Голоса лета

— Дорогая, я сейчас. Алек уже нервничает? Вот только разберу здесь и буду готова. Твой чемодан уже в машине? Не могу найти свой флакон «Элизабет Арден»… Или я его уже убрала?

— Лора.

Лора посмотрела на нее.

Габриэла улыбнулась.

— Выслушай меня.

— Слушаю, дорогая. — Лора положила туалетные принадлежности на кровать. — Что такое?

— В общем… Ты не очень обидишься, если я не поеду с вами? Если останусь здесь?

Лора растерялась, но виду не подала.

— Конечно, оставайся. Спешки никакой нет. Если хочешь погостить здесь еще, почему бы нет? Хорошая идея. Я сама должна была бы додуматься. Приедешь позже.

— Ты не поняла, Лора. Я пытаюсь сказать, что… Я, наверно, вообще не поеду в Лондон. В конечном счете, — добавила она без всякой на то необходимости.

— Ты не… — У Лоры голова пошла кругом. — Но как же ребенок?

— Наверно, буду рожать здесь.

— То есть ты намерена остаться у Евы?

— Нет. — Габриэла невесело рассмеялась. — Лора, ну что ж ты такая недогадливая? Вгоняешь меня в краску. Я остаюсь с Ивэном.

— С И…

Лора почувствовала, как у нее внезапно подкосились ноги, и опустилась на краешек кровати. К своему удивлению, она увидела, что Габриэла и впрямь покраснела. Румянец был ей к лицу.

— Габриэла!

— Это ужасно, да?

— Ну что ты! Вовсе нет. Просто несколько неожиданно… Ведь вы едва знакомы. Ты его почти не знаешь.

— Поэтому и хочу остаться с ним. Чтобы мы узнали друг друга лучше.

— Ты уверена, что действительно этого хочешь?

— Да, уверена. И он тоже уверен. — Не дождавшись ответа, Габриэла села на кровать рядом с Лорой и сжалась в комочек. — Мы полюбили друг друга, Лора. По крайней мере, я так думаю. Точно не могу сказать, раньше со мной такого не случалось. Я вообще не верила в любовь. А любовь с первого взгляда, считала я, — сентиментальный вздор.

— Вовсе нет, — возразила Лора. — Я это знаю, потому что сама влюбилась в твоего отца с первого взгляда.

— Тогда ты меня понимаешь. Ты же не думаешь, что я веду себя как идиотка? Что у меня просто разыгралось воображение или что это как-то связано с излишней активностью гормонов, вызванной беременностью?

— Нет, я так не думаю.

— Я очень счастлива, Лора.

— Ты выйдешь за него замуж?

— Наверно. Когда-нибудь. Возможно, в один прекрасный день мы отправимся в деревенскую церковь вдвоем, только он и я, и вернемся мужем и женой. Ты не против, если мы так поступим, нет? Не обидишься, если мы не устроим большого семейного торжества, шумной свадьбы?

— Думаю, об этом ты должна спросить своего отца. С Алеком поговорить.

— Ивэн сейчас внизу сообщает ему все то, о чем я говорю тебе. Мы решили, что так будет проще. Для всех.

— Он знает про ребенка?

— Конечно.

— И ничего не имеет против?

— Нет. Говорит, узнав, что я беременна, он, как ни странно, еще больше проникся уверенностью в том, что хочет быть со мной.

— О Габриэла. — Лора привлекла к себе падчерицу, и впервые они обнялись крепко, целуя друг друга с подлинной нежностью и любовью. — Он особенный человек. Почти такой же особенный, как ты. Вы оба заслуживаете самого большого счастья.

Габриэла отстранилась от нее.

— Когда придет время рожать, ты приедешь в Тременхир? Мне бы хотелось, чтобы ты была рядом, когда родится мой малыш.

— Нет такой силы, что удержала бы меня в Лондоне.

— И ты не расстроена из-за того, что я не еду с вами?

— Это твоя жизнь. И ты должна жить так, как хочется тебе. Просто помни, что у тебя есть отец, который всегда, если потребуется, поддержит тебя. И так было всегда, просто прежде ты этого не сознавала.

Габриэла широко улыбнулась.

— Пожалуй, — согласилась она.

Она все еще была в спальне, все еще машинально укладывала вещи, пребывая в некоем состоянии ступора, когда за ней пришел Алек. Услышав, как открылась дверь, она выпрямилась, стоя у чемодана: в одной руке — щетка для волос, в другой — флакон «Элизабет Арден», который она долго искала. С минуту они смотрели друг на друга через комнату. Молча. Не потому, что им нечего было сказать, — просто в словах не было необходимости. Он захлопнул дверь со стуком. Лицо его было серьезно, мрачно, уголки губ опущены, но глаза искрились весельем, выдавая его подлинный настрой. И Лора знала, что он смеется не над Иваном и Габриэлой, а над собой и своей женой.

Алек первым нарушил молчание.

— Мы с тобой, — сказал он Лоре, — прямо идеальный образчик многострадальных родителей, которые пытаются примириться с безумствами и непоследовательностью молодого поколения.

Она рассмеялась.

— Дорогой, как ни старайся, папаша викторианской эпохи из тебя не получится.

— Я хотел, чтобы ты поверила, будто я в ярости.

— Тебе это не удалось. Ты не против?

— Не против? Это еще мягко сказано. Меня будто всего избили, причем большинство ударов были нанесены ниже пояса. Ивэн и Габриэла. — Он вскинул брови. — Что ты на это скажешь?

— Думаю, — Лора сунула в чемодан духи и щетку, опустила крышку, — думаю, они нужны друг другу. — Она закрыла замки. — Думаю, они влюблены, но, помимо всего прочего, еще и нравятся друг другу.

— Они не знают друг друга.

— Не волнуйся, знают. Они подружились с первой минуты и последние два дня постоянно были вместе. Он — очень добрый парень, а Габриэла только с виду крутая, она нуждается в доброте. Особенно теперь, когда носит под сердцем ребенка.

— Это меня тоже немало удивило. Ему не важно, что она беременна от другого мужчины. Говорит, это лишний раз убеждает его в том, что он хочет жить с ней до конца своих дней.

— Алек, он ее любит.

Он улыбнулся, качая головой.

— Лора, дорогая, ты такая романтическая натура.

— Думаю, Габриэла тоже романтик, хоть и не хочет это признавать.

Алек задумался.

— Одно хорошо, — произнес он. — Если она остается здесь, мне не придется искать более просторный дом.

— И не рассчитывай.

— Ты о чем?

— Когда Габриэле придет время рожать, я приеду в Тременхир. Возможно, к тому времени я тоже буду беременна. Как знать?

Он снова улыбнулся, его глаза наполнились любовью.

— И то верно, — согласился он. — Пути Господни неисповедимы. — Он поцеловал жену. — Ну что, готова? Нас заждались внизу. Отец всегда говорил: собрался уходить, уходи. Не будем заставлять народ нас ждать.

Лора заперла последний из чемоданов, Алек подхватил их и направился к выходу. Она на мгновение задержалась, напоследок еще раз окинув взглядом комнату. Корзины Люси не было, Джеральд ее сжег. Люси покоилась в саду Тременхира. Джеральд предложил поставить на ее могиле небольшое надгробие, но Лора решила, это будет слишком помпезно, и Ева пообещала посадить на месте захоронения Люси розовый куст. Какой-нибудь старинный сорт. Например, Perpétué et Félicité.Милые бледно-розовые цветочки. Для Люси в самый раз.

Perpétué et Félicité.Она представила Люси, как та радостно несется к ней по газону: глаза блестят, уши струятся, хвост виляет. Хорошо, что она запомнила Люси такой. A Félicitéозначает счастье. Глаза Лоры заволокло слезами — она и теперь еще не могла думать о Люси без слез, — но она их смахнула, повернулась и вслед за мужем покинула их спальню.

Они пошли прочь от теперь уже опустевшей, погруженной в безмолвие комнаты, где лишь занавески чуть колыхались, раздуваемые летним утренним ветерком.

Об авторе

Первый рассказ известной английской писательницы Розамунды Пилчер был опубликован в журнале «Woman and Ноте», когда ей было восемнадцать лет. Во время Второй мировой войны она работала в Министерстве иностранных дел, а потом — в составе женской вспомогательной службы британских Военно-морских сил в Портсмуте и на Вест-Индском флоте. В 1946 году вышла замуж за Грэхэма Пилчера, у них четверо детей и много внуков. Сейчас писательница живет в Шотландии.