Пятьдесят оттенков хаки (СИ)

– А дальше что? – нетерпеливо уточнил Митрофанов.

– А дальше, если сработает, ждите очередного звонка из столицы и готовьте правдоподобную отмазку.

– Только запомни, что кому сообщал, – буркнул Головин.

– А что, стоит подумать. Но о нашем разговоре – никому.

– Само собой, командир, – усмехнулся Федор.

Они еще немного посидели и стали собираться по домам.

Утром во время совещания Митрофанов внимательно изучал лица подчиненных. Переводя взгляд с одного зама на другого, он время от времени отвлекался от обсуждения, ставя в лежащем перед ним листе бумаги одному ему понятные знаки. Когда все направились к выходу, командир заглянул в пофамильный список и попросил начальника штаба задержаться. После недолгой беседы генерал поочередно пригласил к себе других замов и начальников служб.

Несколько часов ожидания прошли мучительно долго. Митрофанов ставил задачи, вел телефонные переговоры и принимал посетителей. При каждом звонке он вздрагивал, настороженно косясь на московский аппарат связи. На удивление тот не издавал ни звука. В конце рабочего дня в его кабинете появились Головин и Тополевский. Они выразительно посмотрели на командира. Тот удивленно пожал плечами.

– Что бы это значило? – теребил остатки волос Федор.

– Либо стукач пока не дозвонился, либо… – Андрей посмотрел на приятеля и неожиданно предположил, – … «дятел» кто-то из нас.

– Не понял? – возмущенно подхватился толстяк.

– Да не горячись ты! – выдержал его взгляд Тополевский. – Давай рассуждать логически. Кроме нас с тобой о разговоре не знал никто. Коль скоро реакции нет, получается, что другие туда, – он поднял глаза к потолку, – не звонили. А мы не звоним потому, что-либо не «дятлы», либо знаем, чем это чревато.

– Ну, ты, блин, даешь! – растерялся полковник.

– За вас я ручаюсь! – урезонил спорщиков командир.

– Ну, слава богу! – вытер со лба пот Головин.

– За доверие спасибо, – поблагодарил Андрей. – Тогда немного расширим круг подозреваемых. Кроме заместителей в бане бывает еще человек пять-семь. Вероятно, им ты, Илья Федорович, пока ничего не сообщал?

– В том-то и дело, что сообщил всем.

– Однако, – растерялся от подобного поворота дел Тополевский. – Тогда будем анализировать…

Договорить ему помешал неожиданный звонок московского телефона. Все трое вздрогнули, командир приложил палец к губам и снял трубку. Замы бесшумно придвинули к нему свои стулья.

– Слушаю: Митрофанов, – через мгновение генерал побледнел и начал оправдываться. – Да что вы, товарищ командующий, если бы такое было, я бы тотчас доложил. Никак нет! Чистая правда! …Есть! …Так точно! Да, разберусь и доложу! До свидания…

После беседы Илья долго изучал свои записи, затем недобро усмехнулся, взял карандаш и, подобно дятлу, стал барабанить по столу.

– Барану ясно, что стуканули! – вспыхнул Головин. – Кто?!

– Кто, кто, – командир сделал вид, что не понял вопроса, и хитро прищурился. – Москва это, друг мой Федор.

– Слышу, что не Вашингтон, – он выругался. – Стучит кто? – его желваки скакали, словно стрелки приборов в аномальной зоне.

– Кто, кто, – нервно повторил Митрофанов, швыряя карандаш на стол. – Онищенко, твою мать!

– Ему – хана! – Федор хотел встать, но сделал это так резко, что стул не выдержал его мощного веса и развалился, а графин на столе подпрыгнул и перевернулся.

Пока полковник пытался подняться, вода успела вылиться ему на голову. Потешно фыркая, он долго искал по карманам носовой платок. Глядя на рукотворное бедствие, Илья и Андрей хохотали. Это немного разрядило обстановку.

– Крови не будет, – генерал угрожающе посмотрел на Головина и сказал, как отрезал: – Вместо разборок организуем перевод. Пусть шептун послужит в столице, поживет в общаге, узнает настоящее отношение к замполитам, – командир выдержал паузу и громко добавил: – А теледиву от греха подальше переведем в Тмутаракань.

– А ее за что? – опешил Тополевский. – Женщина-то причем?

– Притом, что этот урод ее защищал, – нахмурился Митрофанов и подозрительно посмотрел на Андрея. – Не слишком ли много ей чести? Тоже мне фифа. Незаменимых у нас нет!

– Дамочка она, конечно, с норовом, – согласился Головин и поддел командира. – Федорыч, уж не запал ли и ты на нее?

– Что значит «и ты»? – самолюбие генерала было задето.

– Она многим нравится, – прикинулся простаком Федор. – Ты сам говорил, что в музее гости с нее глаз не сводят. Вон и Петров ее Снегурочкой кличет… – он задумался. – Кстати, Локтев сказал, что на какой-то пленке эта штучка прочит тебя в командующие.

Митрофанова передернуло, он побледнел:

– Не понял? Кто ей дал право обсуждать такие вопросы?

– Командир, помнишь приезд генштабовской комиссии? – Головин почесал подбородок, Илья кивнул в ответ. – Так вот. Видеосъемку экскурсии по просьбе москвичей вел Тищук. Он и записал закадровый комментарий своей подчиненной. Когда столичный генерал посетовал, что в войсках не так много толковых людей, и, случись что, командующего будет некем заменить, наша Маша заявила, что на космодроме есть достойные продолжатели дела Петрова. И это, Илья Федорович, ты, – он усмехнулся и подмигнул шефу. – Чертовка, спору нет, права. Но Локтев «боится», что эта запись случайно может попасть в руки командующему. А тот вдруг решит, что ты его подсиживаешь. Эка вывернул, подлец!

– Хватит! – вспылил шеф. – Думаю, он уже позаботился, чтобы пленка оказалась на столе у командующего.

– Исключено, – запротестовал Тополевский. – Я изъял ее, и дальше моего кабинета запись не уходила, копий снять не мог никто.

– Тогда почему сам не доложил? Почему Локтев в курсе, а я – нет?!

– Ярослав увидел пленку случайно, – напряг память Андрей. – Он заглянул ко мне в момент ее просмотра. Зазвонил телефон. Вероятно, я отвлекся на разговор и упустил эту фразу.

– Запись уничтожить! – приказал Митрофанов.

– Есть!

– Нет! Хочу увидеть все своими глазами, – потребовал вдруг генерал и уточнил: – Она у тебя в кабинете? – Тополевский кивнул. – Пошли!

– Я с вами, – поднялся следом Головин.

– Обойдусь без провожатых! – как отрезал шеф.

Пригласив командира присесть, Андрей включил видеомагнитофон. Генерал напряженно застыл у экрана. При виде Маши глаза его возбужденно заблестели. Группа генералов перемещалась по музею и позировала на фоне его экспонатов. Гости улыбались, непринужденно беседуя и делая комплименты экскурсоводу. Камера наехала на макет спутника. В это время за кадром не очень разборчиво зазвучали голоса.

Мужской: Хороший музей. Оформлено без помпы и со вкусом. Только фотографий Митрофанова, по-моему, маловато.

Женский: Он не любит позировать. Говорит, историю делает множество людей. Вот, кстати, личные вещи командующего.

Мужской: Жаль, смены достойной ему нет. Мало ли что…

Женский: Как это нет? У Петрова прекрасная команда. Взять, к примеру, нашего командира – молод, умен, энергичен, талантлив. И происхождение соответствующее – из народа.

Мужской: А чьи это часы? Какой-то лом, вроде.

Женский: Это единственное, что осталось от одного из погибших офицеров после взрыва…

Далее, видимо, оператор двинулся следом за основной группой гостей и в центре внимания оказался их смех и шутливый разговор.

– Вот и все, – Тополевский извлек кассету, протянул ее командиру и предложил. – Можно стереть запись прямо здесь.

По лицу Митрофанова скользнула довольная улыбка. Он спрятал кассету в карман, сделав вид, что не расслышал последних слов Андрея. «Тоже мне, раскомандовалась», – буркнул он, направляясь к выходу.

Головин нетерпеливо прогуливался возле своей «Волги». «По машинам?» – с ходу предложил он. Командир оглянулся в поисках Онищенко. Дежурный по космодрому доложил, что тот уже убыл. Митрофанов нахмурился и поручил, чтобы замполит связался с ним.