Горбун

— Если вы думаете, что сможете поменять вилы на хлыст, то ошибаетесь, — заметил Дружинин, когда Ларс отошёл на достаточное расстояние. — Господин Якобсен не годится в невольники.

Казалось бы, за разговорами время пролетело быстро, но горбун, без спешки и заметных постороннему взгляду усилий, вскопал большую часть участка.

— Тогда оставлю вилы себе, — согласилась я, поневоле заражаясь его энергией и впадая в заблуждение на счёт лёгкости работы.

Однако, едва я воткнула вилы в землю, горбун отобрал их у меня.

— Извините, Жанна, — сказал он, — но я противник равноправия мужчин и женщин. — Если есть желание, приготовьте кофе, иначе мой здоровый аппетит перерастёт в голод. Думаю, Ларс тоже не откажется от ленча. Не сочтите за труд заглянуть в мою машину и захватите коробку на переднем сидении.

Попытавшись вывернуть ком вскопанной земли и убедившись, что это удовольствие на любителя, я не стала протестовать и тем охотнее смирилась с женской долей приготовления кофе, что к нему намечались пирожные.

Я не успела отойти далеко, как была остановлена видом Ларса, настолько растерянного, что я не решилась уйти, не выяснив, в чём тут дело.

— Что с вами, Ларс? — испуганно спросила я, опасаясь очередной страшной находки.

Горбун устремил настороженный взгляд на датчанина.

— Понимаете… — запинаясь, начал тот. — Я боюсь ошибиться, но, по-моему, кто-то был на том месте, где мы зарыли собаку.

— Почему вы так думаете? — спросила я, невольно посмотрев на Дружинина.

Горбун воспринял это известие с мрачным удовлетворением.

— Потому что вчера я сам накидал сверху траву, а теперь там всё разворочено, — пояснил Ларс.

Я поспешила к указанному месту и убедилась в справедливости слов писателя.

— Ясно, что собаку вырыли, — хмуро пояснил горбун, остановившись рядом.

— Но это же… кое-что означает, — сказала я, не решаясь пояснить свою мысль.

— Может, она всё-таки лежит здесь? — предположил Ларс.

Горбун покачал головой, но всё-таки разгрёб землю лопатой.

— Ничего, — сказал он, кивнув на пустую яму. — Кто-то произвёл эксгумацию тела до нас.

— Ирина вернулась, — сказал Ларс. — И не одна… О, да это же тётя Мартина! По-моему, она впервые сюда приезжает.

Горбун кивнул.

— Ирину она раньше не видела? — спросил датчанин.

— По-моему, нет, — неуверенно ответил Дружинин и усмехнулся.

— Наверное, она… как это… совершает очередной вояж по родственникам? Она делает это раз в два года.

Горбун поднял брови, но ничего не сказал по поводу забавно построенной фразы.

— Если уж она оказалась здесь, то никто лучше неё не справится со всеми трудностями, и помощь ей не потребуется, — заметил он.

Я пригляделась, узнала старушку и почувствовала себя нехорошо. Мало того, что я не представляла, как буду объясняться с моей ночной гостьей, но я ещё и вспомнила, что за разными событиями никому не успела рассказать о её визите. Горбуна привлёк мой озабоченный вид, и его внимательные тёмные глаза очень долго не отрывались от моего лица.

По мнению очевидцев, чёрт не так страшен, как его малюют, а в данном случае моя встреча с тётей Мартина произошла много приятнее и сердечнее, чем я успела её нарисовать в воображении. Старушка что-то защебетала, улыбаясь и утирая слёзы, я её, к удивлению Ларса и горбуна, поцеловала, а Ира исподтишка погрозила мне кулаком.

— Пока не выдадут тело Мартина, тётя Клара поживёт здесь, — пояснила Ира. — Я приготовлю что-нибудь поесть. Помоги мне, Жанна.

Пирожные, привезённые горбуном, оказались очень кстати, но меня не покидало воспоминание о чисто вылизанной тарелке на веранде и мёртвой собачке под кустом. Пока мы были с Ирой на кухне наедине, я поделилась с ней новостью об исчезнувшей собаке и своих подозрениях о причине смерти весёлого животного.

— Но ведь пирожное предназначалось не для собаки, — прошептала Ира, сильно бледнея.

— Вот именно. Если бы Риголетто задержался, на месте собаки была бы я.

— Не на месте собаки, конечно, — поправила меня Ира, — а в другом месте.

— Неважно. Главное, что я была бы уже мертва. Счастье, что он резко затормозил и Ларс от неожиданности уронил пирожное на пол.

Я неуверенно посмотрела на Иру.

— Ты что? — испугалась моя подруга.

— Ларс сам вызвался приготовить кофе, — сказала я.

— Ну и что?

— У него была возможность отравить пирожное.

— Не будь дурой! — рассердилась Ира. — Зачем ему тебя убивать? Кто ещё имел доступ к пирожному?

— Ты, — хладнокровно напомнила я.

— Спасибо. А ещё кто?

— Оно долго лежало в холодильнике, — сказала я. — Дверь на кухню ты не запираешь, так что туда мог войти кто угодно. Кстати…

— Что?

— Понимаешь, когда ты ушла, я тоже пошла погулять, а когда вернулась, то дверь была открыта.

— Опять?! Ты просто сумасшедшая. Можно подумать, что ты не из СНГ, а из папуасской деревни.

— Мне кажется, что я закрывала дверь, — возразила я.

— Моя дверь не имеет привычки самостоятельно открываться, — ядовито сказала Ира. — В итоге, кто угодно мог войти и отравить пирожное.

— Кто угодно, — кивнула я. — А знаешь, я была бы мертва ещё позавчера, если бы не позвонил Леонид.

— Дромадёр, — поправила меня подруга.

— Неважно кто, но он позвонил, когда я собиралась выпить чай с пирожным, а когда мы кончили говорить, чай до такой степени остыл, что пить и есть мне уже не хотелось.

— Может, собака отравилась вовсе не пирожным, — предположила Ира.

— Тогда почему кому-то потребовалось похищать её труп?

Ира думала.

— Непонятно, кому предназначалось пирожное, — заявила она.

Мне очень не хотелось этого говорить. Но я всё-таки сказала:

— По-видимому, мне.

— Почему ты так думаешь? Может. Убийца не знал, что меня не будет дома, и хотел избавиться именно от меня. Мало ли у меня врагов.

— Каких ещё врагов? — не поняла я.

Ире было не до нежностей.

— Если мужчина бросает женщину, то он считает это в порядке вещей и не питает к ней ненависти, а если женщина бросает его первая, то он приходит в ярость. Тебе этого не понять, так что поверь моему опыту.

— Пусть будет так, — согласилась я. — Но про меня-то он забыл, а это пирожное съела бы скорее я, чем ты.

— Ты не любишь тёмные пирожные, — обречённо сказала Ира.

— Откуда твой покинутый мужчина может это знать? — спросила я.

Ира уставилась в окно и будто окаменела.

— Ты что? — испугалась я.

— Мне пришла в голову одна мысль.

— Какая?

— Ничего, если я на минуточку тебя оставлю? Мне надо поговорить с Ларсом.

— Да, пожалуйста.

Моё любопытство было возбуждено, но ещё больше были возбуждены нервы. Так возбуждены, что у меня вырвался непроизвольный смешок, едва я вспомнила о двух чашках кофе, приготовленных вчера утром Ларсом, одна из которых опустела за время нашей беседы с горбуном. У меня возникло подозрение, что, если бы Ларс не уронил пирожное, он и его бы съел, пока я выслушивала комплименты, а если бы съел, то наказал бы за жадность самого себя. Может, он и уронил-то его только потому, что излишне поторопился. Как назло, Ира отсутствовала долго, а когда пришла, то была очень бледна.

— Жанна, меня хотят убить, — сказала она очень просто, но не поверить ей было невозможно.

Мне стало жутко, но, думаю, гораздо страшнее мне было бы, если бы Ира сказала, что убить хотят меня. Слабое, но от этого не менее подленькое удовлетворение, что охотятся всё-таки не за мной, имелось, и никто, кроме меня знать об этом не должен.

— Откуда ты это взяла? — попробовала я её утешить. — Кого ты подозреваешь?

— Горбуна, — тихо ответила Ира.

Если бы Ира сказала мне, что именно она охотится за мной, я и то не удивилась бы сильнее.

— Что за чепуха! — отмахнулась я.

— А зачем же он здесь крутится? Думаешь, ради тебя? Как бы не так! Ты для него служишь лишь ширмой.

Самолюбие — коварная вещь, и страдает оно жестоко, стоит его ненароком задеть.