Улица вечерних услад

горшки и вазочки. Из которых торчала разноцветная зелень, ветки и шишки.

– Он богат, твой муж, Вера? Любит звезды. И любит вещи, – с нескрываемой грустью заключил я. Потому что сам всю жизнь был абсолютно равнодушен к вещам и домашнему уюту.

– Одно другому не мешает, – и Вера вновь стряхнула пепел на свои залатанные джинсы. И мне показалось, что ее залатанные дырки непременно от пепла. Вера никогда не знала о существовании пепельницы.

– Одно другому не мешает, Костя. Главное, что он любит меня. И поверь, больше звезд. И больше вещей.

Мне были неприятны ее слова.

– Ах, Вера, – не выдержал я. – Только не набивай себе цену. Я твою цену знав, поверь.

– Ну так оцени, – и Вера вновь приблизилась ко мне. И в сумерках комнаты был заметен ее лихорадочный блеск глаз. Она положила руки на мои плечи. И я почувствовал ее горячее дыхание. Мне страшно хотелось обнять ее до боли. Зацеловать до смерти. Непонятная дьявольская сила влекла меня к этой женщине. И только сегодня я нашел мужество сознаться себе. Что влекла очень давно. И я всю жизнь заглушал это влечение, Своими книгами. Своими поездками. Чужими женщинами. И сейчас. Сегодня. Когда судьба через двадцать лет исполняет свое обещание. Я вновь отказываюсь от него. И сам не понимаю, чем вызвано мое ослиное упрямство. Скорее всего я хотел получить все сполна. Я ждал той же искренности чувств. И гордость моя не позволяла мне быть обманутым. И я, стиснув зубы. Аккуратно убрал Верины руки со своих плеч.

– Не понимаю, что ты боишься, Лобов, – обиделась Вера.

Я поднял руки перец собой. И попытался пошутить, как можно естественнее.

– Только твоего мужа, Вера. Я не хочу раньше времени улететь к звездам…

– Мужа никакого нет, Костя. И ты не дурак, чтобы этого не понять. Остались его вещи. Остались звезды за окном, которые он, действительно, любит. Но его нет, Лобов. И, если ты кого и боишься. То только меня. Ты боишься влюбиться, Костя. Разве не так?

Я промолчал. Я хотел ей заметить, что бояться мне нечего. Что я уже давным-давно влюблен. Но я промолчал. Я хотел, чтобы меня тоже любили.

Вера распахнула окно. И сладкий пьянящий запах ворвался в комнату. И сбил меня с ног. И я покачнулся.

– Не привычно? – рассмеялась Вера. – Эти цветы никого не щадят. Даже таких сильных, как ты, Лоб.

Я пристально вглядывался в темноту. И увидел много-много цветов. Они светились в ночи, словно изумрудные камни. Словно отражение звезд. Мне захотелось прикоснуться к ним. Я никак не мог поверить в существование этих драгоценных цветов.

– Давай прогуляемся, Вера.

Мы вышли за порог, держась за руки, как дети. Как тогда, двадцать лет назад. Я вновь почувствовал себя ребенком. И мне хотелось слушать и слушать эту женщину. И верить каждому ее слову. И подчиняться каждому ее желанию.

Вера вырвала руку. И побежала. Босиком, в залатанных джинсах, с растрепанной каштановой стрижкой.

– Ко-о-о-стя! – кричали сил мне уже издали. – Иди сюда, Ко-о-о-о-стя! Ну быстрее же!

Она стояла на пригорке, усыпанном