Мой вечный странник

— Лялечка, родная моя, успокойся, ничего страшного, просто тебе сон приснился, сейчас все пройдет.

— Ты не смотри на меня так, а то я подумаю…

— Что ты подумаешь? Выкинь все из головы!

— Знаешь, Вика, это я во всем виновата! — воскликнула Лариса. — Это меня Бог наказал за мой идиотский роман. Я никогда не прошу себе этого, никогда!

— Не говори так, не надо. — Вика взяла ее за руку. — Твой роман здесь ни при чем. Не думай об этом, а то опять тебе что-нибудь начнет казаться. Здесь доктор. Хочешь, я позову его?

— Доктор… Господи, у меня опять была галлюцинация! Это невозможно! Я так больше не могу! Он сможет привести меня в порядок?

— Наверное, сможет. Только нужно какое-то время. Ты такое пережила, что сразу все не пройдет. Ты не можешь все сразу вспомнить, вот тебе и кажется Бог знает что… Это, наверное, защитная реакция…

— А ты выходила из комнаты? — спросила Лариса, пристально глядя на нее.

— Нет, — ответила Вика. — С тех пор как ушел этот Амбросимов, я не выходила. Ты дремала, а я сидела рядом. Во сне ты вздрагивала, разговаривала с кем-то, но я ничего разобрать не могла. Потом ты очнулась и сказала мне про какого-то сверчка…

— Значит, сюда, кроме тебя, никто не заходил?

— Доктор заходил несколько раз. Сказал, что лучше тебя не трогать. Когда ты проснешься, он придет, даст тебе лекарства.

— А я с ним не разговаривала? — продолжала допытываться Лариса.

— Нет.

— А с кем я разговаривала?

— Только со мной, с Амбросимовым и охранником. Больше ни с кем. Еще ты с кем-то разговаривала во сне, но ничего понять было нельзя.

— Ладно. Значит, мне все примерещилось. Наверное, я доктора приняла за кого-то другого, кого вообще не существует… А кого-то за доктора… Они все путаются, путаются у меня в голове! — вдруг закричала Лариса, срываясь на истерику.

— Лялечка, да не думай ты ни о ком, — попыталась успокоить ее Вика.

— Оставь меня, оставьте меня все! Я не могу, не могу больше! Я схожу с ума… — пробормотала Лариса, рухнула на диван и зарыдала.

С этого момента жизнь Ларисы Сосновской погрузилась в черную бездну, по краю которой она ходила последние несколько месяцев, изводя себя сомнениями, муками совести и невозможностью сделать выбор между двумя мужчинами, которых она любила. Но теперь, после гибели Артема, начался новый отсчет времени, протекающего в еще более беспросветном мраке. Артем был убит, это был факт, о котором знали все, о котором скоро заговорят с экранов телевизоров, напишут в газетах, а может быть, уже заговорили и написали… На нее обрушилось огромное настоящее горе, заслонило все. Казалось, оборвана последняя надежда, и надо принять существующий факт, страшный непреодолимый факт совершенного преступления, жертвой которого стал Артем.

В то же время душа Ларисы, в которой именно теперь наступила полная ясность и был сделан единственный и окончательный выбор, не желала принимать этот факт, отторгала его как нелепость, как явную ошибку судьбы. Ей нужен был только Артем, которого она любила целиком и безраздельно, отбросив все остальное как ненужное и случайное. Все существо Ларисы раздваивалось, рассудок не мог примириться с душой, безумные видения мешались с реальностью. Она ни с кем больше не могла разговаривать, никого не хотела видеть.

Вика склонилась над ней, но Лариса оттолкнула ее, забилась в истерике. Вика выбежала в коридор, испуганно позвала доктора. Тот появился сразу, со своим маленьким чемоданчиком, быстро вытащил ампулу и шприц, ловко схватив Ларисину руку, быстро сделал укол.

Лариса вздрогнула, вскрикнула, сжалась в комок, потом медленно распрямилась на диване и замолчала. И снова ее окутала темнота.

Через несколько минут приехал Валера Ермолаев, мрачный, бледный, с осунувшимся лицом. Вика выбежала ему навстречу.

— Наконец-то. — Она обняла его, прижалась лицом к его небритой щеке.

— Как Лариса? — спросил он тихо.

— Сейчас спит. Ей доктор укол сделал.

Валерий снял плащ, оглянулся на охранника.

— Пойдем на кухню, там покурим и поговорим.

— Конечно. Я тебе кофе сделаю. Ты просто на себя не похож. Может быть, съешь что-нибудь?

— Да какое там! Кусок в рот не полезет. Я бы сейчас водки выпил, — сказал Валера.

Вика достала из холодильника неоткупоренную бутылку, открыла, налила в две рюмки, одну протянула Валере. Они поглядели друг на друга и выпили молча, не чокаясь. Потом Вика сказала:

— Знаешь, Лариса совсем не в себе. То плачет, то бредит, даже во сне что-то бормочет, разговаривает с кем-то.

— Да, плохо дело. — Валера закурил, потом налил еще рюмку и опрокинул разом. — Не помню, когда выпивал в последний раз, а сейчас просто не могу… Я ведь в морге был.

— Господи, — ахнула Вика.

— Представляешь, еле нашел… Вообще какой-то идиотизм. Из одной больницы посылают в другую, все несут какую-то чушь. Я мотался как угорелый из Склифа в Кремлевку, оттуда еще куда-то… И здесь — бардак совковый! Наконец нашел — меня пускать не хотят. Охранник, как баран упертый. Объясняю, что я не просто друг, а его зам, документы показываю. Начальство вызвал. Скандал устроил. Еле прорвался. Ну, показывают мне его. Так его узнать невозможно… Голова прострелена, лицо почти целиком закрыто. А когда открыли… Господи, лучше бы я не видел. Это ужасно. Смотрю и не верю, будто не он… Честное слово, если бы мне показали в другом месте, я бы не опознал его…

— А может, и правда не он? — с надеждой спросила Вика. — Может, они там перепутали что-то?

— Да что ты! — Валера посмотрел на нее с каким-то отчаянием. — Я ведь документы видел. Он это, точно он… Не знаю, как Ларисе сказать.

— Не надо ей говорить, она и так не в себе, — вздохнула Вика. — Я очень беспокоюсь за нее. Она мне рассказывала про говорящего сверчка, который к ней приходит, какие-то картинки показывает… Ей кажется, что он что-то знает такое, чего она не знает. Слушать страшно. А тут еще этот приходил, Амбросимов, снова довел ее до слез.

— А что ему надо было? — возмутился Валерий.

— Он сначала выразил соболезнование, а потом попросил меня уйти. Я не слышала, о чем они разговаривали. Только когда он ушел, на Ляльку страшно смотреть было. Она совсем стала невменяемая. Потом ей доктор укол и сделал.

— Ладно, черт с ним, с Амбросимовым. У него денег до хрена, он ведь наш фильм финансирует.

— Вот оно что! — удивилась Вика. — А я и не знала.

Валерий выпил еще рюмку, потом уронил голову на руки и замолчал. Вика встала, подошла к нему, обняла за плечи. Он медленно поднял голову, странно посмотрел на нее и пробормотал:

— Ты… прости меня, я… нельзя распускаться, я понимаю, — у него слегка заплетался язык.

— Валерочка, милый. — Вика еще крепче обняла его. — Знаешь, я так боюсь за тебя! Ведь если с тобой что-то случится, я тоже с ума сойду, я свихнусь, хуже, чем Лялька.

— Да ты что, Вика…

— Я, может, глупости говорю, но это правда, правда… Давай никогда не будем с тобой расставаться, никогда больше… — Голос Вики сорвался, она прошептала сквозь слезы: — Не хочу тебя потерять.

Валерий встал, отстранил от себя Вику, поглядел ей в лицо и произнес очень серьезно совершенно протрезвевшим голосом:

— Выйдешь за меня замуж?

— Конечно, выйду, — ответила Вика.

В это время в квартире зазвонил телефон. Охранник взял трубку и, недолго поговорив с кем-то, заглянул в кухню.

— Извините, там какой-то Астахов звонит.

Валерий выхватил у него трубку.

— Здравствуй, Костя, это Валерий.

— Слушай, я только что узнал. Какой кошмар! — подавленным голосом проговорил Астахов. — Как Лариса?

— Плохо, — ответил Валера.

Астахов тяжело вздохнул, потом спросил:

— Может, помощь моя нужна?

— Помощь твоя не нужна, Костя. Тут полно народу.

— Я приеду сейчас. Я должен сказать ей…

— Лариса спит. Ее лучше не трогать.

— Я все равно приеду.

— Как хочешь. Только с Ларисой поговорить тебе сегодня вряд ли удастся. Но если считаешь нужным — приезжай.