Дорогой, все будет по-моему!

– Bay, вы потрясающе выглядите, – воскликнула Эдна, когда в десять минут восьмого Стефани отворила ей дверь. – У вас сегодня особенный день?

– Да, что-то в этом роде, – выдавила Стефани улыбку.

– Что случилась? – подозрительно спросил Финн. Она взъерошила ему волосы.

– Ничего.

– Но Эдна только что спросила: особенный у тебя сегодня день? И ты ответила «да». А чем он особенный?

– Просто особенный, и все.

– Но почему? – Финн никогда не успокаивался, пока не получал ответы на все свои вопросы.

– Ты уже позавтракал? – спросила Стефани, пытаясь его отвлечь.

– Не меняй тему! Почему сегодняшний день особенный?

Стефани не знала, что ответить. Она хотела просто выскользнуть за входную дверь прежде, чем будильник разбудит Джеймса в восемь часов. К счастью, Эдна пришла ей на выручку.

– Каждый день по-своему особенный, – сказала она, стараясь увести Финна от двери, чтобы Стефани могла наконец выйти.

– Именно так, – кивнула Стефани, беря сумочку и проверяя, все ли на месте – мобильник, ключи, деньги…

– И очень глупо, – услышала она, спускаясь по ступенькам, голос Финна и, вдруг вспомнив, что не поцеловала его на прощание, поспешила назад.

Стефани уже повернулась, чтобы снова выйти, помахав Эдне, которая увлекала Финна на кухню, и была в дверях, когда на верхней площадке лестницы появился Джеймс. Стефани попробовала сделать вид, что не заметила его, но впопыхах уронила сумочку, и содержимое разлетелось по полу.

– Доброе утро, – сонно проговорил Джеймс, протирая глаза. Он уже пошлепал было на кухню, но замешкался и еще раз взглянул на Стефани.

Сейчас он заметит, как хорошо она выглядит. Увидит, как она привлекательна, и поймет, что вовсе не стоит заглядываться на других женщин…

– Доброе утро, – пробормотала Стефани внезапно севшим голосом.

Джеймс медленно оглядел ее с головы до ног.

– Ну и с чего ты так намазалась? – спросил он с улыбкой. – Или собралась в Амстердам позировать в витрине?

Стефани знала, что он ждет, чтобы она засмеялась и ответила в таком же роде, какой-нибудь бодрящей колкостью, но не смогла. Или не захотела.

– Да, – только и проговорила она. – Ну, до вечера.

– Пока, дорогая, – сказал он ей в спину.

– Прекрасно, значит, у тебя есть две возможности.

– Если только я не ошибаюсь.

Стефани и Наташа коротали утро в Селфридже, разглядывая выставленные там коллекции женской одежды, чтобы набраться идей: нужно было одеть трех клиенток для церемонии вручения премий Британской академии кино и телевидения (одну начинающую киноактрису, которая хотела выглядеть так, словно у нее есть свой собственный стиль, стареющую звезду сериалов, встревоженную проскользнувшим в прессе намеком, что она лесбиянка, и желавшую казаться как можно женственнее, и звездочку реалити-шоу, которая еще не сумела получить приглашение, но очень хотела, чтобы в утренних газетах непременно появилось ее фото, и ради этого готова была выставить напоказ как можно больше обнаженного тела, даже если придется встать на перекрестке совсем голышом).

– Да, разумеется, если ты не ошибаешься. Сначала придется узнать все наверняка. Но если ты права – у тебя есть две возможности. Сказать ему, что ты все знаешь, или же ничего не говорить.

– А если я не скажу? Что дальше?

– Не знаю… спрятать голову в песок и надеяться, что все само собой рассосется.

Стефани вздохнула:

– А ты считаешь – как мне лучше поступить?

– Я бы на твоем месте сперва оторвала ему яйца, а уж потом стала бы разбираться, что к чему!

Стефани невольно улыбнулась:

– Эта «К.» наверняка из Линкольна.

– Как насчет его тамошних коллег? Ты знаешь кого-нибудь по имени?

– Секретаршу в приемной, кажется, зовут Салли, – кивнула Стефани. – Я знала ее еще до нашего переезда, хотя практически с ней не общалась. Когда мне надо было связаться с Джеймсом, я звонила ему на мобильный. Есть еще медсестра Джуди, которая работает там уже сто лет.

– Кто еще?

– Два других ветеринара – мужчины, Саймон и Малкольм… вроде бы так, – пробормотала она, сознавая, что плохо представляет, с кем вместе работает Джеймс. – У Саймона есть жена, Мэри. А про Малкольма все думают, что он гей.

– А где он останавливается, когда приезжает туда? Может быть, какая-нибудь Констанция или Кира держит там частный пансион?

– Нет там никакого пансиона. Над ветлечебницей есть квартирка, там он и ночует.

Стефани резко остановилась, так что в нее едва не врезалась сзади молодая мать с коляской, вся обвешанная пакетами.

– Извините, – сказала она женщине, которая громким восклицанием выразила недовольство и объехала ее подчеркнуто демонстративно, и повернулась к Наташе. – Я просто спятила. Всего лишь одно сообщение! И с каких же пор я стала психопаткой, которая подозревает мужа в измене только оттого, что ему пришла одна-единственная сомнительная эсэмэска? А может быть, это всего лишь чья-то шутка?

Наташа вздохнула:

– А ты можешь положа руку на сердце утверждать, что он не способен на измену?

Стефани в какой-то момент показалось, что она сейчас расплачется.

– А ты, ясное дело, считаешь, что он способен?

– Я просто не считаю это невозможным, только и всего.

– Если это правда, я не смогу делать вид, что все у нас о'кей! И просто так этого ему не спущу.

– Сначала тебе надо выяснить точно, какова ситуация, – мягко напомнила Наташа. – А уж тогда мы придумаем, что делать.

Итак, этой ночью Стефани дождалась, когда Джеймс уснет и его привычный раскатистый храп заполнит спальню. Она на цыпочках обошла кровать и осторожно двумя пальцами взяла с тумбочки его мобильник. Немного помедлила, убеждаясь, что он продолжает спать, потом выскользнула из спальни и спустилась вниз на кухню. Оказавшись там, она сначала хотела включить чайник, невольно оттягивая ужасный момент, когда ей предстояло опуститься до слежки за собственным мужем, когда нить доверия между ней и Джеймсом оборвется навеки. Но Стефани понимала, что лучше сделать это побыстрее, прежде чем Джеймс перевернется на бок и заметит ее отсутствие.

Она включила телефон, и на экране немедленно высветилось новое сообщение с сопровождающей его мелодией. Стефани занесла палец над красной кнопкой. Неужели она в самом деле это сделает? Откроет ящик Пандоры? Но она была уверена, что это сообщение – а его могли прислать только после того, как Джеймс отключил мобильник, когда они почти в полночь улеглись в постель, – послано кем-то, кого ее муж интересует не только как ветеринар. Она затаила дыхание. Все к черту! Итак…

«Спокойной ночи, мальчик мой любимый. Сладких тебе снов. Чмок, чмок, чмок».

Стефани посмотрела – послание пришло от «К.»!

Ее едва не стошнило – то ли от шока вследствие того, что ее подозрения подтвердились, то ли от невыносимой приторности текста. Джеймс, как и она сама, всегда терпеть не мог сюсюканья между супругами. Это с самого начала было их общей чертой, и они вышучивали друзей, которые давали друг другу дурашливые прозвища и сентиментальничали друг с другом. Несколько лет назад они забавы ради стали называть друг друга Носатик и Милашка, но вскоре Стефани почувствовала, что, если не поостеречься, эти имена прилипнут накрепко и они сами превратятся в людей, которых высмеивали.

Она просмотрела его контакты и нашла литеру «К», надеясь, что, может быть, номер телефона окажется ей знаком и она на шаг приблизится к разгадке тайны. Номер был мобильный, и Стефани точно его ни разу не встречала. Она понятия не имела, кто была эта женщина. Не подлежало сомнению одно: эта женщина без зазрения совести пыталась украсть чужого мужа.

Стефани выключила мобильник. Она едва сдержалась, чтобы не проверить старые сообщения, посмотреть – давно ли ведется переписка. Но она уже получила необходимое доказательство. Если смотреть дальше – это будет все равно что тыкать палкой в свежую рану. Стефани ждала, что вот-вот заплачет. Она множество раз видела в фильмах, как героини, узнав о неверности мужа, принимались рыдать, стенать и еще колотить мужа кулачками в грудь. Но она чувствовала себя неестественно спокойной. Она иногда представляла, что уходит от Джеймса, как представляют все супруги, и начинает все сначала, стараясь не повторить старых ошибок, но в глубине души знала, что на самом деле никогда не решится на такое. Просто не сможет нанести ему этот удар.