Запертая любовь. Часть первая (СИ)

‒ Что, например? ‒ Крис нахмурился, посмотрев на него в зеркале. Тот стоял, опустив глаза и потирая шею одной рукой, что могло означать только одно: он волнуется. ‒ И что значит, ведёт себя как сумасшедшая?

‒ Ну, она иногда какая-то бешеная. Кричит ни с того, ни с сего… сам знаешь.

‒ Вообще-то нет. Не знаю. Перестань её доводить уже.

‒ Я не довожу! Вчера, пока тебя не было, она на меня просто так накричала! Как псих какой-то. Ей нужно в ту психушку, я не шучу, ‒ понизив голос и оглянувшись, не появилось ли поблизости Саши, сказал Глеб.

‒ Глеб! ‒ Крис смерил его предупреждающим взглядом. ‒ Надеюсь, ты не употреблял при ней это слово? Ты же знаешь, как она реагирует на это.

‒ Нет… ‒ тот виновато опустил голову. ‒ Ладно, один раз сказал. Извини.

Крис разочарованно покачал головой. Он уже сотню раз инструктировал Глеба насчёт того, чего говорить не стоит, но тот продолжал совершать одни и те же ошибки. Хотя ничего удивительного в этом не было, учитывая то, сколько раз он их допускал в отношениях с Сашей.

‒ Пожалуйста, не надо ей говорить таких вещей. Я ведь просил тебя.

‒ Я знаю, знаю… Слушай, но ведь эти все болезни с едой… Это значит, что с головой не в порядке?

‒ Ты можешь выбирать другие слова? Это называется расстройствами пищевого поведения.

Глеб тяжело вздохнул. Его так и подмывало рассказать о том, что было в Сиэтле, и он был вынужден напомнить себе, что дал обещание молчать. Его не оставляло чувство вины, оттого как плохо он следил за ней тогда. Он верил ей на слово, практически ни в чём не контролируя, и занимался своими делами, в то время как она была предоставлена сама себе. Она пропадала часами в своём бассейне, а когда возвращалась, была полностью измотана и валилась с ног. И лишь спустя время Глеб стал задумываться, ела ли она за день хоть что-то, перед тем как туда отправиться.

‒ Но у неё больше нет проблем с этим, ‒ уверенно добавил Крис, выключая воду и выходя из ванной. Глеб следовал за ним по пятам, пока он одевался для пробежки, искал свой плеер и заваривал для Саши Эрл Грей, который она пила по утрам. Вид у Глеба был при этом такой, словно он не решался что-то сказать. ‒ Может, хватит меня преследовать? Ты что-то хотел? ‒ не выдержал Крис.

Глеб ужасно хотел рассказать. Он чувствовал себя сообщником Саши в каком-то преступлении, чувствовал, что идёт у неё на поводу. Он в очередной раз попался в её ловушку, поддался её слезам и истерике и казался сам себе теперь жалким и бесхребетным.

‒ Нет… Нет, ничего. Хочу дать тебе один совет на будущее…

‒ Да?

‒ Крис, никогда не смотри ей в глаза, если она что-то просит! ‒ громко зашептал Глеб; его карие глаза горели от волнения. ‒ Клянусь, она ведьма. Стоит только посмотреть в глаза ‒ и всё! Кроме шуток. ‒ Он провёл большим пальцем под горлом, изображая нож.

Крис сомнительно посмотрел на него и рассмеялся, похлопывая его по спине. Он даже не мог вспомнить, когда она его о чём-то просила в последний раз. Почему она просит о чём-то Глеба, а не его?

‒ О чём таком она тебя просила?

‒ Да так… о разном… ‒ отмахнулся Глеб, но тут же вспомнил, о чём может рассказать, и тихо продолжил: ‒ Ну, вот, на днях, например. Я не хотел идти в это сраное кафе. А она пришла и давай капать мне на мозги: «пойдём, ну пожалуйста, нас пригласили»! ‒ сымитировал Сашин голос он, как всегда, неподражаемо. ‒ И как только я увидел эти её щенячьи глаза… ты тоже умеешь такие делать, кстати… Так вот, как только я их увидел ‒ всё! Понимаешь, о чём я?!

‒ Да, да, я понимаю. Успокойся.

Крис обнял его, продолжая посмеиваться, и потрепал по голове, когда сзади послышалось громкое покашливание.

‒ Боже, что здесь происходит? Я что, не вовремя? ‒ Саша вошла на кухню, подозрительно посматривая на них со сморщенным носом. Не то чтобы проявления их любви друг к другу были редкостью – все эти объятия она заставала довольно часто, но, так или иначе, ей это казалось странным.

– Да, выйди, пожалуйста. Дай нам побыть вдвоём, – пробурчал Глеб, уткнувшись в плечо Криса.

Тот только расхохотался, но Саша не оценила эту шутку и развернулась на пятках в обратную сторону. Она в любом случае собиралась в душ.

– Саш, подожди! – крикнул Крис. – Вернись. Ты сегодня работаешь?

– Нет.

– Нет, не вернусь, или нет, не работаю?

– И то, и другое. – Она хотела, чтобы это прозвучало серьёзно, но ничего не вышло; её губы уже расплывались в улыбке.

– Не хочешь взвеситься?

Саша застыла. Улыбка тут же сползла с её лица, и где-то внутри начала зарождаться паника; она могла отчётливо чувствовать её вместе с тем, как быстрее забилось сердце. Почему он спрашивает об этом? Она терпеть не могла взвешиваться. Это напоминало ей о том, как её ежедневно взвешивали в клинике, записывая чуть ли не каждый грамм. Хотя когда-то она и сама проделывала то же самое, и, несмотря на то, как давно это было, она по-прежнему помнила, что значит быть одержимой весами. Не только ими, конечно, – ещё большим зеркалом в комнате, сантиметровой лентой, размером одежды… Но больше всего весами.

– З-зачем? – спросила она, заметно погрустнев.

– Просто так… Ты же помнишь, что в четверг к врачу. Можем проверить для себя, чтобы узнать, к чему нам готовиться.

Ну, конечно; он был прав: у врача её всё равно взвесят; но ей хотелось оттянуть этот момент как можно дольше. К тому же, домашние весы пугали её куда сильнее. Она боялась, что стоит взвеситься один раз, – и тем самым она снова ступит на старую дорожку, зная, что весы всегда под рукой. Она будет снова делать в дневнике пометки о своём весе, сходить с ума из-за лишних трёхсот грамм, задавать себе новые планки и, в конечном счёте, презирать себя ещё больше. Саша уже знала, каково это.

– Если честно, я не очень хочу… – промямлила она, обнимая себя руками, – жест, в котором Крис без труда распознал её испуг.

– Ты можешь не смотреть на них, я сам посмотрю. А тебе говорить не буду, – предложил он, притягивая её к себе своими большими руками.

– И какой в этом смысл…

– Ты ведь хочешь, чтобы посещения доктора прекратились? – Крис взял её руки в свои и заглянул в её грустные глаза; его голос звучал так, словно он говорил с ребёнком. – Мы взвесимся, и если окажется, что немножко не хватает, у нас ещё будет время, чтобы прибавить в весе. – Разумеется, большее, о чём могла идти речь, – это килограмм.

Стоя на кухне, Глеб внимательно слушал, как он разговаривал с ней. Ему всегда удавалось её подбодрить, внушить что-то позитивное; одно это «мы» чего стоило. Крис был как будто создан для того, чтобы о ней заботиться. Если бы за заботу давали медали, он бы точно собрал их все.

– Может, попозже? – послышался её тихий голос.

– Хорошо, – согласился Крис.

По крайней мере, это был не отказ – у него оставалась небольшая надежда, а это уже дорогого стоило. Он знал, что добиться от неё послушания в таких вопросах очень непросто. Но он будет терпеливым, как и всегда, и рано или поздно она позволит себе помочь.

– Мне иногда кажется, что всё это будет длиться до конца моей жизни… – пробормотала она, прежде чем скрыться в ванной, и Крис остался стоять один, растерянно смотря на закрытую дверь.

***

Если спросить у среднестатистического человека Сашиного возраста, кем он видит себя через десять – пятнадцать лет, он начнёт говорить о семье и детях, успехах на работе, собственном жилье, хорошей машине и отпусках на дорогих курортах.

Что видела Саша? Ей за тридцать, но она по-прежнему выглядит как подросток; одетая в футболку с изображением рок-группы и потёртые джинсы, она сидит в кабинете психолога и с трудом заставляет себя говорить. Она одинока, у неё нет ни детей, ни мужа. Крис давно женился, у него большая семья, которая его обожает, он отличный отец. Он смог выкарабкаться из той ямы, которую они сами себе и вырыли со своими чувствами, смог забыть об этом и двигаться дальше, а она осталась всё там же, на дне, покинутая им, но по-прежнему отравленная своей любовью к нему. Таким она видела своё будущее. И оно могло бы стать другим только в одном случае: если он её любит так же, как она его, если он так же зависим от неё, так же помешан на ней. Если готов стать безумцем, что любит родную сестру.