Люси Салливан выходит замуж

— Ты случайно не учишься в медицинском институте? — с подозрением спросила я.

— Нет.

Разумеется, нет. Я совсем забыла, что именно студенты-медики прыскают от смеха каждый раз, когда слышат слово «зад».

Гас не стал утруждать себя предварительными ласками, если не считать вопроса: «Ну как, готова?» Он был уже заведен, и ему не терпелось как можно скорее приступить непосредственно к делу. Ну, а я чувствовала себя польщенной его энтузиазмом, принимая это за доказательство того, как сильно я ему нравлюсь.

— Не смей кончать за три секунды, — только и успела я предупредить его. А когда он действительно кончил за три секунды, мы оба зашлись хохотом.

После чего Гас заснул прямо на мне. Но я не обиделась. Я не завопила на него и не потребовала, чтобы он немедленно просыпался и занимался мною до тех пор, пока я не кончу десять раз, — поскольку таково было мое право как женщины девяностых годов. Напротив, меня только порадовало то, что он не был сторонником заковыристых сексуальных практик: это означало, что мне не придется выпрыгивать из кожи, чтобы соответствовать его уровню. Для меня в сексе было важно чувствовать не оргазм, а страсть и симпатию ко мне партнера. И Гас был очень хорош в проявлении страсти и симпатии ко мне.

С ним я незаметно для себя миновала стадию деликатничанья и всей этой ерунды в духе «давай познакомимся поближе» и со всего разбегу плюхнулась прямо во влюбленность.

И поэтому в четверг я страшно досадовала на то, что на прошлой неделе пообещала матери навестить их с папой. Ведь вместо этого я могла бы провести время с Гасом или, по крайней мере, с теми людьми, с которыми можно поговорить о Гасе (понятно, что маме я не собиралась даже намекать на его появление в моей жизни).

Единственным утешением было то, что со мной вызвался поехать Дэниел. То есть хотя бы в электричке у меня будет собеседник, с которым я смогу развить любимую тему.

Мы с Дэниелом встретились после работы и спустились в метро.

— Существует множество способов более приятно провести сегодняшний вечер, чем ехать за сотни миль, чтобы встретиться с мамой, — бубнила я, пока мы покачивались в вагоне, набитом людьми в мокрых пальто. — Например, добывать соль в Сибири. Или начисто вылизывать кольцевую.

— Но ты же увидишь и своего отца, — напомнил мне Дэниел. — Разве тебе не хочется этого?

— Ну да, но все равно я не смогу нормально с ним поговорить, пока она рядом. И мне каждый раз так стыдно, когда я уезжаю, а он остается там.

— Люси, зачем ты так усложняешь свою жизнь? — вздохнул Дэниел. — Все совсем не так плохо, как тебе кажется.

— Я знаю, — улыбнулась я. — Может, мне просто нравится чувствовать себя виноватой.

Мне не хотелось, чтобы Дэниел снова начал учить меня, как жить. Потому что я знала, что это бесполезно, а он был из тех людей, которых нелегко остановить. И ведь известно, что не одна дружба разбилась о камни непрошеных советов.

— А может, тебе действительно это нравится! — раньше Дэниелу явно не приходила в голову эта мысль.

— Вот и хорошо, — подхватила я. — Рада, что мы с тобой согласны в этом вопросе. А теперь будь добр, перестань беспокоиться обо мне.

Когда мы вышли из метро, нас обступили темнота и холод, а до дома моих родителей еще надо было идти пешком минут пятнадцать. Дэниел настоял на том, чтобы понести мою сумку.

— Ого, Люси, да что у тебя там лежит? Кирпичи, наверное.

— Бутылка виски.

— Для кого?

— Ну уж не для тебя, — глупо хихикнула я.

— Это я и сам знаю. От тебя я ничего хорошего не получаю, только брань и оскорбления.

— Это неправда! Я же подарила тебе отличный галстук на день рождения!

— Да, спасибо. По сравнению с прошлым годом этот подарок был куда приятнее.

— А что я дарила тебе в прошлом году?

— Носки.

— А, да…

— Ты всегда мне даришь «папины» подарки.

— Что это такое?

— Ну то, что обычно дарят отцам, — носки, платки, галстуки.

— Лично я не дарю папе таких вещей.

— А что ты ему даришь?

— В основном деньги. И иногда бутылку хорошего бренди.

— А-а.

— А тебе я собиралась подарить что-нибудь особенное. Например, книгу…

— Но у меня уже есть одна, да, я знаю, знаю, — перебил он меня на полуслове.

— Откуда ты знаешь эту шутку? — засмеялась я. — Разве я тебе уже рассказывала ее?

— И не раз, Люси.

— Ой, как неловко получилось. Извини.

— За что тебя извинить? За то, что ты в сотый раз повторяешь эту дурацкую шутку? Или за то, что, рассказывая ее, ты косвенно называешь меня некультурным обывателем?

— За то, что в сотый раз повторяю дурацкую шутку — эй, и вовсе она не дурацкая! Но я вовсе не извиняюсь за то, что не считаю тебя очень умным. Посмотри на женщин, с которыми ты встречаешься!

— Люси! — рявкнул Дэниел. Я испуганно взглянула на него — кажется, на это раз я действительно рассердила его. Но он рассмеялся и покачал головой. — Да, Люси Салливан, не понимаю, как я еще не убил тебя.

— Ты знаешь, мне это тоже непонятно, — задумчиво согласилась я. — По отношению к тебе я веду себя ужасно. Но я не имею в виду того, что говорю. И я вовсе не считаю тебя тупицей. Да, я и в самом деле нахожу, что женщин ты себе находишь отвратительных и обращаешься с ними плохо, но в остальном ты совсем даже ничего.

— Да, похвалила так похвалила, — ухмыльнулся Дэниел.

Некоторое время мы шагали молча мимо рядов однообразных домиков. Наконец Дэниел нарушил молчание.

— Так для кого оно?

— Для кого что?

— Виски.

— Для папы, конечно же.

— Он по-прежнему пьет?

— Дэниел! Не смей так говорить!

— Как говорить?

— Тебя послушать, так получается, что мой папа — алкоголик какой-то.

— Просто я помню, что Крис говорил, будто ваш отец бросил пить.

— Кто, папа? — переспросила я. — Бросил пить? Что за ерунда! Зачем это ему бросать пить?

— Не знаю, — Дэниел пожал плечами как можно равнодушнее. — Я повторяю только то, что сказал Крис. Должно быть, он что-то недопонял.

Мы снова замолчали.

— А что ты купила матери?

— Матери? — удивилась я. — Ничего.

— Это не очень-то красиво с твоей стороны.

— Это нормально. Я ей никогда ничего не дарю.

— Почему?

— Потому что она работает. У нее есть деньги. А папа не работает, и денег у него нет.

— То есть тебе даже в голову не приходит купить ей хотя бы какую-нибудь мелочь?

Я остановилась и, загородив Дэниелу дорогу, заставила его остановиться тоже.

— Слушай, ты, — сердито сказала я, — я дарю ей подарки на день рождения, на Рождество и на День матери, и этого для нее достаточно. Ты можешь дарить своей матери столько подарков, сколько тебе захочется. И хватит выставлять меня плохой дочерью!

— Я только хотел сказать… не важно. — Он выглядел таким удрученным, что я не могла долго на него сердиться.

— Ладно, — я прикоснулась к его руке. — Раз тебе так хочется, я куплю ей торт или что-нибудь еще.

— Не надо.

— Дэниел! Ну что ты дуешься?

— Я не дуюсь.

— Нет, ты дуешься. Ты сказал: «Не надо».

— Да, я так сказал, — засмеялся Дэниел. — Но не потому, что я дуюсь, а потому что я уже купил торт для твоей матери.

Я постаралась изобразить на лице отвращение:

— Дэниел Уотсон, ты настоящий подлиза!

— Вовсе нет. Это называется хорошие манеры. Твоя мать собирается угостить меня ужином, и с моей стороны было бы невежливо явиться с пустыми руками.

— Ты можешь называть это вежливостью, а я называю это подлизыванием.

— Хорошо, Люси, — сдался Дэниел. — Называй как хочешь.

Мы завернули за угол, и показался наш дом. Мое настроение разом упало. Я ненавидела этот дом. Я ненавидела приезжать сюда.

Внезапно я вспомнила кое-что и схватила Дэниела за рукав.

— Дэниел!

— Что?

— Только упомяни при матери Гаса — и ты мертвец.

— Я и не собирался, — обиженно произнес он.

— Отлично. Хоть в этом вопросе мы понимаем друг друга.