Тайны семейного альбома

Клаудиа Кроуфорд

Тайны семейного альбома

Часть первая

1

Декабрь 1991

БЛИСС

«Бессонница? Какой вздор! Ее выдумали фармацевты, чтобы сбывать свои таблетки», – безапелляционно заявляла Рейчел, если при ней заходил разговор на эту тему. Она считала бессонницу всего лишь неким изъяном характера, скорее всего слабостью воли, и страдающие этим недугом не вызывали у нее сочувствия.

Разумное отношение к жизни – вот ее девиз. В это «разумное отношение» входили и диета, и физические упражнения, и способность реагировать на новости делового мира, – быстрее и точнее, чем это делали те болваны, что работали на нее.

Можно сказать, что Рейчел являла собой лучший образчик самодисциплины. Она научилась засыпать тогда, когда это требовалось, – в любое время и в любом месте – в самолете, в машине, по дороге на совещание или на обратном пути. Подобно тому как комната погружается во мрак, стоит только щелкнуть выключателем, так и Рейчел засыпала, едва коснувшись головой подушки.

Но сегодня все было не так. Сегодня город спал, а она не могла сомкнуть глаз. Ее нервы были напряжены до предела. И тревожное беспокойство не давало ей ни минуты усидеть на месте, не говоря уже о том, чтобы заснуть. Самое скверное, что уже ничего нельзя было сделать. Оставалось только ждать утра.

Рейчел выключила свет. Снова зажгла все лампы. Взбила подушки. Встряхнула пуховое одеяло. Настроила транзистор на другую волну – все та же глупая и бессмысленная болтовня! Где они только находят этих кретинов-ведущих и слушателей, которые звонят в редакцию. Ее интеллектуалка-дочь Ханна шутливо уверяла, что в Вайоминге существует специальная ферма, где их выращивают.

Она помассировала руки. Сделала несколько упражнений для шеи. Потянулась. Встала и подошла к своему ночному столику, провела пальцем по фотографии правнучки, словно проверяя, нет ли на ней пыли. Мысль о скорой встрече с правнучкой согрела душу, но сегодня этого было недостаточно, чтобы успокоиться и заснуть.

Никто из близких не понимал, почему среди множества фотографий Блисс, которые сделала Джесси, Рейчел выбрала самую скромную и самую неприметную. Неудивительно. Ведь она никому не показывала той фотографии, на которой выцветшими чернилами стояла надпись: «1917 год».

Но завтра, нет, уже сегодня, поглядев на часы, поправила себя Рейчел, она покажет старую фотографию Блисс. Сегодня – день подведения итогов, и сегодня же должно решиться будущее ее правнучки.

Некоторых страх парализует. У Рейчел, напротив, он вызывал прилив энергии. Было за полночь, в приюте для сирот на улице Форсайт всех детей уложили спать, и Рейчел сидела в опустевшей кухне, склонившись над старенькой зингеровской машинкой. Она спешила закончить выходной костюм к завтрашнему утру. Крепкий горячий чай, который она выпила вприкуску с кусочком сахара, и ломтик ржаного хлеба, смазанный чесноком и куриным жиром, придали ей бодрости.

Работа помогала Рейчел забыть страх, который вызывал у нее шеф – Мо Швейцер – и то, что он может сделать, если узнает, кто украл габардин. Выгнать с работы – это еще полбеды. Он запросто может отправить ее в тюрьму. Но ведь Рейчел и не собиралась ничего красть. Это произошло неожиданно для нее самой.

Да и не стоит вспоминать о Мо Швейцере. Выходной костюм должен изменить ее жизнь. Завтра Дуглас Фэрбенкс будет собственноручно продавать акции на Уолл-стрит, где, конечно же, соберется уйма народу. Ведь не требуется никаких входных или пригласительных билетов, все кто угодно могут принять участие.

И там, конечно же, будет много солдат и матросов. Биржевых брокеров, юристов, врачей. Мужчин, у которых чистые ногти и от которых не пахнет луком.

Это был реальный шанс изменить свою жизнь. Все говорили, что после окончания войны у многих женщин появится возможность начать новую жизнь. Но Рейчел не хотела ждать. Ей исполнилось пятнадцать лет. И она не собиралась сидеть в ожидании миллионера, который найдет ее после окончания войны. Она хотела заполучить богатого мужа сейчас, чтобы уйти из приюта для сирот и больше не беспокоиться о хлебе насущном.

Она уже представляла себя в новом костюме среди нарядных гуляющих людей. Кто сможет угадать, что она – подкидыш, швея из ателье на улице Гристи?! Воодушевляясь все больше и больше, она повторяла слова Хэтти Мангейм: «В Америке все возможно. Любая молодая женщина может подняться наверх. Если вы хотите, чтобы с вами обращались как с леди, ведите себя как леди».

Мисс Манхейм была одной из тех богатых старых дев, которые приезжали в приют, чтобы личным примером способствовать воспитанию девочек.

Мисс Манхейм страстно верила, что у нее есть ответственность перед самим Господом Богом за судьбу сирот, и искренне хотела им помочь. Пока ее знакомые и приятельницы ходили по портнихам и проводили время в светской болтовне, она посвящала себя воспитанницам. Рейчел, которая быстро усваивала преподанные ей уроки, была гордостью мисс Манхейм.

От мисс Манхейм Рейчел узнала, как надо правильно чистить зубы, мыть не только уши, но и за ушами, ухаживать за волосами и ногтями. Благодаря ей девушки усвоили, что им непременно надо иметь чистые носовые платки, начищенные туфли и подбитые каблуки.

Особенно много внимания мисс Манхейм уделяла тому, как надо есть. Леди должны брать еду маленькими кусочками и жевать с закрытым ртом. Леди не откусывают от целого куска хлеба. И не пьют чай из блюдца. Не едят с ножа. Не облизывают пальцы. Не облокачиваются на стол. И не говорят с набитым ртом.

Все это необходимо усвоить, потому что трудно угадать, когда и куда тебя могут пригласить.

Под ритмичный, убаюкивающий стук машинки Рейчел вспоминала особняк, в который Хэтти пригласила девочек, чтобы продемонстрировать их манеры своим подругам.

Обеденный круглый стол ошеломил Рейчел массивностью и разным великолепием. Что уж говорить о сияющей белизной скатерти, тончайшем китайском сервизе, хрустале, серебряных приборах, лежавших у каждой тарелки, или массивной вазе с цветами в центре стола.

Все уроки мисс Манхейм Рейчел добросовестно повторяла на кухне у Бекки. Поэтому неудивительно, что она вскоре почувствовала себя за столом настолько уверенно, что происходящее доставляло ей удовольствие.

Салфетка развернута. Разложена на коленях. Ложку для супа она держит так, чтобы локти не торчали далеко в стороны, и она не тянется за ней далеко вперед и не запихивает в рот.

Это нож для масла, а это – для рыбы, их нельзя путать. Молча прожевать. Промакнуть уголки рта салфеткой.

Самый страшный момент наступил, когда подошел слуга в ливрее и белых перчатках, протягивая блюдо с овощами. Но Рейчел, не колеблясь ни секунды, положила себе в тарелку овощи, не уронив ни единой зеленой горошины.

– Отлично, Рейчел! – похвалила ее хозяйка, подруги которой были просто в изумлении:

– Рейчел ведет себя так, словно родилась принцессой!

Как ни странно, но подобная мысль частенько являлась и самой Рейчел. А вдруг она внебрачная дочь какой-нибудь королевской особы, которая проезжала через Нью-Йорк к нелюбимому супругу? Поскольку о ее родителях не было известно ничего, Рейчел тешила себя мыслью о том, что все возможно.

Когда после ланча Хэтти спросила, не хотят ли девочки «пойти попудрить носики», все с притворной застенчивостью отказались. Разумеется, из страха, что им придется пользоваться незнакомыми вещами.

Но не Рейчел:

– Да, спасибо!

Удовлетворенная Хэтти повела ее на свою половину, где располагались спальня, гардеробная и отдельная ванная комната.