Порода. The breed

За столом Ричард помалкивал. Говорила в основном Мэй – рассказывала о вчерашней выставке. Когда повествование дошло до триумфа Кильды, появился Джим. Как спокойно все они разговаривают за чаем, - подумала я. – Будто делают обыденную необходимую работу. Так стоит за кафедрой хороший лектор. Так за письменным столом сидит ученый. Каждый на своем рабочем месте.

Вместе с Мэй Джим и Ричард живописали победу Мышки и мой потрясающий успех. На комплименты не скупились, и мне снова стало неловко. Мэй пила водку, Джим – виски. Энн воздала должное шерри – очень умеренно. Меня она уже не спрашивала – тихим, властным голосом хозяйки замка – голосом женщины, которой никто никогда не возражает, - попросила Ричарда налить мне шерри. Когда о выставке было рассказано и подобающие восклицания прозвучали, в наступившей тишине Энн осведомилась, как поживает Ее Величество. Должный ответ был получен – весьма краткий. Джим коснулся усов, и кольцо на его мизинце сверкнуло алой каплей.

- Неужели мне действительно удастся попасть в Россию на охоту с борзыми? – обратился он ко мне. – Как бы хотелось!

- Я пришлю всем приглашения, как только вернусь в Москву, - сказала я. – Скорее всего, мы сделаем это через клуб. Вы ведь помогали продуктами для собак, когда было совсем голодно. Так что вполне логично, если клуб пригласит вас в благодарность на охоту. Вряд ли возникнут трудности.

- А сроки визита? Хотя бы предположительно? – Джим, судя по всему, был обременен обширным хозяйством, и это вынуждало его задолго планировать все свои передвижения.

- Охота с борзыми у нас открывается обычно с начала сентября. Так что будем думать о первых числах. Я в докторантуре, так что в институте появляться мне не обязательно.

Последнюю мою фразу никто не понял, но и вопросов не задали. Каковы все-таки англичане! Ничего лишнего. Скучно, но удобно.

Сэндвичи с огурцом были почти съедены, крошечные чайные печеньица – скорее, пирожные величиной с ноготок, – тоже подходили к концу. Джим стал откланиваться.

- Ну, а Мэй и Анна, я надеюсь, еще не торопятся, - сказала Энн и, провожая его, по пути к двери выразительно взглянула на Ричарда.

- Мы вместе заедем к Джулии ненадолго – у Мэй с ней дела на конюшне, - а потом я отвезу дам в Стрэдхолл.

Энн кивнула и исчезла вместе с Джимом за дверью.

Мэй быстро плеснула себе изрядную порцию водки и, бросив в стакан кубики льда, отпила солидный глоток.

- Мэй, дорогая, - сказала я, - ты не хочешь попробовать пить водку по-русски? Холодную, но без льда. Маленькими рюмками?

- А зачем? – смех Мэй снова стал серебристым: настроение поднялось. – Зачем маленькими, когда можно большими?

- Понимаешь, когда ты кладешь в большой стакан так много льда и наливаешь водки, всего через пять минут у тебя там просто разбавленный спирт. Это же не водка. И вообще невкусно.

- Ну, приеду в Россию на охоту – вот и попробую. Да, кстати. У вас там на охоте-то водку пьют?

- Еще как. Уж об этом можно не беспокоиться. Но знаешь, я все-таки должна тебе кое-что сказать насчет водки.

- Господи, Анна! Ты сегодня уже кое-что сказала насчет собак. Неужели теперь ты хочешь расправиться еще и с водкой? Что же тогда останется?

- Да все, даже лучше станет. Про собак уже ясно: настоящие. И у тебя вырастут такие. Ты ведь назвала свой будуший питомник – Russkaya. Вот и соответствуй.

Мэй выпила еще глоток и, закурив, почесала за ухом бордер-терьера. Собачка дремала на диване, прижавшись к ее теплому боку.

- Хорошо, Анна. Я попробую. Я так надеюсь, что у меня будет знаменитый питомник. – И Мэй мечтательно посмотрела на потолок, округлив губы так, чтобы дым выходил кольцами.

- Будет, обязательно. Но нужно наладить правильные отношения с водкой.

- Анна, ты меня поражаешь, - сказал вдруг Ричард.- У вас в России все девушки такие... такие рассудительные?

Мэй захохотала:

- Анна, ты скоро лишишься поклонника. Тем лучше – я его подберу. А, Ричард?

На этой фразе вернулась Энн. Насупившись, она сосредоточенно взглядывала на всех по очереди, пытаясь понять, что происходит. Но быстро успокоилась.

- Нет, Мэй, ты все-таки послушай. Ричард, дело не в рассудительности, а просто у нас водку пьют совершенно по-другому. То есть раньше пили по-другому.

- Когда это раньше? – спросила Энн.

- Ну, может быть, не раньше, а даже и сейчас – в тех домах, где сохранились традиции.

- Традиции? – голос Энн стал серьезным. - И как же это делают?

- Во-первых, - начала я и подумала, что преподавательские привычки, кажется, успели слишком во мне укорениться; вот и про собак я рассказывала так же занудливо. Нехорошо. Неженственно как-то. – Во-первых, водку полагается пить не целый день, с утра до вечера, и даже не каждый день, и даже не раз в неделю.

Мэй нахмурилась.

- Водка – это напиток на особый случай, как шампанское.

Лица всех присутствующих выразили изумление.

- Шампанское пьют, когда случай радостный и торжественный. Когда все впереди: родился ребенок, празднуют день рождения, свадьбу, встречу. А водка – это напиток для тех, кто пережил испытание. Тяжелое испытание. Кто одолел подъем, спасся от гибели, перенес горе. И нужно оставить это все позади.

Моя маленькая аудитория внимала молча и, как мне показалось, сочувственно.

- Вот что такое водка. Вот почему это русский напиток. Далее. Водка и, заметьте, только водка, действует именно так, как надо, если ее правильно пить.

- О, Анна, - вздохнула Мэй.

- Боже, как это печально, - сказала Энн.

- Мне кажется, в этом есть нечто героическое, - твердо произнес Ричард.

- Пить очень просто: напиток может быть не охлажденным – тогда лучше чувствуется вкус. Если охлаждать – то ни в коем случае не добавлять лед, а держать на льду бутылку. Поставленная на стол, она должна покрыться белой изморозью. Во всех случаях наливать в маленькие рюмки – у нас их называют стопки – и обильно закусывать каждую порцию. Еды должно быть много, и вполне существенной, даже жирной. Вот и все. Да, еще одно. Никак нельзя пить в одиночестве – это противно всему тому, что я только что назвала. Любое отклонение – нарушение традиции, искажение смысла, а потому приводит к тяжелым последствиям. Причем довольно быстро. Вот почему именно в России так часто спиваются. Ведь испытания на каждом шагу, каждый день. Возникает соблазн и водку пить соответственно. Трудно не поддаться желанию любую неприятность или сложность счесть испытанием. Человек устает. Вот в чем главная опасность.

- О! – сказали все трое. – О-о!

Мэй взяла на руки бордер-терьера, а стэффорд залез в кресло к Энн и устроился у нее на коленях. Обе англичанки прижали собак с себе и покачивали их, как младенцев.

- Did your father cuddle you, Anna? ¹– спросил неожиданно Ричард.

- Почему вы спросили об этом?

- Я не могу ответить. Не могу ответить сейчас.

- И я не могу. Сейчас.

Старшие дамы сделали вид, что ничего не слышали.

- Ну, - объявила Мэй, поднимаясь и отряхивая юбку от собачьей шерсти и крошек, - кажется, нам пора.

- Анна, - сказала Энн. – Я надеюсь, вы навестите меня после поездки. Интересно, как вам понравится Шотландия. Когда я была помоложе, мы часто там бывали. На охоте. Да, еще одно. Ричард вам передаст одну мою просьбу. Времени будет достаточно, он все объяснит. Прошу вас в ней не отказать.

Мы поблагодарили и в сопровождении хозяйки вышли к лестнице. Пока спускались, она махала нам сверху.

Во дворе конюшен Джулия, стоя у круглого фонтана, отдавала громогласные указания yard boys and girls ¹. Кто с метлой, кто с граблями, кто с ведром – чуть не бегом отправлялись они туда, куда указывала ее длинная рука, - невысокие, рыжеватые, как золотистое сено, голубоглазые, проворные. Начиналась вечерняя уборка. Мы подходили все ближе, и наконец Джулия и Мэй соединились: сперва слились их приветственные возгласы, а потом и сами они в страстном объятии. В конюшне, переходя от одного денника к другому, похлопывая по гладким шеям лошадей, они говорили на языке, в котором я не понимала ни слова. Столь же непонятные фразы вставлял иногда и Ричард. Казалось, никто не обращает на меня никакого внимания. Но стоило мне замедлить шаг и чуть отстать, как рядом со мной оказался Ричард. Вместе мы вышли во двор, к круглому фонтану. Журчала вода, опускалась вечерняя прохлада. Конюх провел по двору длинную гнедую кобылу. Мерно цокали копыта по камню. Где-то в вышине, невидимые, упоенно кричали стрижи.