Фабрика грез (Том 2)

Роксана сидела на стуле, который притащила в ванную, обхватив голову руками и слушая, как трезвонит телефон.

Она выбрала ванную, потому что это была единственная в доме комната без окон. Только здесь ее никто не мог увидеть. Она не отключала телефон и факс, чего от нее как раз ожидали, она не трусиха.

Итак, наконец это случилось, подумала Роксана. После стольких лет ее все же достали. Они узнали почти все. И в итоге ее слава, ее успехи, ее безопасность, обожание публики, ее крепость, больше похожая на замок, которую она воздвигала одиннадцать лет, тщательно выстраивая дюйм за дюймом, в течение считанных часов исчезли, испарились, как роса под солнцем.

Демоны вернулись. За ней. Она знала, конечно, что такой день когда-нибудь настанет.

Роксана сидела на стуле и раскачивалась, тихо напевая, словно колыбельную младенцу.

***

- Мистер Голдман, я думаю, вам это следует посмотреть.

- Сейчас, Марсия, мне надо позвонить в Нью-Йорк.

Том Голдман не скрывал нетерпения. Одно к одному!

Сначала исчезли Зак и Меган, потом пришлось решать, как лучше разделаться с Келлером, а стоило ему войти в кабинет, как он сразу обнаружил целую кипу розовых телефонных посланий от членов правления. Боже, подумал Том, опускаясь в черное кожаное кресло. Сукины дети, лучше бы они на самом деле продали компанию. Но не сейчас.

Потому что когда о происшествии с Заком Мэйсоном станет известно, репортеры набросятся на фильм, как голодные грифы, и акциям конец. Если именно теперь эти канцелярские крысы займутся продажей, они обнаружат, что "Артемис студиос" можно сбыть с рук за тридцать центов.

И, может, банку колы в придачу.

- Да, сэр, я знаю, - извиняющимся тоном настаивала секретарша. - Но вам действительно следует это просмотреть, прежде чем станете звонить кому-то.

Том взглянул на помощницу, прижимавшую к груди утренние газеты О Боже.

- Что-нибудь насчет Зака Мэйсона, Марсия? Да, лучше посмотреть.

- Не совсем, мистер Голдман, - осторожно сказала она, протягивая газеты.

Голдман почувствовал, как его нижняя челюсть отвисла от удивления.

"Нью-Йорк пост" поместила две фотографии Роксаны Феликс: улыбающаяся, уверенная, с лицом, за которое "Джексон косметике" согласились заплатить сорок миллионов долларов, и тонкая, как вафля, в мини-юбке, на гвоздиках-каблучках и в блузке с блестками, привалившаяся к стене парижского дома проститутка-подросток в совершенно откровенной позе. Набранный жирным шрифтом заголовок кричал: "Модель-мадам!" И внизу, курсивом:

"Сенсационная история Роксаны Феликс - от уличной проститутки до супермодели! Как подросток-проститутка из борделя превратилась в любимицу всей Америки?"

Боже! Голдман вынул "Нью-Йорк тайме": "Почем леди-проститутка?" "Вашингтон пост": "Принцесса моды - французская проститутка". "Лос-Анджелес гапмс": "Кто она, настоящая Роксана?"

- Это последние выпуски, сэр, - сказала Марсия и тихо добавила:

- То, что не вошло в предыдущие.

- И все это прошло по радио и телевидению?

- Да, сэр. Я думала, вы слышали по радио в машине Голдман покачал головой. Сегодня утром он ехал в тишине, чтобы иметь возможность спокойно обо всем подумать.

Это были мои последние спокойные мгновения, понял Том.

- Никаких звонков в течение десяти минут, Марсия, о'кей? Я должен прочитать от начала до конца. Скажи всем, что я в пути, еду на работу.

Она кивнула. Вдруг Голдмана прошиб жуткий липкий страх.

Директора будут звонить. Директора правления забеспокоились...

- Погоди! Марсия! Дай мне Джоэля Стейнбреннера. Немедленно.

- О'кей.

Голдман повернулся в кресле, нервно забарабанил по столу красного дерева. Стейнбреннер тут же возник на другом конце провода.

- Джоэль, это Том.

Судя по голосу, его брокер был на грани истерики:

- Голдман, где ты, черт побери? У меня нет доверенности, а тебя нельзя отыскать. Я не могу ничего продать без твоих указаний! Ты понимаешь?

Том закивал. Боль схватила виски. Телефон в машине.

Впервые за многие месяцы он его выключил.

Черт побери! Почему именно сегодня? Почему все это произошло именно сегодня?!

- Да, я знаю. Какова обстановка?

- Акции идут вниз. Никто не может от них избавиться быстро. Я говорю тебе, идет, черт побери, свободное падение.

- Сколько мы уже потеряли?

Стейнбреннер негодующе хмыкнул:

- Твои бумаги усохли на восемьдесят процентов, но они потянут еще меньше, когда мне придется спустить все, что у меня на руках. Никто не хочет с ними связываться.

Восемьдесят процентов. Слова брокера эхом отозвались в мозгу Тома Голдмана, вызвав новую волну потрясения.

Восемьдесят процентов, а может, и больше потерял он в "Артемис". Святый Боже, думал Том, мне конец.

- Что теперь? Говори же что-нибудь, Том! Черт тебя подери! Стейнбреннер вопил в трубку. - Дай мне указания, ради Бога! Давай хоть что-то спасем!

- Нет, - сказал Голдман.

- Нет ? Ты о чем? Мы должны что-то делать. Прямо сейчас.

- Нет, Джоэль, ничего не продавай, - сказал Том. - У студии есть проблемы, да. Но я не собираюсь во время кризиса продавать свои акции.

- Ты выжил из ума?! - заорал Стейнбреннер.

- Когда решишь, что акции достигли нижнего предела, покупай десять тысяч единиц...

- Делать - что?

- Ты меня слышал. Ты ведь мой брокер, да?

- Да, но...

- Никаких "но", Джоэль. Выполняй мое указание, - сказал Том и повесил трубку.

Он уставился на розовые полоски бумаги на столе. На каждой написано, кто звонил. Конрад Майлз, Говард Тори и все остальные. Марсия нажала кнопку.

- Мистер Голдман, могу ли я соединить вас с мистером Торном?

- Через минуту, Марсия, - сказал Том.

Странно, но он понимал: его мир взрывается на глазах.

Студия, личная судьба - все. Но никогда Том не чувствовал, что у него такая ясная голова. Никогда в жизни. Джоэль Стейнбреннер и все остальные могут подумать, что он спятил. Но Том Голдман отвечает за эту студию, и он намерен эту ответственность нести до самого конца.

- Я всем позвоню через минуту. Обязательно. Но сейчас я хочу, чтобы ты меня соединила с "Меридиан-отелем" на Сейшелах. Мне надо поговорить с мисс Маршалл.