Ложе из роз

– Владелец попросил меня, точнее, приказал избавиться от маленького урода.

– Избавиться от Молли?

– Просто выбросить ее в мусорный бак по пути домой.

Одна, слепая и голодная в ночном холоде…

– Не могу поверить…

– Неужели? – Ник услышал в своем голосе холод, подобный тому холоду, что мог без труда погубить крошечного щенка. – Ты не можешь поверить, что бывают случаи, когда младенцев бросают, оставляя на верную смерть? Но так случается везде и постоянно – уж ты-то должна это знать, Хоуп.

– Да. – Она нахмурилась. – Пожалуй, ты прав.

Их прогулка по направлению к золотистому пастбищу была неторопливой, как и их разговор.

– Тебя беспокоят предварительные слушания?

Ее золотисто-рыжая грива дрогнула – она была удивлена, что он знает.

– Да, очень. Ты, наверное, видел новости по телевизору? Как жаль, что я их не смотрела. Когда Мэлори позвонила сегодня утром, я была совсем не подготовлена к таким известиям. Мэлори – это окружной прокурор, и она хочет, чтобы я подготовила Кассандру к перекрестному допросу и написала ее свидетельские показания.

– Ты не хочешь этого делать?

– Не совсем так… – Хоуп пожала плечами, не зная, как выразить свою мысль.

– Ты думаешь о том, что этот Роберт будет стараться оскорбить ее, заставит появиться перед публикой, в то время как она так больна и истерзана?

– Да, – согласилась Хоуп. – Я долго пыталась понять, почему это меня так беспокоит, и только сейчас нашла ответ: Роберт хочет еще больше унизить Кэсс, а Мэлори и я будем в этом участвовать.

– А не могут Кассандра и ее врач сказать, что она пока еще не в состоянии давать показания?

– Доктора могли бы сделать это, но Кэсс отказывается. Она не хочет откладывать процесс.

Неожиданно на лице Ника появилась широкая улыбка. И он уверенно произнес:

– Если ты не можешь уговорить Кассандру попросить отсрочки слушаний, ты должна подготовить ее к любой пакости, которую может себе позволить Люциан Ллойд. В этом и состоит дружба, Хоуп. Тогда ты не будешь участницей заговора, а станешь опорой своей подзащитной.

Слова эти прозвучали как ласка под серо-лиловым ноябрьским небом. Они уже дошли до пастбища. Густая высокая трава его была цвета чуть позолоченных изумрудов, а лошади – цвета осени: в их окраске переливались золотой, каштановый и серовато-коричневый тона. Это были великолепные животные, и они, узнав Ника, бросились к нему, как игривые щенки.

У Ника не хватало рук, чтобы сразу погладить их бархатистые шеи, и тогда Хоуп тоже принялась гладить лошадей и шептать им нежные слова.

– Кажется, ты научилась обращаться с ними?

Этот голос, нежный и едва слышный, был предназначен для нее.

– Да, – призналась Хоуп, – верно. Я брала уроки верховой езды, пока училась в юридическом колледже. Теперь я езжу верхом, как только мне представляется такая возможность.

– Если у тебя будет настроение, Хоуп, я мог бы помочь тебе приручить этих четверых плутов.

– Правда?

– Ты хочешь?

– Я хочу, Ник.

Очень, очень хочу.