Мой вечный странник

— Я, кажется, так долго спала… А когда меня привезли? Сегодня или вчера? — спросила Лариса. — Просто ничего не понимаю…

— Ну, скажем, не вчера и не сегодня, а немного раньше, — загадочно произнес Джек.

— Значит, я здесь давно! — испуганно воскликнула Лариса. — Мне мерещатся всякие ужасы, у меня галлюцинации… Я сумасшедшая, Евгений Борисович? — Она попыталась приподняться, но как только оторвала голову от подушки, снова почувствовала тяжесть и боль в голове, нарастающий шум в висках.

— Да упаси вас Бог! Вы совершенно нормальный человек, просто вас мучает мигрень. — Джек взял ее за руку, осторожно нащупал пульс. — Лежите, ни о чем не беспокойтесь. Сейчас пройдет…

Лариса ощутила вдруг легкое покалывание, которое, словно слабый электрический ток, стало расходиться по всему телу. Ощущение было довольно странное, но приятное. В голове шум прекратился, пробежал легкий холодок, будто ветерком подуло, боль постепенно затихла и прошла. Перед глазами стала возникать чудесная картина — залитый солнцем песчаный берег, легкие волны с белыми кружевными гребешками, густо-зеленая поверхность моря искрится, словно по ней рассыпали упавшие с неба звезды… Тишина, покой, легкий шелест прилива… Потом все исчезло, и перед Ларисой снова появилось спокойное лицо Джека.

— Как это у вас получилось? — с удивлением спросила Лариса.

— Да очень просто. Я ведь врач, а главная задача врача — лечить больных.

— А как вы узнали, что у меня голова болит? — Лариса посмотрела на него с возрастающим интересом. — Вы что, ясновидец?

Джек рассмеялся.

— Скажите еще — колдун, маг и чародей! Да здесь мистика совершенно ни при чем. Все причины просты и ясны. Вы пережили сильный шок, который наложился на нервное истощение. Потом этот странный доктор, кажется, его фамилия Торохов, напичкал вас лекарствами. Похоже, он сам испугался, не знал, что с вами делать, вот и стал глушить вас транквилизаторами, антидепрессантами и прочими психотропными препаратами. Я просто в ужас пришел от такой передозировки. Конечно, нехорошо осуждать своего коллегу, но мне кажется, он был не прав. Еще бы у вас после всего этого голова не болела!

— Но она совсем прошла!

— Вот и славно, — сказал Джек.

Лариса с жадностью поглядела на лежащую на столике пачку сигарет.

— Теперь мне можно закурить?

— Думаю, можно. — Джек протянул ей пачку, щелкнул зажигалкой.

— Знаете, когда-то раньше в больнице мы бегали курить под лестницу, прятались от сестер.

— Ну, во многих больницах и сейчас так, — сказал Джек.

Он почти все время как-то исподволь, незаметно смотрел на Ларису. Она почувствовала это только сейчас, настороженно подняла глаза, их взгляды встретились. И Лариса с удивлением обнаружила, что глаза этого человека словно светятся, излучая понимание, сочувствие, доброту.

— Как странно все… — прошептала она. — С вами так легко и спокойно, а я вас в первый раз вижу…

— Так и должно быть, — сказал он серьезно. — Я ваш врач и ваш друг. Главное — это взаимное доверие и понимание.

— Но вы сказали, я пережила шок… Я смутно помню, что было что-то страшное, стараюсь об этом не думать, но оно само вдруг возникает. Какая-то неясная картинка, ее заливает кровью… Я помню, что-то случилось с моим мужем, не знаю что, не хочу знать, не хочу верить… Но ведь должна знать, что произошло, я должна знать правду! Иначе я просто сойду с ума! Вы ведь не станете меня обманывать?

— Конечно, не стану. — На его лице появилось сосредоточенное выражение. — Но важно, чтобы вы сами вспомнили. А я буду помогать вам. Мы вместе отправимся в это нелегкое путешествие. Но, мне кажется, сейчас вам надо немного отдохнуть. Мы и так разговариваем слишком долго для первого раза.

— Нет, я не хочу отдыхать!

Лариса села в постели. На этот раз голова совсем не кружилась. И вдруг будто пелена спала с ее глаз, перед ней, словно кадры в ускоренном показе, замелькали короткие вспышки недавних событий. Она увидела как наяву аэропорт, залитый дождем, здание аэровокзала… Артема, идущего вместе с толпой прилетевших пассажиров… Но вот он почему-то покачнулся и стал падать. И вдруг все останавливается, он лежит на полу… Короткий стоп-кадр. Экран заливает красным, это кровь… Она побежала к нему, прорываясь сквозь милицейский кордон, ее попытались остановить, она закричала…

Джек молча смотрел на нее, готовый в любую секунду прийти на помощь.

— Господи, да я все помню, все! — Лариса схватила с тумбочки сигарету дрожащей рукой, из глаз полились слезы.

Джек обнял ее, как маленького ребенка, ласково погладил по голове. Ослепленная пронзительным светом стремительно нахлынувших воспоминаний, она уткнулась головой ему в плечо и заплакала навзрыд.

— Ну вот и хорошо, — проговорил он. — Ты ведь все вспомнила, девочка, бедная моя девочка. Теперь станет легче. Плачь, не надо сдерживаться. Слезы очистят душу и смоют твой страх…

Его участие, его слова неожиданно странным образом подействовали на Ларису. Она почувствовала непреодолимое желание выговориться, рассказать ему все, что было с ней, всю свою жизнь, счастливую, веселую и грешную, безумную, беспутную, страшную и трагическую. И она стала рассказывать, сначала сбивчиво, путано, то и дело замолкая и теряя силы. Но постепенно ей становилось легче, сознание делалось все яснее, голос звучал более уверенно. Это была отчаянная исповедь, произнесенная на одном дыхании, в которой Лариса старалась ничего не утаить и не приукрасить. Она говорила о своей безумной любви к Артему, которую осознала по-настоящему только после его гибели, о романе с режиссером Астаховым, возникшем, как стихийное бедствие, о своих мучениях, сомнениях и раскаяниях, говорила, ничуть не щадя себя. За все время ее рассказа Джек ни разу не перебил ее, только слушал очень внимательно и при этом осторожно держал за руку. От его руки исходило какое-то приятное тепло, которое словно наполняло Ларису силами.

— Евгений Борисович, а вы женаты? — вдруг спросила Лариса.

— Да, я женился полгода назад, в первый раз. — Джек улыбнулся.

— Всего полгода назад? — удивилась Лариса. — А до этого никогда не были женаты?

— Представьте себе, я прожил много лет убежденным холостяком. В женщинах видел исключительно пациенток и даже не помышлял о женитьбе. Но, видно, Бог решил посмеяться над моей гордыней и подослал ко мне Лизу.

— А как это было? — с интересом спросила Лариса.

— Это удивительная история… Я влюбился в нее по телефону. Когда-нибудь расскажу, если вам и правда интересно.

— Вы… и теперь ее любите?

— Очень люблю, — спокойно ответил Джек. — Как-нибудь вы ее увидите и, думаю, меня поймете. Она иногда заезжает в клинику.

Лариса помолчала, потом вдруг спросила смущенно:

— А вы не осуждаете меня за измену?

— Я вообще считаю, что ни один человек не вправе судить другого за что бы то ни было, особенно если это касается области чувств. С нами со всеми происходят иногда невероятные вещи. Каждый может влюбиться без памяти и в самое необыкновенное, и в совершенно заурядное существо, переломать всю свою жизнь, а потом думать с удивлением — что же это было со мной? Зачем я это сделал?

— А с вами было такое? — тихо спросила Лариса.

— Ну, такого именно не было, но всякого другого случалось предостаточно. Но что было, то было, и мы не можем изменить то, что уже совершилось. Не казните себя за свои прошлые поступки, к любому поступку можно подойти с осуждением, с оправданием и с пониманием. Когда приходит понимание, оценка уже не требуется. Совершенный вами поступок занимает свое место в прошлом, а вы начинаете жить настоящим.

— Кажется, я поняла, — вздохнула Лариса и, помолчав немного, стала рассказывать о странном говорящем сверчке, который преследовал ее в последнее время. И тут Джек задал ей несколько вопросов, неожиданно проявив к этому сверчку особый интерес.

— Постарайтесь вспомнить как можно подробнее все, что говорил и показывал вам сверчок, — произнес он с самым серьезным видом.