Сладкий перец, горький мед

Не дождавшись конца тирады, мужичонка заулыбался радостно: ну вот, мол, умница, пошла в раскол…

— Не радуйтесь раньше времени, капитан. Я сказала лишь "допустим". И так, если он нелюбимый, постылый муж. Что мешало мне с ним развестись, зачем мне потребовалось непременно его убивать?

— Как зачем, детка?! Деньги, все они, проклятые…

— Я вас предупреждала насчет фамильярности, товарищ младший лейтенант. Предупреждаю второй раз. Третьего обычно не бывает, — угрожающе тихо прервала хама Татьяна. — Так вот, лейтенант, в нашем случае деньги не могут быть мотивом для убийства. Видите ли, мой муж — нищ, как церковная крыса. Он, правда, организовал несколько предприятий и умело ими руководит, он у меня очень неглупый парень. Но вот ведь какая штука, лейтенант: все предприятия являются моей собственностью. Так же, как и вся недвижимость, и счета в банках. То есть абсолютно все имущество является МОЕЙ собственностью. Моей. Так что убивать его ради денег — глупость с моей стороны несусветная. Зачем мне лишние проблемы? Если бы я его не любила, как вы настаиваете, мне достаточно было бы развестись с ним и выставить его из дому. И страховки, насколько мне известно, у него не было. Но даже если бы она и была, я не сомневаюсь, что он оформил бы ее именно в мою пользу. Но и это вряд ли могло бы послужить мотивом для убийства. Видите ли, никакая страховка не могла бы стать для меня лакомым кусочком в сравнении с моим состоянием. Уверяю вас, лейтенант, я и без страховки очень небедная девушка. Впрочем, насколько я понимаю, версия со страховкой не проходит в любом случае: даже если бы он был застрахован, страховой компании необходимо было бы предъявить тело. Стало быть, если бы я организовала его физическое устранение, я бы распорядилась оставить его хладный труп на месте преступления. Не сходится. Так что, лейтенант, как видите, у меня не было ни малейшего смысла избавляться от мужа. Ищите того, кому это было бы выгодно. Впрочем, в финансовом отношении это не могло бы быть выгодно никому. Вот если бы убили меня — тогда материальная версия была бы очень убедительна. А так… Ищите другую версию, лейтенант, ищите другой мотив…

Капитан болезненно кривился на каждое обращение "лейтенант" и не смел больше фамильярничать с подозреваемой. Да и, пожалуй, она права и из разряда подозреваемых должна быть вновь переведена в пострадавшие.

Следствие тянулось несколько месяцев и ничем так и не завершилось. Главным подозреваемым по делу об исчезновении Владимира Дрибницы оставался некто Виктор Коломиец, бывший друг и соратник пропавшего. Основной версией происшедшего на сухом протокольном языке была следующая: на почве неприязненных отношений, явившихся следствием влюбленности Коломийца в жену Дрибницы, между ними произошла ссора, Коломиец грозился убить Дрибницу, что подтверждалось видеозаписью. И. видимо, привел угрозу в действие. Правда, труп Дрибницы пока обнаружить не удалось, но наверняка это лишь дело времени. Ведь для Коломийца не было смысла держать пленника столько времени, ничего не требуя взамен. На предполагаемого убийцу был объявлен всероссийский розыск. Обстоятельство, что жена пропавшего осталась жива и практически невредима, объяснялось все той же влюбленностью в нее Коломийца, опять же зафиксированной на пленке. Странно было лишь то, что пострадавшая абсолютно ничего не помнила о событиях того вечера. Но медики объясняли это амнезией, временной ли, постоянной — никто не мог знать наверняка. А потому, как бы ни был уверен капитан в виновности Татьяны Дрибницы, а доказательств против нее не было ни малейших…

Таня по-прежнему жила в загородном доме. И пусть он слишком велик для нее одной, но она привыкла к нему за столько лет. Да и одной в полном смысле слова она не была. В доме, кроме нее, жили еще несколько человек: и кухарка, и две горничных, в чьем ведении находилась уборка огромного дома. Тамара убирала первый этаж, с кухней, огромным холлом, прачечной и прочими подсобными помещениями. Второй и третий этажи убирала Люся. Ей досталась большая площадь уборки, но здесь убирать было легче. На втором этаже располагались в основном спальни хозяйские и гостевые, библиотека и рабочий кабинет. Третий же этаж вообще пользовался очень скромным спросом: небольшой бассейн, сауну и тренажерный зал посещала только Таня. Да и у той последнее время было довольно много хлопот, чтобы бывать там слишком часто. А потому Люсе достаточно было лишь пару раз в неделю пройтись там мокрой тряпкой, чтобы уж совсем не пришло хозяйство в запустение.

Кроме прислуги, проживали в доме и охранники. Как не тяготило Таню постоянное присутствие квадратных ребят, не обремененных излишним интеллектом, а приходилось терпеть: в радиусе двадцати километров ни одной живой души, как ни крути, а страшновато малость…

Времени теперь не хватало ни на что. Предприятий в ее владении было слишком много, чтобы суметь контролировать их все. Приходилось слепо доверять управляющим, а доверять слепо не являлось Таниной привычкой, и потому периодически она устраивала проверки, брала домой кипы финансовых документов. И крайне редко обходилось без обнаружения чьих-то ошибок, а может, намеренных нарушений. Татьяна страшно устала от всего этого, ей порядком надоело уже играться в бизнес, изображать из себя деловую женщину. Порой так хотелось плюнуть на все, поваляться на диване в свое удовольствие под аккомпанемент нескончаемых сериалов… Так хотелось вернуть прошлое: скинуть груз проблем на Дрибницу, а самой принимать нехотя подарки, кривясь от очередной шубки: опять норка? мне ее вешать некуда… Но Вовы рядом не было. И не на кого было взвалить проблемы, не к чьему плечу было прижаться, некому было позволить приласкать себя…

Сима не появлялась с того памятного дня. После Володиного исчезновения Таня отправила ей по почте остальные кассеты с записью Витькиных монологов в Симин адрес. Там было много интересного… Пожалуй, удар для Симы чересчур болезненный, и Таня уже почти сожалела о том, что сделала. Но, с другой стороны, должна же она была покарать ее за то, что ничем не помогла Тане в трудную минуту. А разве Тане было легче терпеть унижения и физическую боль? И ведь Сима прекрасно знала, как страдает Таня, видела следы ужасных побоев на ее руках. Все видела, все знала, но не приняла ни малейших мер по прекращению издевательств над подругой. Разве могла она помочь Тане? Ну как же, да за такое Витенька лишил бы ее воскресного перепихона! Нет, пусть получает сполна! И Таня в очередной раз успокаивалась.

Луиза объявилась месяца через три после пропажи Дрибницы. Появилась на пороге, сияя зелеными тенями над глазами и выпятив маленькие пухлые губки ярко-малинового цвета. Внесла себя в дом, как подарок высочайшей ценности. Поохала, поахала по поводу Вовкиного исчезновения, высказала гору соболезнований.

Таня довольно нелюбезно прервала фальшивые речи:

— Соболезнуют по умершему. А он жив. Зачем приехала?

Луиза враз заткнулась, слетело с плоского, как блюдце, лица, неискреннее сочувствие. От лживых соболезнований не осталось и следа: собственно, Луизе было глубоко наплевать, жив Дрибница или нет, пропал он, или сидит в соседней комнате. Хотя… Сидел бы он в соседней комнате, Луизе было бы гораздо проще выложить свою просьбу. Под ледяным Таниным взглядом язык не очень хорошо повиновался хозяйке.

— Ты знаешь, Тань, у меня проблемы. Товар плохо раскупается, нужно ехать за следующей партией, уже время поджимает, а наличных нет. Займи тысяч пять зеленью…

Таня усмехнулась:

— "Займи"? Ты бы уж прямо говорила: "Дай". Только я, Луиза, милостыни не раздаю, я женщина деловая, а теперь еще и одинокая. Кто обо мне, горемычной, позаботится, как не я сама? Мне скоро кушать нечего будет, а ты ж мне в клювике мясца не принесешь. Мне не то, что давать нечего, мне, пожалуй, самой скоро занимать придется… А как же тут не вспомнить о твоих долгах? Я тебе, так и быть, проценты прощу по большой дружбе, но основной долг попрошу вернуть в ближайшее время. А там ведь собралось ни много, ни мало — пятьдесят семь тысяч, и все, как ты выражаешься, в зелени. И, заметь, на каждый цент имеется твоя собственноручно подписанная расписка. Да и Дрибница у меня не дурак, знал, что делал, каждая расписка еще и нотариусом заверена. Мне неудобно было тебя беспокоить, но коли уж ты сама пришла — как не воспользоваться? Так что будь любезна, в течении двух недель расплатись с долгом. А потом уж, возможно, я ссужу тебе некоторую сумму, но уже, прости, под проценты…