Прощай, Эдем! Книга 1: Стефани

Стефани повертела барабан револьвера.

«Так, а возможен такой вариант, Джон приходит, я не говорю ему ни слова, а револьвер лежит на столе. Он спросит: “Зачем, Стефани, тебе револьвер?” Я буду выглядеть полной идиоткой. Хотя… Я скажу ему, что решила покончить жизнь самоубийством. “Ну и дура”,— скажет он мне и положит револьвер в свой саквояж. Нет, скорее всего, он отшутится, обнимет меня, поцелует и я вновь на полдня забуду об этом револьвере».

Отель был погружен в тишину.

«И все-таки зачем ему револьвер?»

Стефани сидела, время от времени касаясь рукоятки с двумя тонкими костяными накладками.

«А почему я, собственно говоря, так мучаюсь от любопытства? Зачем нужен револьвер? Он нужен для того, чтобы стрелять. А мне нужно в кого-нибудь стрелять? Нет, моей жизни никто не угрожает. Жизни Джона тоже. И мне будет куда спокойнее, если револьвер не будет стрелять».

Стефани обрадованная своим решением, принялась вынимать из него патроны. Перед ней на столе в ряд выстроились шесть коротких медных патронов. Стефани казалось, что это маленькие солдаты выстроились перед ней.

— Ну что, ребята, — обратилась она к ним, — вы долго будете молчать? Может, вы расскажете мне, куда хочет послать вас хозяин? Так вы молчите?

Стефани положила один из патронов на стол. Тот откатился в сторону.

— А вы?

Второй опрокинутый патрон чуть не свалился со стола.

— Вы четверо тоже ничего не скажете? Ну тогда я с вами расправлюсь.

Стефани поднялась из-за стола и вернулась к нему, держа в руках свой несессер. Она порылась в нем и извлекла на свет блестящие никелем маникюрные щипчики.

Осторожно вскрыв патроны, она извлекла пули, высыпала порох в пепельницу, а пули аккуратно поставила на место. Потом, немного поколебавшись, она вставила пустые патроны в барабан, крутанула его и защелкнула, затем встала, сунула пистолет в саквояж.

Стефани и сама не понимала, зачем это сделала. Просто теперь ей стало спокойнее. Она отперла дверь, вернулась к столу и посмотрела на горку пороха в пепельнице.

«Э-э, это, Джон, тебе видеть совсем не обязательно».

Стефани взяла пепельницу, вышла на балкон и высыпала порох на кусты остролиста.

Когда Джон вошел в номер, Стефани состроила обиженную мину.

— Где ты пропадал?

— Я не хотел будить тебя, Стефани. Прошелся по улицам, почитал утренние газеты, купил еженедельники.

— Там есть что-нибудь про твою выставку?

— Да, есть.

— Ну и что они пишут?

— Пишут, что Джон Кински остался верен сам себе.

— Мне, Джон, важнее, чтобы ты оставался верным мне, — сердито проворчала Стефани.

— Поэтому ты и забеспокоилась, когда не нашла меня утром рядом с собой?

— Да, и из-за этого тоже. Пойдем завтракать?

— Честно говоря, Стефани, я уже успел и позавтракать. Но с удовольствием составлю тебе компанию. Я люблю сидеть и смотреть, как ты ешь.

— А по-моему, Джон, это аморально, сидеть и смотреть, как едят другие. Я даже читала, что у какого-то народа поглощение пищи считается неприличным и они стараются прятаться друг от друга.

— Не знаю, Стефани, может, я и аморальный тип, но мне нравится смотреть на тебя.

— Тогда, Джон, тебе придется хотя бы выпить чего-нибудь со мной.

Стефани старалась выглядеть как можно более беззаботной. Но некая напряженность в ее взгляде не укрылась от Джона.

— Ты сегодня не совсем такая… как вчера.

— Конечно, вчера мы немного меньше знали друг друга.

— А сегодня больше?

— Конечно, — вздохнула Стефани, — если бы мне вчера сказали, что ты можешь бросить меня одну и уйти неизвестно куда, я бы не поверила.

— Тебе грустно оставаться одной?

— Да.

— Тогда вспоминай меня. Ведь я, Стефани, честно признаться, хуже, чем ты обо мне думаешь.

— Откуда ты знаешь, что я думаю о тебе? — спросила Стефани, залезая с ногами на кровать.

— Это нетрудно себе представить. Нужно только заглянуть тебе в глаза.

Джон опустился возле кровати на колени и обнял Стефани за плечи.

— И что ты видишь в моих глазах?

— Вижу, что в них отражается весь мир.

— Джон, я все-таки успела сказать тебе, что голодна. Давай спустимся в бар позавтракаем.

Она отстранилась от него и подошла к гардеробу.

Выбирала Стефани недолго, она надела легкую майку и шорты.

Джон подошел к ней.

— Ты совсем не похожа на одну из самых богатых женщин Австралии. И мне это очень нравится.

— Ну вот, Джон, наконец-то ты научился говорить мне комплименты.

Джон и Стефани вышли из номера.

Бармен, завидев первых посетителей, радостно просиял.

— Доброе утро, миссис и мистер. Вы будете завтракать или обедать?

— Она будет завтракать, — сказал Джон, усаживая жену за стол.

Стефани заказала себе салат и маленького омара. А Джон — бутылку вина. Стефани ела очень сосредоточенно, время от времени бросая взгляд на океан.

— Ты довольна вчерашней поездкой? — спросил Джон.

Стефани недоуменно посмотрела на мужа.

— Я говорю про палеонтологический музей и знакомство с профессором Куком.

— А-а, — задумчиво протянула Стефани, — по правде говоря, я уже забыла. Мне кажется, это было очень давно.

— А мне, — признался Джон, — врезалась в память эта довольно безыскусная сценка в восковом театре-музее «Первобытный художник и наскальные росписи». Я понял, Стефани, что ничем не отличаюсь от него. Только у меня есть кисточки, а он рисовал палочками. И знаешь, у него получалось лучше, чем у меня.

— Зато, — улыбнулась Стефани, — о нем никто не писал рецензии.

— Это точно. Но они ему были и не нужны. Наверное, все охотники его племени танцевали перед его росписями и были счастливы. А перед моими никто не танцует.

— Зря ты завидуешь первобытному художнику, — снова улыбнулась она.

— Почему?

— Профессор Кук сказал мне, что в древности художником, скорее всего, был калека, тот, кто не мог участвовать в охоте. Ты же не хочешь быть калекой?

Джон от этих слов напрягся, он почувствовал, как стучит его сердце. Он пристально посмотрел в глаза жены, пытаясь догадаться, знает она о его болезни или нет. Но спокойный и немного насмешливый взгляд Стефани успокоил его.

— Что за невеселые мысли у тебя в голове, Стефани? Давай-ка лучше выпьем и помолчим.

— Выпить можно, — кивнула Стефани, — а вот помолчать — нет. Этого ты от меня не дождешься, не нужно было на мне жениться, если хотел слушать тишину.

— Тишину слушать невозможно, — сказал Джон.

— Ну вот, а я как раз сегодня хотела предложить тебе послушать тишину.

— Где мы этим займемся?

— Мы ничем заниматься не будем, — веско сказала Стефани, — мы проведем сегодняшний день на пляже возле океана.

— Мы поедем на запад или на восток? — поинтересовался Джон, — хотя мне все равно.

— Нет, сегодня мы никуда не поедем. Чем тебе не нравится океан возле отеля?

— Я не хочу, чтобы нас кто-нибудь видел. А здесь хоть изредка, но попадаются любопытные.

— А мне, Джон, наоборот, нравится, когда на меня смотрят.

— И ты, Стефани, уверяла меня, что ты мальчик? Нет, ты женщина, коль так рассуждаешь.

— Так ты же и хочешь, чтобы я оставалась женщиной, — пожала плечами Стефани.

— Ну что, идем на пляж?

— Конечно, пойдем, только спросим у портье, нет ли у них большого раскладного зонта. Такого большого, чтобы мог закрыть двоих.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

— Чистоплюйство Билли закончилось одноразовым душем. — Слепой старик знает о многом. — История про черного паука. — Кого пожалеешь, от того не жди благодарности. — Для слепого — все женщины обнажены. — Два взгляда на дальнейшую жизнь. — Большой зонт, который может укрыть двоих. — По двум словам трудно узнать собеседника, а еще труднее рассмотреть картину по телефону.

Чак проснулся первым. Долго лежать в кровати он не любил, встал, подошел к окну, повернул жалюзи. Номер наполнился ярким солнечным светом.