Поцелуй навылет

Фании явно намеревалась не отходить от Феликса ни на шаг, словно привязанная, в то время как сам Феликс безуспешно пытался перехватить взгляд Белль. Его голубые глаза с восхищением смотрели на ее черное платье, затем взгляд опустился на ее загорелые ноги и вернулся к угольным глазам, злобно покосившимся в его сторону.

Неожиданная помощь пришла от Фрэнка Грогана, который только что вышел из туалета, где он пытался вымыть то, что осталось от его волос. Он подкрался с Фании с намерением пошарить рукой у нее под юбкой, что, очевидно, у него было эквивалентом фразы: «Ты забыла сказать мне свое имя, когда прошлой ночью я видел тебя во сне».

Она переместила на него бессознательный блуждающий взгляд, не собираясь с яростью набрасываться на него, что явно насторожило Фрэнка. Он неправильно истолковал ее взгляд, читая в нем желание, а не обыкновенную глупость.

Это происшествие предоставило Феликсу возможность ускользнуть к Белль.

Фоби с изумлением наблюдала, как он выхватил у нее бутылку текилы, сделал большой глоток и запечатлел на ее красных губах долгий, влажный и совсем не нежный поцелуй, не сказав ни слова.

Оттолкнув его, Белль что-то яростно прошипела и с раздражением затянулась сигаретой. Феликс примирительно рассмеялся и одолжил сигарету для одной затяжки. Вокруг них постепенно собирались зеваки, с восторгом наблюдая за происходящим. Белль, продолжая выплевывать оскорбления, провела пальцами с длинными ярко-красными ногтями по его шее и притянула его для еще более агрессивного, животного и грубого поцелуя. Затем длинный ноготь переместился от ключицы Феликса к его уху и вонзился в мягкую кожу под челюстью.

Он сердито вскрикнул и отпрянул.

Широко улыбаясь, Белль вновь поцеловала его и повернулась на своих тонких каблуках к Малколму, который возглавлял группу остановившихся рядом с ними вип-гостей и что-то быстро говорил.

Вытирая рот и осторожно касаясь шеи, Феликс заметил пристальный взгляд Фоби.

Пойманная врасплох, она решила не отводить глаз и осмелилась послать ему, как она надеялась, знающую полуулыбку.

Феликс стоял посреди зала, не отрывая от нее взгляда в течение нескольких секунд, прежде чем широко улыбнуться. Одетый в тонкий белый джерси и свитер кремового цвета, он недоуменно пожал широкими плечами.

Фоби постаралась не поддаться панике, улыбаясь ему в ответ. Это входит в план, думала она. Теперь от нее требовалось быстро исчезнуть, прежде чем он решит к ней подойти.

Он уже неторопливо направлялся в ее сторону, поэтому Фоби схватила свою сумочку и притворилась, что внимательно осматривает гостей. Куда, черт возьми, подевался Стэн? Он же не может до сих пор быть в туалете?

— Ваш кофе, мадам.

Она было готова сорваться с места, когда хмурый официант поставил ей под нос крошечную чашечку горячего крепкого кофе, распространявшего великолепный аромат.

— Э-э-э... Спасибо, но я не думаю, что...

— Привет. — Глубокий голос напоминал игривое рычание львенка.

Слишком поздно. Феликс уже занял соседний стул, перекатывая в ладонях бутылку текилы, и снова ей улыбнулся.

В его улыбке было столько бесстрашной честности и старомодного британского обаяния, что Фоби начала понимать, до какого совершенства он довел свою технику искушения. В сочетании с несправедливо безупречной внешностью, тягучим сладким голосом и стройной фигурой он производил впечатление мужчины, в которого влюблялись все матери, дочери, бабушки и священники.

— Я Феликс, — промурлыкал он, продолжая улыбаться, и провел рукой по своим мягким волосам.

Фоби сделала глоток кофе, чтобы выиграть время, и чуть не ошпарила верхнюю губу. Теоретически, сегодня она не должна была с ним разговаривать, но ей показалось, что лучше вступить в шутливую беседу, чем поспешно скрыться, оставляя полную чашку кофе и тепловатый стул.

— Кажется, ты истекаешь кровью, Феликс, — наугад сказала она голосом своей сестры, подражающей Барри Уайту.

Это была не самая лучшая из ее великолепных остроумных реплик.

— Правда? — Феликса явно не заботила кровавая рана. Он не отводил от Фоби взгляда блестящих глаз. — Где?

Он наклонился к ней, чтобы она смогла показать. Свисающий рукав вязаного свитера задел ее обнаженную руку, а его дыхание коснулось ее лица, словно теплый бархат.

Фоби почувствовала легкое покалывание кожи, и ее охватил жар от выпитого кофе и неожиданного сексуального влечения.

— Твоя шея, — прохрипела она, не делая попыток приблизиться.

Феликс улыбнулся еще шире, не спуская с нее глаз, и вытянул загорелую шею.

— Здесь?

Подумав, что ее следующий шаг покажется ему скорее отвратительным, чем возбуждающим, Фоби решила рискнуть. Она взяла белую салфетку со стойки бара и коснулась ее языком, прежде чем промокнуть кровоточащую царапину под челюстью. Это чертовски глупо, с ужасом подумала она, продолжая заботливо вытирать его шею. Наклоняясь ближе, чем требовалось, она положила руку к нему на колено, чтобы сохранить равновесие, и добавила несколько легких прикосновений к его уху, а также будто бы случайно провела пальцами по горлу, чтобы добавить их близости немного остроты.

Фоби накрыло волной возбуждения — колено оказалось удивительно крепким, и от Феликса божественно пахло, — но она понятия не имела, была ли его реакция такой же сильной, или он просто терпел присутствие чрезмерно заботливой девицы, которая неуклюже опиралась на его колено, чтобы стереть кровь скомканной салфеткой.

Когда она вновь выпрямилась на своем стуле, Фоби поняла, что игра стоила свеч. Феликс продолжал смотреть на нее, слегка наклонив голову и весело улыбаясь. Он выглядел очаровательным, соблазнительным и одновременно опасным.

— Как тебя зовут?

— Франсес, — поморщившись, вспомнила она и запнулась. Как, черт возьми, звучала ее фамилия? — Франсес Куртье, — закончила она, зная, что где-то немного ошиблась.

— Куртье? — удивленно спросил Феликс.

— Э-э-э... Да. — Фоби судорожно сглотнула. — Мои предки были придворными во время царствования Чарльза Второго... нет, Чарльза Первого. Когда его голова полетела в корзину, при Кромвеле их лишили всех титулов и называли просто мистер и миссис Куртье. Многим роялистам дали такие же имена.

Она остановилась, задыхаясь от напряжения, которое потребовалось для сочинения такой детальной и, как ей казалось, великолепной лжи. Если бы здесь была Флисс, то она наверняка зарыдала бы, услышав такого дилетанта, но Фоби чувствовала, что неплохо справилась.

Феликса ее выдумка чрезвычайно позабавила.

— Понятия не имел, что Кромвель был таким революционером. — Он покачал головой. — Поразительно.

Он снова лукаво улыбнулся, и в его глазах появился интерес.