Голос сердца. Книга вторая

— Д-да, — простонала Франческа, почти теряя сознание от боли, терзавшей ее сердце, — я обещаю, даю честное слово.

Ей казалось, что она сейчас упадет в обморок. Невидимая рука клещами сдавила ее грудь, сердце бешено забилось, будто стремясь вырваться наружу из-под ребер. «Это не может быть правдой! Катарин лжет. Но зачем ей лгать? Зачем ей упоминать Виктора, если отец ребенка — не он? Чтобы просто ужалить меня из ревности? Нет, Катарин не станет вредить мне, она меня любит. И потом, она же ничего не знает про нас с Виктором, из-за чего ей тогда ревновать? Это Виктор настаивал на том, чтобы все держать в тайне. Конечно, у него были к тому основания. Из-за Катарин. Он спал с нами обеими одновременно. О Боже! Вик, Вик! Как ты мог! Зачем? И почему именно с Катарин, моей лучшей подругой? Ты предал меня, Вик! Нет, вы оба меня предали, и так вероломно! Нет, Катарин тут ни при чем. Она ничего про нас не знала. Мне надо сказать ей. Нет, подожди, ничего ей не говори. Вначале выясни все о ней и Викторе. Нет, я не хочу ничего знать! Ты должна! Я не вынесу этого. Ничего, ты обязана узнать обо всем, хотя бы ради того, чтобы сохранить рассудок». Эти хаотические мысли метались в голове Франчески, сталкиваясь и причудливо переплетаясь, сопровождаемые бившимся в ее ушах беззвучным криком боли и гнева. Она сцепила на коленях дрожащие руки и, впиваясь ногтями в ладони, изо всех сил старалась восстановить самообладание, принудить себя продолжать этот страшный для нее разговор.

— Я никак не могла даже предположить, что он… что это был он, — услышала откуда-то издалека свой собственный голос Франческа, показавшийся ей хриплым скрежетом.

— Мне казалось, что это ясно как дважды два, — ответила Катарин.

Теперь Франческа заставила себя задать самый трудный вопрос:

— Как долго, я хотела сказать, как давно это у вас началось?

Она страшилась услышать ответ. Ей безумно хотелось одного — бежать отсюда и поскорее. Бежать прочь от этого ослепительно красивого лица, прочь с этой террасы, прочь из этого дома. Бежать, бежать, куда глаза глядят. Но она молча сидела и ожидающе смотрела на Катарин. Она обязана знать правду, какой бы болезненной, какой бы разрушительной для нее она ни была.

— Это давно у вас? — переспросила она.

— Нет, не очень, — с отсутствующим видом ответила Катарин, глядя на море и вновь погрузившись в свои переживания. Очнувшись, она добавила: — Как тебе известно, мы всегда были близки с ним, но не в сексуальном смысле этого слова. Это случилось в мае, на натурных съемках. Все произошло так внезапно, что мы сами не сразу опомнились. Оглядываясь назад, я теперь понимаю, что это было неизбежным. Мы оба были так захвачены работой над фильмом, теми волнующими любовными сценами, в которых снимались. И потом, в Викторе, конечно, есть нечто, делающее его неотразимым — сила, мужественность.

Катарин вздохнула и грустно покачала головой.

— Даже помня о Киме, я не в силах была перед ним устоять, хотя в глубине души понимала, что со стороны Вика глубокого чувства ко мне не было. Он привык к тому, что женщины сами падают к его ногам. Ты же знаешь, какой он бабник. И на самом деле, мне не потребовалось много времени, чтобы понять: наш с ним роман рассосется так же быстро, как и возник. Совершенно ясно, что он для него ничего не значит. — Она еще раз тихо вздохнула. — На свой лад, он даже нежен и внимателен со мной. В сложившихся обстоятельствах мне не остается ничего иного, как смотреть на все философски. К сожалению, я не была готова к возможным последствиям.

Франческа не способна была промолвить хотя бы слово.

«Для него не имеет значения! Но не для меня! О, нет, Вик! Она называет его — Вик. Он никому не позволяет так обращаться к себе, только самым близким людям. Мне, Никки и, очевидно, Катарин. О Боже, это случилось на съемках в Йоркшире. Должно быть, он спал с нею в тот уик-энд, который они провели у нас в замке Лэнгли. Он тогда еще отказался прийти ко мне, якобы из-за папы, из-за того, что это мой дом. Он сказал тогда, что это будет нечестно. Нечестно! О, Вик, ты врал мне, ты обманывал! Ты был нечестен со мной».

Перед мысленным взором Франчески вдруг предстали они вместе. Картина получилась удивительно четкой, живо воспроизводящей мельчайшие подробности. Вот Катарин в объятиях Вика, целует его, дотрагивается до его тела. А вот Вик отвечает на ее поцелуи, ласкает ее, овладевает ею. Неужели он занимался любовью с ней точно так же, как со мной? Говорил ей то же самое, все те нежные, любовные, интимные слова? Это непереносимо! Крепко зажмурив глаза, она прогнала это видение. Неожиданно на нее нахлынул приступ дикой ревности, и бурлящий в ней гнев сменился столь же неистовой ненавистью к Катарин. «Это она во всем виновата! Она соблазнила его, околдовала, обольстила. Да, вот в чем правда! Вик по собственной воле никогда бы не предал меня, не изменил бы нашей любви».

Открыв глаза, но стараясь не смотреть на Катарин, Франческа негромко спросила:

— Когда? Когда ты забеременела, как тебе кажется?

Бившая ее внутренняя дрожь усилилась, и Франческа была вынуждена изо всех сил вцепиться руками в железные подлокотники кресла, на котором сидела, чтобы скрыть ее.

— В июне. Должно быть, это случилось в июне.

— Значит, сейчас ты уже на третьем месяце…

— Почти.

— А не поздно делать аборт? Это не опасно?

— О нет, дорогая. Доктор заверил меня, что все будет в порядке. Не волнуйся за меня, Франки, со мной все обойдется.

Катарин тепло ей улыбнулась, глубоко тронутая заботой подруги о ее здоровье и благополучии. Встретив устремленный на нее прямой взгляд Катарин, Франческа потупилась и принялась пристально разглядывать свои босые ноги. «Я хочу, чтобы она умерла. Она собирается убить своего ребенка, а он должен был бы быть моим! Я тоже хочу умереть. Мне незачем больше жить. Я потеряла его. О, Вик, зачем ты все это натворил?»

Франческа с трудом встала, сомневаясь, будут ли держать ее дрожащие ноги. Силы совсем покинули ее, и она двигалась очень медленно. Жестокая боль где-то в области сердца терзала ее, накатываясь длительными спазмами, от которых у нее перехватывало дыхание. Не начинается ли у нее сердечный приступ? — отстраненно, как о постороннем человеке, подумала она. Интересно, случаются ли у девушек в ее возрасте апоплексические удары? Хорошо бы, если с нею он случится. Вот тогда Виктор пожалеет, нет, они оба с Катарин горько пожалеют о том, что они с нею сделали! Она ослепла от слез, застилавших ей глаза и капавших на ее обнаженную грудь, стекая вниз по купальнику. С трудом преодолевая головокружение, она добралась до шезлонга.

Катарин с тревогой следила за ней.

— С тобой все в порядке, дорогая? — спросила она. — Мне показалось, что тебя слегка шатает. Что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь?

Не оборачиваясь, Франческа неразборчиво пробормотала:

— Да, немного. Слабость. Подташнивает. Жара. Солнце.

Она перегнулась через шезлонг, стараясь, чтобы Катарин не увидела ее искаженное переживаниями лицо, схватила полотенце и прижала его к истекающим слезами глазам. Потом несколько минут она старательно протирала полотенцем шею, плечи, грудь. Она буквально обливалась потом, хотя чувствовала, что внутри у нее все заледенело в оцепенении. Франческа уронила полотенце, нашла свои темные очки и очень медленными, неуверенными стариковскими движениями нацепила их на нос. Такими же неловкими движениями она подобрала с пола широкополую шляпу и надела ее на голову.

Катарин вскочила и задвинула освобожденное Франческой кресло подальше в тень.

— Надеюсь, что ты не заработала солнечный удар! — воскликнула она. — Ты сидишь на самом солнцепеке, глупышка. Неудивительно, что ты плохо себя чувствуешь. Может быть, мне стоит пойти и принести тебе аспирин?

— Не надо. Со мной все о’кэй. Спасибо.

Франческа медленным черепашьим шагом двинулась в сторону Катарин, стараясь ступать одной ногой точно в след другой и тщательно пытаясь сохранять равновесие. Неожиданно ей показалось, что мраморные плитки пола вспорхнули вверх и полетели ей прямо в лицо. Не понимая еще, что она падает лицом вниз, Франческа попыталась защититься взмахом руки. Катарин бросилась к ней и, крепко ухватив ее за локоть, помогла устоять на ногах.