Безмолвные воды (ЛП)

— Брукс, ты был рядом со мной двадцать лет. Думаю, несколько тяжелых дней я в состоянии пережить, — она засмеялась, и я влюбился в этот звук. — Кроме того, ты видел мою темную сторону. Было бы справедливо, чтобы я познакомилась с твоей.

— Твой голос, Мэгги… думаю, ты вряд ли догадываешься, что он делает со мной.

Она снова рассмеялась, и я почувствовал, как еще сильнее влюбляюсь в нее.

— Мне всегда было интересно, как будет звучать мой голос. Тебе он нравится?

— Нравится? Да я влюблен в него!

— Он не слишком… — она поерзала на своем месте и сморщила нос, — скрипучий? Или детский?

Мэгги сделала тембр голоса неестественно низким.

— Ночью я стояла перед зеркалом и репетировала соблазнительный тон. Тебе нравится?

Я не мог удержаться от смеха.

— Нравится или нет? — проговорила она, сильно понизив голос и предельно напрягая связки. — Ты находишь этот голос сексуальным. И определенно хочешь меня трахнуть.

— Честно говоря, да. Но этот голос не используй. Ты звучишь так, словно выкуриваешь по пятьдесят пачек сигарет в день.

Она хихикнула и толкнула меня в плечо. Мы смеялись и разговаривали, как будто общение друг с другом без доски для записей было для нас в порядке вещей. Это было так легко. Честно говоря, если бы я мог спокойно сидеть и слушать ее голос всю оставшуюся жизнь, то был бы счастлив.

Когда солнце начало подниматься, Мэгги придвинулась ближе ко мне.

— Ты сегодня в порядке, Брукс? — прошептала она, посылая озноб по моему позвоночнику, ведь этот самый вопрос я сам задавал ей почти каждый день ее сознательной жизни.

Я дважды сжал ее руку. Да.

Больше мы не произнесли ни слова.

За пять минут до того, как она села рядом со мной на причале, я был полностью потерян.

После пяти минут, проведенных рядом с ней, я начал вспоминать дорогу домой.

***

Мэгги по-прежнему металась и ворочалась по ночам. Не так часто, как раньше, но все же были ночи, когда тьма снова окутывала ее.

Однажды ночью, когда мы спали рядом, я проснулся от ее испуганных криков. Она что-то бормотала сама себе, а тело было мокрым от пота. Я не стал будить ее, потому что знал: нет ничего хуже, чем быть вырванным из ночного кошмара, пока он еще не готов отступить. Я ждал, когда она вернется ко мне.

Мэгги проснулась, задыхаясь, и открыла глаза. Я был рядом, чтобы успокоить ее. На мгновение она подняла руки к шее, но потом сама сделала глубокий вдох и выдох, чтобы успокоиться. Кажется, с годами она научилась лучше справляться со своей паникой.

— Ты в порядке, — заверил я ее. — Я здесь.

Мэгги села и заправила за уши пряди волос.

— По шкале от одного до десяти, насколько плохо? — спросил я.

— Восемь.

Я поцеловал ее в лоб.

— Это я разбудила тебя? — спросила она.

— Нет.

— Врунишка, — Мэгги улыбнулась и, нервозно скинув с себя одеяло, подтянула колени к груди.

Я видел, что часть ее разума была все еще во власти ночного кошмара.

— Скажи, может, тебе что-нибудь нужно? Скажи, что мне сделать.

— Просто обними меня, — ответила она и закрыла глаза.

Я придвинулся ближе, обхватил ее руками, опустил подбородок ей на макушку и крепко прижал к себе. Губами коснулся ее лба нежным поцелуем, потом опустился ниже и ласково собрал слезы, а затем переместился ко рту и наблюдал за каждым ее вдохом и выдохом. Закрыв глаза, я слегка коснулся губами ее губ. Она коснулась моих в ответ. Ее дыхание стало моим. Мое дыхание стало принадлежать ей.

— Ты в порядке сегодня, — заверил я ее. И если не прямо сейчас, то к утру точно будет. В любом случае, я буду рядом с ней.

Она прижалась губами к моим и опустила ладони мне на грудь. Лизнув языком ее нижнюю губу, я нежно втянул ее в рот.

— У меня тоже был кошмар, — сказал я. — Я чувствовал, что тону.

— Ты хочешь поговорить об этом? — прошептала она.

Я закрыл глаза и увидел воду. Почувствовал ее. Она ощущалась такой реальной, такой холодной, такой близкой. Но потом Мэгги поцеловала меня в губы, напоминая, что я не должен тонуть в одиночестве.

— Да, — ответил я.

— Расскажи мне, на что это похоже, — сказала она, ее голос был наполнен заботой. — Скажи, что ты чувствовал в воде.

— Панику. Все происходило очень быстро, но в моем восприятии это было похоже на замедленную съемку. Пока я пытался вернуться в лодку, в моем сознании произошел какой-то переворот, — сказал я.

Переместившись губами к шраму на моей шее, а потом нежно поцеловав его, Мэгги двинулась дальше, к ключице.

— После первого удара винта я был уверен, что это все. Я знал, что умру. Сейчас, мне кажется, это звучит несколько драматично…

Мэгги прервала меня:

— Здесь нет ничего драматичного.

— А теперь… меня мучают кошмары, и возникает ощущение, что все это происходит снова. Я чувствую холодную воду. Чувствую лопасти винта, режущие кожу. И просыпаюсь, ожидая увидеть себя истекающим кровью, — я поднял руку и уставился на свою покалеченную кисть.

Она коснулась губами моей левой руки, и по мере приближения к кисти я напрягался все сильнее.

— Что ты чувствуешь? — спросила Мэгги, целуя мое предплечье.

— До сих пор возникают фантомные боли. Кажется, что кто-то зажимает пальцы в тиски и прижимает к ним паяльную лампу. Хотя, это довольно быстро проходит. Когда я мерзну, рука становится фиолетовой. Ненавижу эти шрамы. Они постоянно напоминают мне о том, что произошло.

— У каждого есть шрамы. Просто некоторые люди умело скрывают их.

Я улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

— Честно говоря, я считаю, что самое ужасное во всем этом — бояться и оглядываться назад.

Ее взгляд потяжелел.

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, — Мэгги села ровно и прикусила нижнюю губу. — Ничего, если я тоже расскажу о своих шрамах?

— Конечно.

В голосе Мэгги слышался страх. Я видел в ее глазах, что ей страшно от одной мысли рассказать вслух о том, что произошло тогда, много лет назад, в лесу. Я понимал, насколько тяжело это будет для нее, но, несмотря на дрожь в голосе, она заговорила.

— Ее звали Джулия. Иногда память пытается убедить меня, что ее звали Джули, но это не так. Ее определенно звали Джулия, — начала она.

— Кого?

— Женщину, которая умерла в лесу.

Я выпрямился и насторожился.

— Ее звали Джулия, и она ушла от своего мужа, — она рассказывала мне все в мельчайших подробностях. Мэгги рассказала, как выглядел он, какого цвета были волосы у Джулии, рассказала о своей панике, о криках. Она вспоминала его запах, его прикосновения, его голос. Почти двадцать лет Мэгги снова и снова переживала этот ужас, не забывая ничего. Она не прекращала своего рассказа, несмотря на дрожь во всем теле. Мэгги продолжала рассказывать мне историю того дня, который навсегда изменил ее жизнь. Я слушал со все нарастающей злостью, и мне было страшно и обидно за нее. Я и представить себе не мог того, что ей пришлось пережить в детстве. Я не мог представить себя на ее месте. А если бы мне пришлось увидеть, как на моих глазах убивают кого-то?

— Я думала, что тоже умру, Брукс. Точно так же, как и ты думал, что твоя жизнь заканчивается, — вот, что я чувствовала. И это запросто могло бы произойти. Если бы ты упал перед лодкой, гребной винт мог бы порезать тебя насмерть. Если бы я не вырвалась от того человека, он убил бы меня.

— Как тебе удалось вырваться?

Ее глаза блеснули под трепещущими ресницами.

— Ты позвал меня по имени и этим спугнул его. Ты спас мне жизнь, Брукс.

Мы не ложились до рассвета, рассказывая о своих душевных травмах, делясь друг с другом обидами и страхами, через которые нам пришлось пройти. И пусть это было трудно, но необходимо нам обоим. Рассказывая вслух обо всех бедах, мы освобождались. Большая часть этой ночи далась нам очень тяжело. Иногда мы были вынуждены останавливаться и брать пять минут, чтобы напомнить себе, что мы живы. Тем не менее, я был благодарен за все: и за моменты тишины, и за моменты боли. Я был благодарен Мэгги за то, что она позволила мне излить ей свою душу. И благодарен за то, что она излила мне свою.