Портреты

– Довольно, Роберт, – грозно сказал Макс.

– Довольно? Да я еще и не начинал. Она разве тебе не рассказала, как мило мы с ней пообщались в Холкрофте, я даже ее поцеловал на прощанье.

Я почувствовала, что Макс насторожился, и взяла его за руку.

– Что же вы не договариваете, Роберт, поинтересовалась я, – расскажите Максу, какую цену вы за это заплатили.

Он рассмеялся.

– Ну, можно сказать, у меня сделалась кислая мина и стало кисло во рту. Твоя подружка не слишком честно борется. Но я ее еще кое-чему научу.

Макс, не выдержав, встал.

– Я не позволю тебе так разговаривать с Клэр, Роберт, и не посмотрю, что ты с ружьем.

– Макс изменился, Роберт, – сказала София. – Я взглянула на нее с беспокойством, но подумала, что она побоится подыгрывать сейчас Роберту, она уже выбрала то, что было для нее безопасней. Но она не упустила возможности задеть меня.

– Он влюбился и собирается жениться на этой крошке.

– О! Вот так новость. Это придает нашей красавице еще большую прелесть. Мы же всегда всем делились, правда, Макс? – Он сделал: шаг в мою сторону, и я сморщилась от отвращения.

Макс преградил ему дорогу.

– Если тронешь хоть пальцем, я убью тебя.

– Убьешь меня? – удивился Роберт. Слушай, Макс, ты что забыл, у кого из нас в руках ружье? Только сейчас у меня есть дело поважней, чем ухаживать за твоей невестой. – Он обратился снова ко мне. – Вы отвезете меня к мальчику, мисс Вентворт, или у вас на виду я выстрелю Максу между глаз.

– Нет, – ответила я, – не отвезу.

Роберт удивился.

– Вы что сумасшедшая, вам интересно увидеть, как ваш дорогой Макс скончается у вас на глазах? Я ведь сделаю, как сказал, не сомневайтесь.

– Я знаю. Я поняла, что вы хотите прикончить нас, пока мы не успели рассказать всю эту отвратительную историю полиции. Вам нужен Гастон, чтобы вы могли убить и его. Так вот, его вы не получите! Вам его не найти, а как только станет известно, что нас с Максом нет в живых, люди, у которых он находится, мгновенно наведут на ваш след полицию. Им все известно, и Гастон, который видел, как вы убиваете, своими глазами, с ними. Вам все равно нет смысла стрелять в нас, вы только сделаете себе хуже. Так или иначе, вы проиграли.

– Сдавайся, Роберт, – сказал Макс.

– Вы правы во всем, кроме одного, – у меня в руках ружье, и я ни перед чем не остановлюсь. Я тебя не люблю, братец, очень не люблю.

– Не могу сказать, что ты меня этим безумно огорчил. Мне, в свою очередь, трудно вспомнить о тебе хоть что-то хорошее.

Роберт пожал плечами.

– А чего ты хотел? У тебя всегда было все, начиная с Холкрофта, который поднесли тебе на блюдечке. Тебе никогда не приходилось за что-то бороться, как мне, все само падало тебе в руки. Успех, женщины, деньги. Но мне казалось, что и я кое-чего заслуживаю, и если тебе было плохо, я радовался. Как я хотел, чтобы тебя приговорили к смерти! И София не ошиблась насчет крошки Дэниела, но дело не в том, что он видел, как я пристрелил Бэнкрофта – если бы не стало тебя и его, то, после смерти деда, Холкрофт достался бы мне. Ты мешал мне с момента своего появления на свет. Я даже помню тот день, можешь себе представить? Помню, как ты родился наверху в большой спальне, и какой шум тогда поднялся. Дед был счастлив, и все пили шампанское, и говорили тосты в честь будущего наследника Холкрофта.

– А ты уже тогда сидел, забившись в угол, и вынашивал план мести.

– И тогда, и потом, я всегда что-нибудь придумывал. Помнишь ту историю в школе, как у тебя нашли шпаргалку?

– Да, и еще я помню выражение твоего лица, когда меня вызвали к директору. Но, видишь ли, меня так и не наказали, директор оказался весьма проницательным человеком.

– Неужели? – безразлично поинтересовался Роберт. – Неважно, я все же кое-чего добился. Блестящему Максу выразили недоверие. Потом я научился действовать умнее.

– Да, это верно. Знаешь, мне приходило в голову, что ты как-то связан с тем, что со мной происходит, но я не верил. Мне казалось, у тебя не хватает изобретательности.

Я внутренне сжалась, подумав, что Макс играет с огнем, оскорбляя его, но Роберт посмотрел на него равнодушно.

– Естественно. Ты всегда меня недооценивал. И история с Софией – тому прекрасный пример. Стоило мне поманить ее пальцем, и она была тут как тут. Не сомневаюсь, что твоя дражайшая Клэр повела бы себя точно также. Ужасно жаль, что вам обоим придется умереть. Я бы с удовольствием ею занялся.

– Ты болен, Роберт, – сказал Макс гадливо.

– Болен? Нет, я не болен. Скорее уязвлен. Все бы досталось мне, если бы не ты. И знаешь, что самое несправедливое, – то, что ты не погиб в той катастрофе, с твоими родителями и Тристаном. Это был просто верх несправедливости.

Макс покачал головой.

– Грустно, Роберт, ужасно грустно. Почти все твои сорок лет зависть съедала тебя, направляя всю твою энергию на то, чтобы вредить мне. И чего ты в итоге добился?

– Пусть я не получу Холкрофта, но я хорошо тебе насолил, а что касается меня, то я о себе позаботился, у меня есть кое-что, чем я смогу воспользоваться, пусть под чужим именем, пусть в другой стране. Не думай, что я не приготовился. Полиция еще и шага не сделает, а меня уже здесь не будет. Бедняжке Софии придется их дождаться и за все ответить одной.

София переводила безумный взгляд с Роберта на Макса. Макс едва заметно наклонил голову, и она глубже подвинулась в кресле.

– О, что такое? – спросил Роберт, глядя на Софию. – Ты что, опять попала под его влияние, София? Я думал, у тебя это прошло много лет назад. Не дури, послушайся лучше меня, дорогая.

– Где Рембрандт, Роберт? – спросил Макс, не обращая внимания на его последние слова.

– Давным-давно продан. А ты что думал? Я же не идиот, чтобы держать его у себя.

Услышав это, София насторожилась.

– Но ты же говорил, что не можешь найти покупателя! А как же моя доля?

– Ты так же глупа, как и твой бывший муж, София, – холодно ответил Роберт и снова обратился к Максу.

– Я выручил за картину кругленькую сумму. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь ее скоро увидел – покупатель хотел остаться анонимным. А потом, чего тебе волноваться, ты все равно не доживешь.

– Думаешь? – спросил Макс и посмотрел в окно.

Роберт тоже резко повернул голову, вероятно, услышав звук сирены, сперва далекий, но быстро становившийся все более отчетливым. Голубые отсветы замелькали на стеклах, и он выругался.

– Все кончено, Роберт, – спокойно сказал Макс, – опусти ружье.

Роберт быстро подошел к окну и выглянул на улицу. Потом мы узнали, что внизу было четыре полицейские машины и пол-Скотланд-Ярда. Льюис тоже, оказывается, успел позвонить.

Роберт снова посмотрел на нас, его лицо напоминало сейчас гипсовую маску.

– Да, кажется, я действительно поздновато приехал.

– Ты сделаешь хуже себе. Брось ружье, – повторил Макс.

– Бросить? О, нет. Я все испорчу, если доставлю тебе удовольствие увидеть мое поражение. Этого мне не вынести.

Я услыхала тяжелые шаги возле входа, громкие голоса и потом звук с шумом хлопнувшей двери.

– Твое время истекло, мне и так ясно, что ты проведешь за решеткой остаток своей несчастной жизни, Роберт. Довольно. Ты проиграл.

Я заметила в глазах Роберта странный холодный блеск – это были глаза сумасшедшего. Его лицо исказила жуткая улыбка.

– Ты не прав, – он поднял руку и, онемев от ужаса, я услышала, как он взводит курок, – последнее слово будет за мной, брат. И, не сводя глаз с Макса, он, продолжая улыбаться, вскинул ружье и выстрелил.

Я плохо помню первые мгновения после того, как услышала грохот. Думаю, я была в шоке, и рассудок мой не воспринимал происшедшего. София все время кричала, все громче и громче, и я, кажется, подошла к ней и сильно ее встряхнула, чтобы она замолчала, потому что это было невыносимо. Потом я прижал а ее к себе, чтобы она не могла ничего видеть. Макс упал на колени и смотрел на меня, онемев от ужаса.