Тайны семейного альбома

– Джесси! Спасибо тебе… Но пока даже не знаю, что тебе сказать. Ну, а теперь хоть пару слов о себе. Свадебный колокольчик не скоро зазвонит?

– Думаю, что скоро. Мы уже купили обручальные кольца. Как только закончится бракоразводный процесс, мы сразу поженимся. И я думаю, что тебе надо приехать чуть-чуть раньше, не дожидаясь последних недель беременности. Мы тебя встретим в Афинах.

– Звучит заманчиво, конечно… Но если серьезно…

– А если серьезно, то отнесись к этому проще. И представь, насколько сейчас Люк сходит с ума. Его беспокойство выражается таким странным образом – вот и все.

– Спасибо тебе, миссис Фрейд, за дельный совет.

– Элеонора, я еще раз совершенно серьезно говорю тебе – приезжай. Здесь уже новая телефонная система налажена. Теперь до нас будет легче дозвониться. Вот увидишь сама. Обещай, что будешь звонить в случае необходимости, не откладывая.

– Обещаю.

Голос Джесси перешел на более доверительные ноты:

– И у меня есть для тебя одна новость, я хотела сказать тебе… – какие-то посторонние звуки послышались в трубке. – Ладно, об этом в следующий раз. Джимми принес бутыль с местным вином – оно называется оузо. Пока! Целую миллион тысяч раз.

27

1975

ФЕЛИЦИТА

«Следуй своему вдохновению»! Эти слова Джозефа Кэмбелла эхом отзывались в сердце Джесси, когда она шла по тропинке, ведущей от монастыря, и внимательно смотрела под ноги, чтобы не упасть. Книгу Джозефа ей подсунул друг Джимми – Клиффорд Смит. В своей обычной манере – цедя слова сквозь сжатые зубы: «советую почитать».

Именно Клиффорда она попросила приглядывать за ее квартирой, которая оставалась в Лондоне. Лучший друг Джимми, он, тем не менее, довольно долго оставался за пределами ее внимания. Поскольку он являлся издателем, его имя часто фигурировало в пригласительных листах, которые получали Джесси и Колас. Время от времени он сам звонил ей, приглашая, если она оказывалась свободна, на какую-нибудь очередную выставку в фотоцентре или на встречу с каким-нибудь редактором журнала, от которого она могла получить выгодный заказ.

В отличие от Джимми, который был в восторге от снимков Джесси и скупал десятки журналов с ее работами, Клиффорда больше интересовали секреты ремесла, и он обсуждал каждую ее работу по отдельности, вникая во все детали процесса, понимая, о чем идет речь. «Меня интересует, – признавался он сам, – что стоит за той или иной работой. Как проявлялась пленка, как печаталась, какая бумага пошла на это и тому подобное».

Представитель огромного полиграфического концерна, он признался ей, что теряется в этих коммерческих джунглях. И больше всего ему хочется завести свое собственное издательство – небольшое, но где можно было бы печатать только самые лучшие вещи. Его надежды могут сбыться, когда он получит наследство.

«Кстати, я считаю тебя очень хорошим фотографом, настоящим художником, поэтому надеюсь, что ты станешь автором моего будущего издательства».

– Я – художник? Я всего лишь фотожурналист. Единственное, что меня ожидает в будущем – это замужество и пара детишек. Я буду помогать Джимми заниматься Гелиосом – он собирается превратить его в настоящий райский уголок Эгейского моря. Разумеется, я буду продолжать фотографировать. До тех пор, пока мне будут давать заказы.

– Будь внимательна к негативам. Аккуратно упаковывай их.

– Конечно.

– Я имею в виду температурный режим. Перестань хранить их в обувной коробке. Конечно, «Шарль Журден» – очень хорошая фирма, но для твоих негативов это не самое лучшее место.

Джесси засмеялась.

Прощальный вечер с Клиффордом она и Джимми провели у «Гатвика».

– Помни, солнце мое, следуй только за своим вдохновением и не бойся ничего. И те двери, о которых ты даже не имела представления, сами распахнутся перед тобой.

Все сомнения относительно Джимми, которые у нее еще оставались в Лондоне, когда они приехали сюда, развеялись окончательно. Пестрые кусочки впечатлений здесь слились в единое целое, в один законченный образ.

Подготовительные работы на острове, которые наметил Джимми, подходили к концу. Даже небольшая таверна теперь сверкала новенькими голубыми ставнями, а установки для хранения продуктов стояли в отремонтированных и приведенных в порядок подсобных помещениях.

Мысль о ребенке, о его рождении время от времени посещала Джесси самым неожиданным образом. Он родится до того, как закончится бракоразводный процесс. Значит, он будет незаконнорожденным по представлениям, которые существовали некогда в обществе. Как такая мысль вообще могла появиться у людей? Как это ребенок может быть незаконнорожденный? Как хорошо, что сейчас она может записать имя его отца в свидетельство о рождении без каких-либо трудностей.

Дмитрий Андреас Константин Георгопулос Колас – отец. Джесси Кэтлин Лоуренс – мать.

Прямо напротив дома приводнился гидроплан. Джимми дома не было, он, наверно, сидел в таверне с рабочими. Джесси решила, что настало время сообщить ему о ребенке. Но ей хотелось сделать это, когда они останутся с глазу на глаз. Попозже, когда они лягут в постель.

Она умылась и переоделась. Сделала маникюр. После этого перемотала отснятые пленки, зарядила новые в фотоаппараты. А те, что были готовы, сложила в специальный контейнер. Она проявит их позже.

Джесси не сердилась на Джимми – это в его духе настолько увлечься работой, что забыть обо всем на свете, в том числе и о том, что она сидит одна. Наверно, его задержали те, что прилетели на гидроплане – опять какие-то лицензии и прочие бюрократические дела. Они, конечно, задержатся, чтобы поужинать. Здесь не принято приглашать за стол к мужчинам женщин. Единственное, чего она не могла понять – почему она не слышит голоса Джимми. Таверна в нескольких минутах ходьбы от их дома. Он мог бы извиниться и выйти на несколько минут, чтобы предупредить ее. В конце концов, на самый крайний случай, он мог бы послать Янни или еще кого-нибудь из рабочих с запиской.

Она подождала еще немного, приготовила себе легкий ужин и устроилась с книжкой Джозефа Кэмбелла в руках. Очевидно, она все-таки устала сильнее, чем ей казалось, потому что проснулась уже в темноте и поняла, что лежит на кровати. А рядом с нею лежит Джимми. Она легко пробежала пальцами по его лицу, хотела поцеловать его, но побоялась разбудить. Бедный мальчик, как он устал.

– Милый! – прошептала она. Ей почему-то показалось, что он не спит. – Ты притворяешься? – Зачем бы ему это делать – недоумевала она. – Ну, ладно, я прощаю тебя. Спи спокойно. До завтра.

Когда она проснулась, он сидел в кресле неподалеку от кровати. Она ощутила беспокойство еще до того, как он заговорил. На нем был костюм, галстук: так он одевался для поездки в Лондон. Его кейс и сумка стояли рядом.

– Мне очень жаль, дорогая. К сожалению, чиновники что-то напутали. Не соблюдены какие-то формальности. И получается, что моя деятельность на острове незаконна. Инспектор настаивает, чтобы я немедленно вылетел в Афины для уточнения документации.

– Почему же ты не разбудил меня? Дай мне пять минут, и я буду готова.

– Очень досадно, но в гидроплане нет места. Там и яблоку негде упасть.

Она не сдавалась:

– Тогда пошли его назад. Это ведь займет всего пару часов. Мы остановимся в отеле и пообедаем в «Плаке», где…

Он нахмурился, лицо его потемнело:

– Я буду очень занят. Ничего не поделаешь.

Она почувствовала, что в ее голосе начинают звучать истерические нотки:

– Но я собиралась проявить пленки. У меня уже столько накопилось. – Она перевела дыхание и добавила, что пообещала ткачихам показать их изделия в Афинах, чтобы найти им покупателей. – Они дали мне образцы. И я обещала, что у них будут деньги. Из этих тканей можно делать сумки…

– Джесси!

Дискуссия закончилась. Он появится через два дня, максимум через три. Почему бы ей не пофотографировать это время. А на столе он выложил стопку драхм для ткачих. Зачем откладывать, пусть она сразу отдаст деньги женщинам. Что еще?