Проверяя Сенатора (ЛП)

протягивая наличные в его руку.

Я вхожу в отель Франклин с магнитным ключом в руках и киваю швейцару. Пересекая

холл, я приглаживаю челку своего парика в стиле Клеопатры, прилипшего к моему лбу из–

за выступившего пота на моей коже. Войдя в номер отеля я нахожу еще одну красную

розу, еще одну бутылку шампанского и записку. Я беру конверт и достаю карточку из

плотной бумаги. В сообщение написано: «Переоденься, вещи найдешь в пакете».

И далее приписка: «Потому что, мне это нравится».

Я вижу блестящий пакет. Черный с красным бантом. Откуда он знал, что у меня возникнут

вопросы? А, потому что я всегда так делаю.

Я раскрываю тонкую оберточную бумагу внутри и останавливаюсь, когда касаюсь платья

из гладкой латексной ткани. Я провожу пальцами по блестящей коже цвета спелого

красного яблока. Это яркий цвет. Не то, во что были одеты в субботу другие женщины.

Клуб был наполнен людьми, одетыми в темную одежду, спрятанными под масками и

капюшонами лицами, хотя было несколько женщин, одетых в девственно белый. Я беру

платье и мягкий материал блестит, отражая свет. Приложив его к груди, я поднимаю взгляд

на зеркало, расположенное на стене и съеживаюсь.

Серьезно, Бен? Знает ли он, насколько короткое это платье? Сверху оно оформлено больше

как корсет, а низ его... крошечный. Действительно, очень крошечный. Мне нужно ведро

кокосового масла, чтобы втиснуть свое тело в это узкое платье.

Перечитывая записку от Бена, я злюсь. У меня нет времени проводить расчеты в уме. Если

я не спущусь в холл... ох, твою ж мать. Я не могу спуститься в этом платье туда.

Безусловно, из всех людей он единственный, кто понимает это. У меня не было с собой

пальто. На дворе конец лета... Сильно сомневаясь, я копаюсь в оберточной бумаге и на дне

сумки я нахожу атласную накидку и кусочек черного кружева, которые, должно быть, я

пропустила. Поднимая их оба, я понимаю, что кусочек кружева – это стринги с биркой от

La Perla. Я разворачиваю облегченный вариант плаща. Отлично, я буду выглядеть, как–

будто иду на вечеринку готов, но скорее ад замерзнет, чем я опоздаю и моя задница будет

страдать от того, что Беннетт будет выражать свое непременное недовольство.

Я переоделась, но я не могу посмотреть на свое отражение в зеркале. Одного раза было

достаточно. Я тяну за подол платья и мои сиськи вываливаются из верхней части платья,

которое едва сдерживает их, а еще хуже это когда я тяну его вверх за лямки и ложбинка

сжимается, образуя впадинку.

В чем у меня проблемы? Я забыла ту часть, когда «я была голая на людях и как Беннетт

трахал меня»?

Пришло время, чтобы снова пройтись в уме в последний раз по списку задач. На моем

лице маска, я приглаживаю свой парик и напоминаю себе дышать. Надев плащ, я

спускаюсь в лифте и сажусь в то же кресло, в котором я ждала в прошлую субботу. Совсем

скоро гладкий черный автомобиль подъезжает к двери холла. Я сосредотачиваюсь на полу,

на рисунке из мраморной плитки, стук в ушах соревнуется со звуком шагов водителя.

Мы повторяем все в том же духе. Он провожает меня к машине с затонированными

стеклами и просит меня надеть повязку, которая лежит рядом со мной на заднем сидении.

Мы едем несколько кварталов, вдруг останавливаемся и в этот раз я готова к тому, что мы

повернем. Дверь машины открывается и я застываю, пытаясь понять, что делает Джекс,

садясь вовнутрь.

– Добрый вечер, Мисс Иксес, – говорит он, медленно растягивая слова, на техасский

манер. В прошлый вторник он заскочил на минутку в офис, но Беннетта не было на месте.

Он поприветствовал меня смутным «привет», когда наши пути пересеклись. И как тогда,

меня охватило чувство вины, смешанное с опасением, зная, что Джон является частью

всего этого, копаясь в грязном белье.

Сейчас звук его голоса действует на мои нервные окончания так, будто страх окутывает

мою кожу, словно холодная пелена. Мне все еще сложно решить, что делать с Джоном и

его охотой за сплетнями на Холме. Я сглатываю, мечтая вжаться в сиденье. Мне негде

спрятаться, кроме как внутри себя.

– Здравствуйте, – отвечаю я, заставляя свой односложный ответ не звучать так, будто я

чувствую вину.

Мы едем и на этот раз, я слышу хлопок.

– Не желаете бокал шампанского? – спрашивает он. – Обещаю, оно хорошее.

– Да. Спасибо. – Я сплетаю пальцы, вспоминая, что я забыла попробовать шампанское,

которое Беннетт заказал в номер люкс.

Мы потягиваем его в тишине. Прежде чем я успеваю поставить свой фужер, я чувствую,

как он крепко берет его.

– Я налью вам еще. Мы скоро будем у клуба.

Шампанское не просто хорошее, оно великолепное. Его шелковая шипучесть воздействует

на мои чувства, растекаясь снова и снова блаженным теплом, все это время Джекс

разговаривает, не переставая по телефону. И вот, тогда я решаю, что должна анонимно

предупредить его, что в его рядах есть стукач. Когда машина полностью останавливается,

я с нетерпением жду его следующего шага. Дверь с моей стороны открывается и вечерний

воздух, мягкий после поездки в прохладе автомобиля, обдувает мое лицо и приподнимает

края плаща, лаская мою кожу.

– Сегодня вечером, я не буду раздевать тебя. Поэтому, пожалуйста, расслабься, – говорит

Джекс, когда берет мою руку.

– Я стараюсь. – Он больше не мой Смотритель и я не знаю, как к нему обращаться. – Как

мне вас называть?

– Кэш, – отвечает он, а потом смеется. – Но это просто прозвище.

Слегка держа мою руку, он ведет меня в Дом.

– Подождите. Нужно поправить маску.

Он проводит пальцами вдоль скулы, а затем двигается вверх, потянув за атласную ленту,

прилегающую к глазам. Он убирает ее и я моргаю, пока мои глаза не привыкли к тусклому

золотистому освещению роскошной прихожей. Он проводит меня мимо большой комнаты,

в которой находится длинный бар и где собрались члены клуба.

– Это основной зал, – объясняет он. – Здесь не допускаются никакие интимные

отношения, исключение составляет аукцион рабов или саб.

Несколько голов поворачиваются в нашу сторону. Мы продолжаем идти вдоль

внутреннего коридора, где расположены четыре различные двери, окрашенные в разные

цвета. Все блестящие тона. Красный. Белый. Синий. И черный.

Я предполагаю, что мы направляемся к двери черного цвета, но он проходит и я следую за

ним, изучая замысловатые приспособления и мигающую панель с ключом безопасности.

Мы проходим мимо рубиново–красного номера. Мимо комнаты цвета синего сапфира. И

остается только одна. Джекс останавливается и кивает в сторону белой двери.

– Ваша комната.

– Спасибо. Еще раз за то, что сопровождаете меня. – Я стою перед перламутровой дверью.

Из–за слабого освещения мое платье становится кроваво–красного цвета и создает яркий

контраст по отношению к двери, у которой я останавливаюсь. Я поворачиваю стеклянную

ручку, она ощущается прохладной из–за того, что мои ладони вспотели. Плавно ручка

поворачивается в моих руках и я вхожу. За счет белой мебели, кремовых ковров, стен и

потолка комната навевает мысль о чем–то легком и прозрачном. Где же деревянные

колоды, которые я ожидала? Здесь нет современной черной кожаной мебели или холодного

цемента.

– Прошу. – Джекс слегка кланяется, прежде чем выйти за дверь и я закрываю дверь.

Привыкнув к тому, что я одна, я останавливаюсь, мое сердце стучит... грохочет внутри

грудной клетки. Мне требуется секунда, чтобы привыкнуть к необычной комнате и,

увидев роскошное белое бархатное кресло, я вспоминаю свои обязанности сабы. Как я

должна раздеться и аккуратно повесить свою одежду. Беннетт дал мне четкие указания,

чтобы я приняла ванну. Довольно интимные указания того, как я должна подготовиться к