не без объяснения тебе, что со мной что-то не так, и я такой трус, Брук. Я даже не мог набраться мужества, чтобы сказать тебе слово "биполярность". Поэтому я тянул с тобой время. Потому что я эгоист, мне хотелось твоей заботы, прежде чем бы ты узнала. Думая, что это будет иметь значение, и ты останешься. Даже мои люди не могли выдержать меня долго. Но что-то в тебе заставило меня подумать, что ты меня знала, понимала меня на таком уровне, как никто другой.

− Реми, − выдыхаю я.

− Я был прав, Брук, − добавляет он глубоким хриплым шепотом, зачаровывая меня своими словами, своим светлым взглядом. − Когда я рассказал тебе о себе, ты все еще меня хотела. И я был влюблен в тебя, не знаю, как долго. С тех пор, как ты пыталась повалить меня на ринге, а я закончил тем, что держал твои маленькие ножки возле своего живота, чтобы согреть их. Боже, когда я увидел ту фотографию с тобой и Скорпионом, мне захотелось его убить. Мне захотелось дать тебе, что бы то ни было, что заставило тебя пойти к тому чертовому ублюдку и поцеловать его гребаную морду! Я хотел дать тебе это, чтобы вместо этого ты целовала меня.

Я пошел к нему, и он ждал. Конечно же. Он знал, что я приду. Он видел меня в клубе. Я никогда не был таким защитником женщины прежде. Он видел, как я уходил из ринга за тобой, когда меня дисквалифицировали. Он знает, что ты − мое слабое место. Мы должны были на это пойти, и он кричал, как сосунок. Он хотел остановить меня. А я не собирался останавливаться, пока не выбил его гребаные зубы. Но он предложил твою сестру, если я успокоюсь и отдам ему звание чемпиона. Он с ней покончил. Она была беспокойной после того, как увиделась с тобой, а он не хотел проблем. Она с плачем наблюдала, как мы дрались. Я спросил у нее, является ли она твоей Норой, и она ответила "да". Поэтому я согласился. Я подтвердил это на бумаге, позвал Пита, чтобы охранял ее, и все было сделано. Ее выпустили, когда все закончилось. − Он делает вдох, проводит пальцами по своему лицу и выдыхает. − Это впервые я сделал что-то верно, находясь… в ненормальном настоянии.

Наклонившись ко мне, он проводит носом по моему виску, и по моему позвоночнику проходит приятная дрожь, когда он шепчет возле моего уха.

− Мне жаль, что не мог сказать тебе, но это должно было случиться таким образом. Когда я сказал тебе, что не позволю тебе уйти от меня в ночь, когда мы занимались любовью, я подразумевал именно это. Я хочу тебя, Брук, для себя. Я могу сделать тебе больно, я могу выкинуть какую-то глупость, но я… − Его взгляд оживляет меня. − Я так чертовски в тебя влюблен, что просто не знаю, что с собой поделать.

В моем горле образуется комок крупных размеров, и я киваю, вытирая слезы, не в силах сказать ему, как сильно и как безумно я в него влюблена.

С ним я чувствую себя так хорошо. Он включает мою музыку. Бегает со мной. Целует и касается меня. Восхитительно лижет меня. Становится сексуальным, ревнуя меня. Он сердитый в один день и дерзкий в другой, и я люблю все его стороны. Он смотрит на меня своими голубыми или черными глазами, и всякий раз, когда он так делает, я просто знаю, что я там, где хочу быть.

− Ты снова захочешь уйти от меня, − нежно шепчет он, охватывая мою челюсть. − Ты не можешь, Брук, ты не можешь уйти. Ты моя.

Он гладит второй рукой мои волосы, и я приникаю к его руке, снова как котенок, желающий больше его ласки.

− Ты заявила на меня права, маленькая петарда. Ты надрала двести фунтов мужских задниц. Я никогда с этим не свыкнусь. Ты выгнала моих шлюх. Пит сказал мне. Ты заявила на меня свои права еще до того, как поняла, что я уже заявил о своих. − Он хватает мои волосы в кулак и притягивает меня к своим губам. − Я твой теперь. Ты не можешь меня бросить, как сделала сейчас. Даже, если я все испорчу, я все еще буду твоим неудачником.

Я нуждаюсь в его близости, поэтому прижимаюсь к нему своим телом, закладывая руки вокруг его шеи, прелестно покрываясь его потом.

− Не мой неудачник. Мой настоящий.

Он стонет, оборачивает голову и лижет мою щеку. Мое сердце тает, когда до меня доходит, что мой лев вернулся, и я чувствую, как погружаюсь в его руки, когда он проводит губами вниз. Он медленно, влажно облизывает мою челюсть. Мой подбородок. И потом… мои губы. Думаю, что он чувствует мою дрожь потому, что его руки проскальзывают вокруг нижней части моей спины, и бережно притягивает меня к своему телу. Он лижет мой теплый рот, мягко ощупывая, пока я, задыхаясь, не открываю его, позволяя ему разделить свой вкусный путь со мной.

− Никогда больше не оставляй меня снова, черт возьми, − бормочет он, проводя своим языком по моей верхней губе, по нижней. Затем он врывается языком глубоко в мой рот, проводя руками по моей заднице, собственнически сжимая ее.

Я пьяная. Глубокие ощущения его поцелуев и облизываний дрожат во мне, как несколько землетрясений подряд, каждое из которых сильнее предыдущего.

Я трусь сосками о его массивную грудь, и мое влагалище пульсирует от потребности почувствовать его внутри меня. Он выглядит так сексуально в своей тренировочной одежде, сводя меня с ума тем, как он пахнет, когда занимается, что я хочу раздеть его. Взять его.

− У меня есть около тысячи песен в новом плейлисте под названием "Брук", и все они о том, как я скучаю по тебе, люблю тебя, ненавижу и обожаю тебя, − шепчет он, достигая трусиков под моим платьем.

Именно поэтому я одела платье, в рекордное время я сняла его с себя, пока не осталась в своем лифчике, а Реми успешно снял с меня трусики.

− У меня тоже есть несколько, я хочу весь день включать их тебе, − шепчу я.

Он притягивает меня назад, обнаженную к себе на колени, снова приникая к моему рту. Он так заводит меня своими поцелуями. Боюсь, что достигну кульминации в момент, когда он войдет внутрь.

О боже, я так сильно в этом нуждаюсь, я даже не осознаю, что свернула свои ноги и оседлала его, и трусь о его член. Я хочу его. Внутри меня. Я так яростно хочу его, что не могу перестать дрожать.

− Я люблю тебя, − выдыхаю я.

Это невероятно. Я прожила всю жизнь без него, но мы совершили эту сумасшедшую связь, и я просто чувствую себя опустошенной без него.

Он опьяняет меня другим поцелуем, когда я двигаю своим телом напротив его, дразня его твердость, его горячий рот, его стоны. Он заставляет меня хотеть его самыми дикими и сильными способами. Он отстраняется, дотягиваясь к своим шортам для бега.

− Я хочу включить тебе песню Avril Lavigne «I Love You» снова, − говорю я, когда он пытается снять их, не отпуская меня со своих колен.

− Я достану свои наушники, когда мы закончим, − бормочет он, успешно вытягивая из них одну ногу, и теперь работает над второй.

Я благодарно стону от мысли быть в состоянии снова слушать музыку с удовольствием, особенно, когда все, о чем я могла думать раньше − это о слушании песни «Iris» снова, и опасаясь, как глубоко это ранит меня. Каждая песня без Реми ранит меня.

Переполнена эмоциями, я запускаю пальцы в его волосы, прижимаясь и вдыхая их запах.

− И еще песню Alicia Keys — «That’s When I Knew». − Я начинаю петь эту душераздирающе романтическую песню ему на ухо, и он издает странный звук, что-то между смешком и стоном.