Танец Опиума (СИ)

Сейчас же всё было иначе. Публика видела лишнего, нового человека в чистом окружении Учих, а Саске шествовал не рядом с братом, как это было обычно, а позади него. Это означало только то, что он окончательно признал Итачи единоличным абсолютным монархом своего будущего дела (что раньше он старательно отрицал, метя на место старшего братца).

Но самым удивительным оставалась девушка с ярко-розовыми волосами и зелеными большими глазами. Она шла плечом к плечу с Саске, и многим стало очевидно одно: незнакомка — дурнушка. Вот только чья? Судить только об её местоположении в ряду — глупо. Публика сгорала от волнения и любопытства, кому же принадлежала эта девица? Кому из братьев она станет в скором будущем верной женой?

— Дурнушка… — доносился до Сакуры приглушенные голоса взволнованных людей. Это показалось ей довольно-таки странным. Она не до конца понимала, насколько серьезно это безобидное глупое прозвище.

Для Харуно было шоком то, что ей пришлось увидеть. Перед тем, как выйти из лимузина, Итачи с Саске кратко объяснили ей, что перед началом веселья будет небольшая традиционная вступительная часть. Ей только сказали, что нужно пройтись по прямой в колоне. Простая задача, с которой справиться — раз плюнуть. Однако молодая официантка ну никак не могла предположить, что простая прогулка по клубу окажется официально-публичной. Словно на параде оказалась…

Сакура жутко волновалась, раскраснелась, как вареный рак. Зажатая и неуверенная в себе, она жутко боялась споткнуться и упасть в самый неподходящий момент. Столько любопытных глаз, внимательно разглядывающих её, были самым настоящим потрясением в жизнь безликой официантки и сироты.

«Пафос», — невольно пронеслось в голове Сакуры, когда колона подходила к небольшой сцене. Девушка дышала часто и тяжело. С каждой секундой её голова кружилась всё сильнее. Ком подступал к горлу, а ноги подкашивались. Каблуки стали казаться непомерно высокими.

Колона вплотную подступила к лестнице и задержалась. Итачи медленно начал подниматься, а Сакура застыла, как вкопанная, не зная, что делать дальше. Этого ей уже не объясняли.

— Иди, — шепнул Саске так, чтобы услышала одна девушка, и та, совсем испугавшись и переволновавшись, запуталась в собственных ногах.

Случилось то, чего более всего боялась бедная официантка. Она зажмурилась и начала своё падение так, что в конечном итоге её нос будет непременно разбит о ступеньку. Девушка успела только подумать о том, как подвела братьев и опозорила саму себя, прежде чем почувствовала знакомый мужской парфюм. Сакура распахнула свои глазенки и с удивлением отметила, что уткнулась носом в грудь Итачи. Старший Учиха словил её, быстро среагировав на шум, раздавшийся позади него. Он отчего-то предугадывал подобный исход событий и знал, что Харуно обязательно что-то либо прослушает, либо забудет по дороге на сцену. Потому был готов ко всему на свете.

Сакура забыла, как дышать, пока Итачи ставил её на ноги, придерживая за талию. Публика оценила этот жест по-своему. Теперь-то им было ясно, кому именно принадлежала дурнушка, в то время как истина затаилась за плотным занавесом.

— Осторожнее, — с заботой, понятной одной лишь девушке, произнес Итачи, освобождая её от своих крепких рук.

Старший Учиха, как ни в чем не бывало, продолжил подниматься по лестнице, а Сакура устремилась следом за ним уже с большей уверенностью. Теперь она была точно уверена, что братья поддержат её в случае очередного падения и не дадут в обиду жестокого случая. Саске испугался, когда его девушка начала падать, однако стоя позади неё, был беспомощен, как младенец. Он был несказанно благодарен брату, что тот вовремя среагировал. Теперь-то Учиха-младший будет лучше следить за Сакурой.

За всё это время в зале не раздалось ни одного возгласа. Только всё тот же давящий шепот…

Группа друг за другом поднялись по небольшой лестнице и оказались на сцене, выстроившись в линейку плечом к плечу. Сакура оказалась в самом начале. Дейдара — в самом конце, ибо был повышен до должности главы разведки последним. Да уж, казус присутствовал во всем, ибо этот блондин, несмотря на свою уступающую до этого дня другим должность, всё равно был провозглашён одним из узкого круга людей.

Впереди линии стоял Итачи, заведя руки за спину. Он гордо поднял подбородок, взглядом касаясь каждого в этом зале и узнавая в них своих подчиненных.

— Добрый вечер. Не стану врать с первых же строк. Как вы знаете, это не в моем духе. Я не рад вас видеть. Однако я доволен теми высотами, которых мы со всеми вами достигли за последний год. Я доволен проделанной вами работой. Конечно, не каждый из вас выполнял свой долг без единой задоринки, и ошибки всё же присутствовали, но, как ни странно, я верю в стабильное будущее нашего общего дела.

Вдруг Сакура поняла, насколько жесток Итачи в своей работе со своими подчиненными. Ни похвалы, ни улыбки, ни одобрения от него не дождешься. Кнут без пряника. Даже когда он отзывался хорошо, из его уст это звучало как оскорбление или сарказм. Публика боялась свести с него глаз, пропустить что-то мимо ушей или, не дай боже, открыть свой рот, пока их начальник говорит. Итачи тем временем продолжал:

— Каждый год я произношу в этом самом зале вступительную речь. Ничего нового из моих уст вы не слышали… до сегодняшнего дня. В этом году всё несколько иначе. Как вы уже могли заметить, в моём окружении наступили некоторые перемены. Пожалуй, начну со знаменательной вести, касающейся одного из ближайших подчиненных. Этот человек занял место Главы Разведки, тем самым установив четкую закономерность — каждый из моего окружения отныне главы десяти Отделов. Состав окружения не изменился, и я с гордостью представляю вам двенадцать моих приближенных. Дейдара Тсукури. — Вперед вышел уже знакомый Сакуре блондин. — Кисаме Хошигаке. — Бледный и коренастый мужчина с темными волосами и татуировкой в виде жабр на скулах. Его она уже где-то видела точно так же, как и последующего объявленного. — Нагато Узумаки. — Рыжий, почти красный цвет волос и татуированные сиреневым цветом уставшие глаза. — Пейн Тендо. — Ярко-рыжие волосы торчком и с пирсингом на лице. — Конан Хаюми. — Высокая статная женщина с янтарными глазами. — Сасори, но Акасуна. — Сакура узнала его. Это был парень из больницы. — Братья Зетцу. Широ Зетцу. — Белый, как сама Смерть. — Куро Зетцу. — Все тело покрыто татуировками, которые создают впечатление, словно бы этот человек случайно окунулся в черную краску. — Какузу Яку. — Смуглый с черными татуированными белками глаз. — Хидан Мацураси. — Пепельные волосы и малиновые глаза.

Каждый из Акацуки выходил вперед, почтительно кланялся и возвращался на своё место. Каждый из них походил на лик смерти. Они пугали Сакуру своим своеобразием и внешним видом. Глаза каждого были равнодушны, и в них мерцал тот самый холодный свет, который принадлежит обычно только бесстрастным убийцам.

«Раз они вошли в ближайшее окружение, значит, они этого, несомненно, заслужили…» — с ужасом подумала Харуно, поежившись.

— Моя правая рука и с тем же мой родной брат — Саске Учиха — возглавляет десять Отделов, — торжественно объявил Итачи, но повернуться к своему родственнику так его гордость не позволила.

Сакура успела краем глаза заметить лицо Саске, на котором смешались воедино все эмоции. Он был ни то счастлив за то, что Итачи преподнёс ему такой сюрприз. Ни то злился на него за то, что не предупредил. Ни то удивлён до глубины своей души сердечным порывом старшего Учихи.

На самом деле, Саске даже поверить не мог в то, что услышал. Итачи представил своего брата, в которого никогда не верил и презирал, в качестве своего заместителя. Он, конечно, понимал, что это просто слова и что в реальной жизни ему никогда не достигнуть таких высот, ибо Учиха-старший не позволит брату по-настоящему занять подобную должность, но ведь дело было совсем в другом… Итачи был из тех людей, которые скорее в своей голове признают того или иного человека, нежели осмелятся сделать это на словах и прилюдно. Чтобы удостоиться такой чести, нужно стать последней его шестеркой, беспрекословно вылизывать его туфли, выполнять всё, что ни скажут, убивать и быть готовым стать убитым, добросовестно работать двадцать четыре часа в сутки и иметь тот стальной стержень, который не позволит сломаться ни при каком раскладе. Именно такими были те десять человек, стоящие слева от него в линию.