Горбун

— Никогда не рассматривал образ Дарьи с этой точки зрения, — признался он, наблюдая за моим булыжником. — Вам не тяжело?

— Нет.

— А зачем вам этот камень?

Мне стало подозрительно, почему ему не даёт покоя орудие пролетариата в руках инженера.

— У нас так много кричат: "Время собирать камни! Время собирать камни!" Поневоле за ними тянешься.

— Особенно после известия об общем подорожании, — заметил Дружинин. — Вы знаете, что в России плата за электроэнергию возросла в два раза?

— Дай, Бог, спокойно принято то, что изменить мы не в силах, — произнесла я, стараясь сдержать злость. — Эта лопата вас устраивает или поискать другую?

— Я неприхотлив, — заверил меня горбун. — Сейчас иду. Может, отнести туда ваше кресло? А то мне будет скучно.

— Неужели вы спокойно отнесётесь к тому, что вы будете работать, а я отдыхать? — заинтересовалась я новым для меня явлением.

— Когда же нет?

— Мой сотрудник, тот самый, который ваш тёзка, не потерпел бы столь вопиющего неравенства и боролся бы за эмансипацию.

Упоминание о моём сотруднике оказало на Дружинина неприятное впечатление, и он молча подхватил кресло и понёс его к облюбованному мной участку земли. Однако он не учёл, что этот участок я облюбовала для себя, а не для него.

— Стойте, Леонид! — окликнула я его. — Поставьте кресло вот сюда, а копайте здесь, между яблонями, если это яблони. Работать на свежей густой траве ведь приятнее, чем в крапиве и сорняках, а уж тот противный участок я, так и быть, обработаю сама.

Горбун окинул оценивающим взглядом девственную зелёную лужайку, хмыкнул, принёс лопату и всадил её в плотное переплетение корней. Я устроилась в шезлонге и с наслаждением смотрела, как легко лопата в его руках выворачивает дёрн. Камень мне пришлось положить на место, но теперь я держала под рукой вилы, якобы чтоб горбун мог с их помощью отделить корни от земли, а на самом деле — с целью самозащиты, мысли о которой не были моей фантазией, поскольку Дружинин взглядывал на вилы подозрительно часто и с явной антипатией.

— Жанна, вы не надумали переехать в отель? — спросил горбун.

— После того, что случилось, это было бы даже неприлично, — возразила я с лёгким удовлетворением, что для отказа нашлась причина, не унижающая моё достоинство. — Получается, что я бросаю Иру в минуту опасности, если опасность существует, в чём я сомневаюсь, хотя и… боюсь, конечно. Вам бы, наверное, страшно не было.

— Почему? — не прерывая работы, спросил горбун.

Я слегка передвинула вилы.

— Мне кажется, что вы сумели бы себя убедить в том, что это случайность и вряд ли она повторится.

— А что думаете вы? — угрюмо поинтересовался Дружинин.

— Примерно то же самое, но отогнать тревогу всё равно не могу. Так и кажется, что убийца где-то притаился и только ждёт случая, чтобы кого-нибудь прикончить. Чувствуешь себя героиней Агаты Кристи: всё вокруг приятно и мило, а смерть стоит за спиной.

Горбун резко поднял голову и взглянул мне в лицо.

— Я думаю, что вам… и всем нам придётся соблюдать осторожность. Если девушка убита по ошибке, то преступник может ошибиться ещё раз. Я не верю, что хотели убить именно её. Даже если она кому-то мешала, то выследить, что она пошла именно в этот дом и он пуст, слишком трудно.

— Но кого же хотели убить? Сейчас здесь живём только мы с Ирой, но вряд ли кому-то может оказаться полезна моя смерть. Значит, охотятся за Ирой? У неё очень много знакомых, но неужели кто-то из них может оказаться убийцей?

Горбун вновь поднял на меня глаза и тотчас же их опустил, делая вид, что рассматривает свои руки, обхватившие черенок лопаты. Руки у него были красивые и ухоженные, с длинными пальцами и ровными ногтями, которые он, наверное, не только ежедневно подпиливал, но и полировал. У меня всегда вызывали отвращение мужчины, слишком пекущиеся о своей внешности. Обычно такие люди подвивают и подкрашивают волосы, подбривают брови, чуть ли не напомаживаются. Иногда, сидя в метро, увидишь перед собой мужские руки с нежной кожей, и в душе начинает нарастать неприязнь, а как поднимешь глаза и взглянешь на гладкое лицо с жестокими глазами и кожаную униформу, так сразу делаешь вывод: или вымогатель или сутенёр. К счастью, Дружинин не прибегал к частым услугам парикмахера, чтобы казаться привлекательнее, и к косметологу вряд ли когда-нибудь наведывался, но за руками тщательно следил, не допуская обломанных или неровных ногтей и грязи под ними, что было по-своему неплохо, особенно, если знать, как ловко и умело он способен вскопать участок.

— Что толку гадать, если нам ничего не известно, — остановил меня горбун. — Ларс, вы давно пришли?

Я оглянулась и обнаружила, что датчанин стоит у веранды и, вероятно, слушает наш интересный разговор.

— Только что, — ответил он. — Здравствуйте, Жанна. Рад вас видеть, Леонид. Прежде мы с вами редко встречались и, наверное, я должен благодарить Жанну за то, что могу беседовать с вами каждый день.

Горбун промолчал и продолжал работу, а Ларс обратился ко мне:

— Я услышал ваши последние слова, Жанна, и теперь они не дают мне покоя. Если девушку убили случайно, приняв её за другую, то кого намечали убить? Как вы думаете, Леонид?

Последний вопрос был задан неожиданно резким тоном. Взгляды обоих литераторов скрестились.

— Зачем вы пугаете девушку своими домыслами, Ларс? — сухо спросил горбун. — Никто ничего не знает, так незачем и толковать об этом. Ирине и вам, Жанна, следует соблюдать осторожность, а охотиться могут за кем угодно.

— Даже за вами? — спросила я.

— За мной? Зачем убивать меня в доме Ирины?

— Откуда же мне знать? Вы сказали, что охотиться могут за каждым, поэтому я и беру для примера вас.

Ларс не преминул вмешаться.

— Может, он по ошибке решил, что вы живёте здесь, — зло съязвил он.

Наверное, слова датчанина сильно задели Дружинина, потому что он ответил после долгой паузы и слишком спокойно.

— Да, в последнее время я стал бывать здесь слишком часто. Пожалуй, вы правы, и я меньше времени провожу дома, чем здесь.

Мне пришлось изобразить полное неведение относительно его раненых чувств, чтобы неуместной жалостью не довершить выходки Ларса.

— Но надеюсь, вы не жалеете о потерянном времени? — спросила я.

Что я перестаралась, я поняла, когда увидела, как заблестели его глаза. Наверное, не так уж часто ему говорят, что он желанный гость, если он так обрадовался, а смысл моей реплики сводился именно к тому, что горбуну рады.

Ларс поморщился и выразительно взглянул на меня, предостерегая в очередной раз против легкомысленных поступков. Но уж на этот раз он был сам виноват, и раскаяния я не чувствовала.

— Вы уже встретили своего родственника? — спросил датчанин, обращаясь к усердно трудившемуся горбуну.

Меня всегда удивляли люди, которые спокойно смотрят на загруженного работой человека, не думая помочь, а Ларс относился именно к такому сорту людей. Но я умела хорошо скрывать свои чувства и, откинувшись на спинку кресла, спокойно слушала литераторов.

— Нет, — сохраняя полнейшее спокойствие, ответил Дружинин. — А вы уже переделали все свои дела?

Скорее всего, Ларс хотел пройтись по поводу отказа горбуна подвезти Иру, но тот опередил его и первым нанёс удар.

— Тоже нет, — сознался Ларс и замолчал.

Я переставила вилы так, чтобы датчанин обратил на них внимание, и моя попытка удалась.

— Вы собрались поработать, Жанна? — осведомился он, косясь на вилы.

— Да, — охотно призналась я, собираясь ещё охотнее удовлетворить естественный порыв Ларса освободить меня от этой работы.

— Не обращайте на меня внимания, — попросил писатель. — Я не буду вам мешать. Если позволите, я пройдусь по саду и посмотрю, как Ирина ведёт своё хозяйство. Нонна тоже любит поработать в саду.

Ну, Нонка всегда находила удовольствие в весьма странных и непривлекательных занятиях, зато Ларс, по-видимому, разделял мои вкусы и питал отвращение к личному трудовому вкладу в сельхозработу, предпочитая наслаждаться деятельностью других.