Любовь тебя найдет

Грег взглянул на доктора, испытывая чувство немалого облегчения и стараясь не показать этого.

– Но его так тянет домой...

– Родные стены Роберту ничуть не помогут, – заверил врач. – На самом деле ему хочется снова стать молодым и сильным. Но вы ведь не сможете ему этого дать. И никто другой не сможет. Поэтому не стоит понапрасну растрачивать свою жизнь.

Обдумывая слова доктора, Грег вернулся обратно. И когда вошел в палату, обнаружил, что отец уже сидит на краю кровати. Ему удалось натянуть на себя рубашку, и теперь он медленно застегивал пуговицы. Грег посмотрел на отцовские руки – они сильно тряслись.

– Папа, я только что разговаривал с доктором, – как можно мягче произнес Грег. – Он утверждает, что тебе необходимо остаться.

– Какой же ты болван! – отозвался отец. – Естественно, он будет это утверждать! Потому что он стервятник! Они все здесь такие!

– Папа, он объяснил, что в домашних условиях невозможно обеспечить тебе необходимый уход.

– Да ты просто не желаешь обо мне заботиться! – огрызнулся старик. – И это после всего, что я для тебя сделал. Спасибо, сынок!

Грег промолчал. И, нащупав в кармане джинсов свой серебряный амулет, сжал его в пальцах. Отец меж тем закончил застегивать рубашку.

– Дай мне штаны, – потребовал Роберт. – Они висят в том шкафу.

– Нет, папа. Успокойся и подумай.

– Что?!

– Никаких штанов я тебе не дам, – твердо сказал Грег. – Ты слишком слаб для того, чтобы куда-то ехать. Доктор говорит, что здесь тебе будет гораздо лучше, и я с ним согласен.

– Немедленно дай мне штаны! – чуть ли не выкрикнул Роберт.

– Если бы ты был достаточно здоров, чтобы ехать домой, ты бы и сам смог их взять, – отозвался Грег.

Отец бросил на него испепеляющий взгляд, после чего стал медленно вставать. Грег затаил дыхание. Распрямившись, старик несколько секунд стоял неподвижно, затем его колени подогнулись, и он рухнул на кровать.

– Папа! – Грег подскочил к отцу, чтобы ему помочь.

– Убирайся прочь! – Тот ударил его по руке, и серебряный амулет, выскользнув из пальцев, с глухим стуком упал на пол.

Роберт собственными силами принял сидячее положение, и Грег отошел, чтобы подобрать упавшую вещь.

– Что это у тебя? – резко спросил отец.

– Да так, ничего особенного, – ответил Грег, пряча амулет обратно в карман.

– А-а-а, еще одна из твоих нелепых поделок... Потому-то ты и хочешь бросить меня здесь?.. Чтобы окончательно запустить дела на ферме и все время проводить в своей дурацкой мастерской? Наверное, ты уже давно меня грабишь, чтобы оплачивать свою блажь! Ведь так? Ну, нет, этого я тебе не позволю!

Не в силах и дальше все это терпеть, Грег направился к двери.

– Давай-давай, беги от меня! Так же как и твоя мамаша! Вы оба совершенно никчемные существа!

Грег остановился. Отец никогда не поминал свою жену и его мать ни единым словом – ни добрым, ни плохим. И всякий раз, пытаясь расспросить о ней, Грег получал уклончивые и довольно резкие ответы.

– Что значит – так же как и она?

– А то, что она тоже от меня сбежала.

Грег медленно повернулся к сидящему на кровати отцу. Губы старика дрожали, и из уголка его рта тянулась ниточка слюны.

– Но ты говорил, что она погибла в автокатастрофе...

– Именно так и было. И поделом ей. Она взяла тебя, совсем еще младенца, угнала мою машину и куда-то помчалась. Но далеко ей уехать не удалось.

– Значит, тот случай произошел, когда она пыталась от тебя скрыться? – почти шепотом произнес Грег. – Поэтому ты и не сохранил ничего, что бы о ней напоминало? И никогда о ней не рассказывал?

– Она получила то, что заслужила. Потому что была плохой женой и матерью.

В голове Грега творилось нечто невообразимое.

– Именно я тебя вырастил, – продолжал Роберт. – В одиночку, без чьей-либо помощи. Я кормил и одевал тебя, а потому заслуживаю хоть какой-то благодарности.

– Мне кажется, ты порой сожалел, что я тоже не погиб тогда, – тихо проговорил Грег.

Роберт ничего не ответил, но по выражению его лица было ясно, что высказанный ему упрек недалек от истины.

Грег почти с ужасом смотрел на сидящего на кровати старика. Да разве может нормальный человек желать смерти собственному ребенку?

Перед мысленным взором Грега пронеслись картины детства. Мальчишкой он буквально боготворил отца и стремился быть на него похожим, копируя его повадки и даже манеру говорить. Прилежно учился, надеясь получить хотя бы поощрительную улыбку за хорошие отметки. Уже подростком до кровяных мозолей трудился на ферме, стараясь заработать хотя бы единое слово похвалы. Даже в самые нелегкие моменты он продолжал верить, что внутри у них обоих все же тлеет огонек любви друг к другу, который ждет лишь подходящего момента, чтобы разгореться в полную силу. Однако надежды оказались тщетными. Осознание столь печального обстоятельства должно было бы потрясти его, поразить в самое сердце, вызвать душевную боль, но этого не случилось. Наоборот – возникло ощущение, будто с его плеч свалился тяжкий груз. Он не сделал ничего плохого и ни капли не виноват в том, что был лишен родительской любви. Грег смотрел на отца и видел лишь озлобленного старика, который не желал его любви и не заслуживал ее. И он не испытывал к нему ничего, кроме жалости.

Не сказав больше ни слова, Грег развернулся и покинул палату, не обращая внимания на сердитые окрики отца, призывающие его остаться. Возле помещения, где находились медсестры, он задержался.

– Моему отцу нужна помощь, – спокойным голосом проговорил Грег. – Не мог бы кто-нибудь из вас к нему зайти?

После этого он стремительно проследовал по длинному стерильному коридору и, миновав входные двери, вышел на улицу.

Хелен явно что-то беспокоило – Мэтту это было абсолютно ясно.

Они вдвоем неспешно ехали по берегу. Хелен вновь досталась Грэнни, сам же Мэтт на этот раз оседлал высокого гнедого мерина. Оба животных были еще молодыми и не очень-то привычными к седлу, поэтому Мэтт решил пустить их шагом по ровной местности, протянувшейся вдоль реки. Лошади шли с опущенными головами и размеренно дышали, раздувая ноздри.

Хелен должна была бы тоже расслабиться, но этого почему-то не произошло. Она питалась скрыть свою напряженность, однако по положению плеч нетрудно было догадаться о ее состоянии.

– У тебя, наверное, была нелегкая неделя? – предположил Мэтт.

Хелен будто не слышала его. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, хотя она вряд ли любовалась природой.

– Хелен! – уже громче окликнул Мэтт.

– Извини, – очнулась она. – Ты что-то спросил?

– Я просто поинтересовался, тяжелая ли у тебя была неделя. Ты выглядишь какой-то напряженной.

– Да, неделя была не из лучших. Я потеряла хороший материал, который рассчитывала поместить в следующем номере. Это из нашего «фермерского» проекта.

– Сочувствую, – проговорил Мэтт. – Ну а что с той пикантной историей относительно двух киноактеров?

– Пока ничего. Та папка так и лежит запертой в ящике моего стола.

Мэтт не сводил взгляда с лица Хелен. Ему нравилось наблюдать за тем, как двигаются ее губы, когда она говорит, как вокруг глаз образуются мельчайшие морщинки, когда улыбается. Ее лицо выдавало ему гораздо больше, чем она могла предположить. И сегодня оно сообщало, что у нее по-прежнему есть от него секреты. Но он не собирался что-либо выведывать. Она сама расскажет ему, что сочтет нужным, когда будет готова.

Вернувшись к конюшне, они спешились, и Хелен принялась растирать шею. Подойдя к ней сзади, Мэтт стал медленно массировать ей плечи. Она прижалась спиной к его груди.

– Господи, как хорошо! – выдохнула Хелен.

–Когда мы здесь закончим, будет почти темно, – негромко сказал Мэтт. – Ты могла бы принять ванну, а я тем временем приготовлю для нас ужин.

– О, это замечательно, – отозвалась Хелен. – Надо было бы захватить с собой пену для ванны. Не догадалась.