Пятьдесят оттенков хаки (СИ)

– Ну, как? – набросился на Тополевского Федор. – Была крамола?

– По-моему, отличная характеристика командиру…

– Кто вообще дал ей право меня оценивать? – с показным возмущением оборвал его генерал. – В часть ее, чтоб другим было неповадно! А за компанию и всех прикомандированных к управлению баб! А то развели тут гаремы!

– Командир… – попытался вмешаться Андрей.

– Не возражать! – отрезал тот.

– В часть, так в часть. А мне какое дело, – кивнул Головин.

Тополевский, не проронив ни слова, направился к своему автомобилю. Митрофанов пристально посмотрел ему вслед и перевел взгляд на Федора. Тот сделал вид, что стряхивает с кителя пыль. Илья удовлетворенно улыбнулся: он терпеть не мог, когда ему возражают.

Так одной фразой командира на долгое время была решена судьба большинства прикомандированных к штабу женщин-военнослужащих, которых вернули к месту их основной службы, за десятки километров от дома. Маша не была исключением – формально она числилась в самой дальней из частей. Появись новый начальник, он не скоро узнает о существовании незаменимого прежде кадра и к тому времени, скорее всего, научится обходиться без ее навыков. Как пошутила на очередном девичнике Яна, у Маши вырос избирательный ценз: «Гордись, подруга, раньше тебя ссылал замполит, позже – начальник штаба, теперь – сам командир. Осталось подключиться командующему. Вот только боюсь, дорогая, доброхоты подсуетятся и постараются отправить тебя далеко за пределы гарнизона».

Утром, смущаясь от неловкости, Тищук довел до Маши распоряжение генерала. Она спокойно выслушала капитана и принялась складывать нехитрые пожитки. За этим занятием ее и застал Локтев, который не поленился «случайно» заглянуть в кабинет поверженной соперницы.

– Ну что, любезная Марья Андреевна, добились своего?

– А разве плохо добиваться того, чего хочешь? – с вызовом уточнила женщина, не обращая внимания на лоснящегося от удовольствия гостя. – Теперь и вы, и Онищенко, и, главное Рыбаков, вздохнете с облегчением. Победили-таки баб!

Локтев пропустил мимо ушей последнее замечание.

– Онищенко не только вздохнет, но и отдохнет от такой язвы, – полковнику понравился собственный каламбур. – Кстати, вашего шефа перевели в Москву, в управление командующего.

– Скатертью дорога!

– Зря вы иронизируете, порадеть за вас теперь будет некому! – он с усмешкой распахнул перед женщиной дверь. – Счастливого пути!

Убывая, Онищенко решил устроить себе грандиозные проводы, посетив подчиненные части, где ему в угоду были проведены торжественные собрания. Командованию космодрома он разослал красочные приглашения на прощальный ужин, решив отпраздновать перевод в гостевом зале единственного в городе приличного кафе.

Банкетный стол был сервирован не хуже, чем в европейском ресторане. Онищенко в модном светлом костюме степенно прохаживался по периметру зала, придирчиво проверяя свежесть салатов и качество нарезки. Время от времени он беспокойно поглядывал на часы, недоумевая по поводу отсутствия коллег. Заведующая производством извинилась за беспокойство и уточнила, не пора ли готовить горячее.

– Мясо минут сорок доходит. Вчера вот опоздали, задержка была.

– Так ведь вчера гостей было больше – друзья дома, товарищи из подчиненных частей. Сегодня придут только коллеги из руководства.

– Мясу без разницы, – пояснила дама. – Хоть тридцать порций, хоть десять – по времени готовятся одинаково. Включать духовку?

– Думаю, с горячим повременим до появления первого гостя, – рассудил Алексей. – Не подскажете, откуда можно связаться с космодром? Может, там нештатная ситуация, а я отпустил машину.

Выяснилось, что телефон в кафе давно не работает, а ближайший автомат находится у отделения почтовой связи, в трех кварталах от заведения. В предчувствии неотвратимой беды Онищенко метался из угла в угол, тревожно гипнотизируя настенные часы, но, сделав круг-другой, стремительно возвращался за стол. В конце концов, запах пищи стал его раздражать. Мясная и рыбная нарезки заветрелись, салаты пустили сок.

В щель дверного проема за перемещениями Онищенко украдкой наблюдали удивленные официантки. Спустя час замполит отчетливо понял, что никто уже не придет. Нервно покашливая, он забрал из гардероба вещи и, не поднимая на обслуживающий персонал глаз, поспешил к выходу. Белый элегантный шарф выбился из рукава его новенького пальто и обреченно волочился по полу. В руках он теребил кожаную кепку…

Воспоминания не добавили Маше оптимизма. Тополевский поцеловал ее и помог убрать со стола. Пока жена плескалась в душе, Андрей смотрел новости, но вскоре стал клевать носом.

– Приляг, отдохни, – разбудила его Маша, чмокнув в щеку.

– Я не устал, – он подхватил супругу на руки и понес в спальню. – Разве можно сравнить нынешнюю работу с космодромовскими буднями? Так, мелочи. А вот тебе следует выспаться, как следует.

– А не отдохнуть ли нам вместе?

– Мне нравится ход твоей мысли, – Андрей поцеловал ее в нос. – Кстати, завтра мне только к десяти. Здесь, в городе.

– А мне, как назло, рано и на выезд, – вздохнула жена и уже в кровати предложила. – Андрюш, напиши утром что-нибудь о работе на технике, а то у меня какие-то бытовые истории получаются. А ведь люди много работали.

– Хо-ро-шо, – заговорщицки прошептал Тополевский.

– Ой-е-ей, – через мгновенье раздался в темноте легкий смех Маши. – Щекотно.

– И вот так всегда, – с показной обидой в голосе перевернулся на другой бок супруг.

– Не всегда, – попыталась загладить свою вину Маша, целуя его в шею. – Андрюшка, не обижайся, пожалуйста.

– Мне щекотно.

– А вот и нет! – рассмеялась жена, устраиваясь на его руке.

Утром, садясь в машину, Маша послала мужу воздушный поцелуй и жестом показала: напиши. Тополевский кивнул, поцеловал в ответ два пальца и приложил их к стеклу. А когда машина отъехала, сел перед монитором и задумался. Десять лет назад, руководя научно-испытательной деятельностью космодрома, он всегда держал руку на пульсе. Случалось, очередное «чудо космической техники» проявляло характер и выбрасывало такие фортели, что даже профессионалам становилось не по себе. Но в конечном итоге «железо» всегда пасовало перед знаниями и опытом работающих на нем людей.

Глава тринадцатая

От кабинетной работы с документами Тополевского оторвал телефонный звонок Митрофанова. Андрей отложил в сторону ворох бумаг и без промедления направился к командиру.

– Есть дело, – без подготовки начал генерал, указывая на стул рядом. – Головина только что прямо из кабинета увезли в госпиталь.

– Что-то серьезное?

– Гипертонический криз, пролежит как минимум до Нового года.

– Ну, это недолго. Тут осталось-то неделя всего, прорвемся.

– Так-то оно так, только руководить пуском ракеты, Василич, завтра придется тебе.

Андрей с удивлением посмотрел на генерала.

– Тебе-тебе, – уверенно повторил Илья. – Я сам не смогу. Буду с командующим сопровождать делегацию ЕКА.

– Кого? – не понял заместитель.

– Европейского космического агентства, – разделяя каждое слово, пояснил Митрофанов. – Они завтра прилетают на запуск своего прибора, установленного на борту нашего спутника.

– А Рождество свое они с нами отпразднуют?

– Зачем? Планируют после пуска поднять чарку за успешно выполненное задание и успеть домой к праздничному гусю.

– Все ясно, командир. А на старт-то вы приедете?

– Думаю, нет. Там же будет включен режим «Изоляции». Зачем рисковать здоровьем наших гостей? Мы прибудем сразу на наблюдательный пункт. Ты ведь у нас в первый раз будешь руководить пуском? – уточнил Митрофанов. – Ничего страшного. Там будет Лобанов и его команда. Уверен, справитесь.

– Всего несколько месяцев назад полковник Лобанов был моим непосредственным начальником. А теперь вот меняемся местами.