Фабрика грез (Том 2)

- Но мы должны их увидеть, - тихо сказал Фред Флореску.

Элеонор кивнула. Сердце бешено билось в груди.

Если они парализованы, то это ее вина, что им пришлось снимать фильм в сезон дождей. Она не изучила детально описания мест съемок, слишком занятая мыслями о ребенке Джордан Голдман. Если бы она занималась своим делом как следует, Джейк Келлер никогда бы не провернул такое. И несчастья не произошло бы.

Флореску посмотрел на Элеонор Маршалл, замершую возле двери, стиснув руки. Лицо белое как мел. Ему тоже не по себе. Зак и Меган - очень талантливые ребята, оба, и такие молодые. Кто мог подумать, черт побери, что с ними такое стрясется?

Он медленно повернул ручку и открыл дверь.

Зак Мэйсон сидел в кровати, рядом, на столике, стояла пустая миска из-под каши. Он пил из высокого стакана молоко, обнаженная грудь была перевязана свежей марлей.

Меган Силвер в зеленой больничной пижаме и в халате, развалившись в спартанском легком кресле рядом с ним, ела ароматный круассан и просматривала "Геральд трибюн".

Правая нога ее была в клетчатом шлепанце. А левая в лубке. Оба посмотрели на вошедших и улыбнулись.

- Привет, ребята! Рад видеть вас, - сказал Зак Мэйсон.

- Вы в порядке? - взволнованно спросил Флореску, отказываясь верить собственным глазам.

- Мы немного проголодались, но теперь все нормально, - ответил Зак. Уверен, что снятые тогда сцены всего этого стоили.

Элеонор почувствовала, как от облегчения задрожали ноги.

- Элеонор, а что вы здесь делаете? - спросила Меган.

- Ищу вас, - сказала она.

- О, да? Мы так и думали, что вертолеты, летавшие в последнюю ночь, как-то с нами связаны, - улыбнулась Меган, а потом подняла газету, которую читала, и спросила; - Так что это за история с Роксаной Феликс?

***

К тому времени, когда такси подвезло ее к дому, Элеонор чувствовала и разницу во времени, и жуткую усталость.

Она дала на чай двадцать долларов, поставила свой маленький чемоданчик на крыльцо и полезла в сумочку за ключами. С минуту она шарила там, потом подцепила ключи в глубине сумки. Она ужасно устала и не обратила внимания на то, что пытается открыть парадное ключом от двери".

"Посплю часа два, а потом на студию, - подумала она. - Сейчас от меня никакой пользы ни Тому, ни кому другому".

Прошлую ночь она продержалась на кофе и каких-то пирожках в "Меридиан-отеле", руководя поисками с воздуха, принимая нескончаемые телефонные звонки с докладами. Кто-то нашел обрывок рубашки Мэйсона, кто-то видел следы, но больше ничего существенного. Несмотря на все усилия, Элеонор накануне, перед самым восходом, отключилась. Когда наконец телефон заверещал рядом с ее кроватью и ей сказали, что их нашли, она провалилась в сон часа на три. Облегчение от новости, что Зак и Меган живы и почти целы, помогло ей продержаться все утро, пока она расплачивалась с сейшельцами, искавшими пропавших, упаковывала свои вещи и заказывала билет на первый рейс.

Но возбуждение не длится вечно, и, когда самолет, пробежав по взлетной полосе, взмыл в ясное голубое небо над Индийским океаном, Элеонор Маршалл оказалась снова лицом к лицу со всеми проблемами.

Том Голдман позвонил в восемь вечера накануне, то есть в восемь утра по лос-анджелесскому времени. Самой горячей новостью была Роксана Феликс. Итак, ее карьера оказалась похороненной в считанные часы. Он не преувеличивал. Элеонор нажала кнопки дистанционного управление, и канал Си-эн-эн вывалил на нее все новости.

- На рынке считают, что скандал с Роксаной убьет наш фильм, - сказал Голдман; голос его был суровым и напряженным.

- А что происходит с акциями?

Голдман едко засмеялся:

- Шутишь? Что происходит с акциями. Они опускаются. Вниз. И быстрее, чем обвал в горах. Когда такая скорость падения, прекращают торги, прежде чем дело дойдет до нуля.

- О Боже, - пробормотала Элеонор. - У меня примерно два миллиона долларов в акциях.

- Ну что ж, теперь у тебя осталось около сорока тысяч.

Если тебя это как-то успокоит, знай: у меня акций гораздо больше. Хочешь, позвоню твоему брокеру и дам ему твой телефон? Может, он еще что-то спасет?

- Нет, спасибо. Два миллиона долларов. Как дым! Я же президент, и я не хочу, чтобы все видели, как я сбрасываю акции своей собственной компании.

На другой стороне мира Том Голдман улыбнулся, почувствовав к ней очень сильный прилив нежности.

- Знаешь, я сказал точно так же.

- Конечно, ведь великие умы мыслят одинаково, - ответила Элеонор.

- А дураки редко отличаются друг от друга.

Она хихикнула:

- Да, ты понял меня. Слушай, держи трубку, не клади.

О'кей? В ту же секунду, как я узнаю, что случилось с Заком и Меган, я вернусь. Мы что-нибудь придумаем.

- Ты надеешься? - Голос Тома звучал скептически. - Я позвонил тебе рассказать, что происходит, Элеонор. Не думаю, что застанешь меня здесь, когда вернешься. У меня шестнадцать посланий от членов правления, я не уверен, что они хотят поговорить со мной о погоде.

- Ни в коем случае. Том. Ты никуда не поедешь. Они не могут уволить тебя за то, что натворила Роксана Феликс.

А если попытаются, просто назови им тот же номер телефона, что я дала тебе раньше. Позвони своему личному адвокату и проверь контракт. Скажи им, что ты потащишь правление в суд. Я уверена, сейчас они не захотят скандала.

Том помолчал.

- Возможно, ты права.

- Да конечно, права. Ты сам, будь у тебя время, додумался бы до этого, - сказала Элеонор. - Объяви всем, чтобы не трогали свои акции. А если цена еще упадет, то вообще нет смысла их продавать, так ведь?

- Совершенно верно. Может, нам взглянуть на это с другой стороны? Мы сейчас в такой точке падения, откуда нет пути никуда, кроме как вверх?

- Вот теперь я узнаю Тома Голдмана, - сказала Элеонор.

Она опустила глаза и обратила внимание, что держит руки на животе, как бы оберегая его. Она не сомневалась, что скажет Тому правду о его ребенке, когда вернется домой. Интересно, что он ответит? И надо ли говорить об этом Полу? Что лучше для ее ребенка? Господи, как все закрутилось вокруг нее! Элеонор вдруг показалось, что ее подхватил бурный поток и потащил, а ей надо грести против течения, напрягая все силы, не поддаваясь очередному новому несчастью. Дитя, росшее в ней, давало силу, помогало постичь то, что на самом деле важно. У нее могли отнять репутацию, работу, здоровье. Но его они отнять не могли. И она собиралась бороться, как тигрица, прежде чем у нее вообще что-то отберут.