Мара

Но эти слова ничуть не испугали Джейма, и уже через несколько минут он был в костюмерной. К счастью, там никого не оказалось. Джейм с улыбкой оглядел пестрые коврики, причудливый резной столик, металлическую складную кровать, покрытую множеством ярких подушек. «Тысяча и одна ночь», — усмехнулся про себя Сен-Клер. Впрочем, может, он чересчур придирчив? Наверное, цыганке — если только она действительно цыганка — такая обстановка кажется высшим проявлением вкуса.

Решив, что ждать придется долго, Джейм уселся на кровать. Только он достал сигарету, как послышался шум. Он мгновенно вскочил и спрятался за штору. Подглядывая сквозь узкую щелку, он увидел, как в комнату вошла худая женщина, с которой Джейм разговаривал вчера. Напевая что-то себе под нос, она вешала в шкаф разноцветные платья. Тут послышался другой женский голос — нежный, певучий. Какой акцент был у говорившей, Джейм так и не понял. Он мог только поручиться, что не испанский и не французский: оба этих языка он знал довольно неплохо. Спустя мгновение вошла Мара.

— Пойди в столовую перекуси, — говорила она кому-то, кого Джейм видеть не мог. — Здесь Кланки, она будет охранять меня от визитеров.

Мара кивнула на костюм, который как раз вешала женщина:

— Ну, как он тебе, Кланки?

— Сшито вроде неплохо, но, думаю, тебе стоит его померить заранее. Вдруг что-то не так? Тогда я успею исправить до представления.

Мара начала раздеваться, и Джейм был не в силах заставить себя отвернуться. У него пересохло во рту. Он знал, что тело Мары прекрасно, но не подозревал, что так белоснежны ее груди со светло-розовыми сосками, что треугольник волос внизу живота того же цвета, что и грива, что каждую из ее ягодиц украшает кокетливая ямочка. Джейму не раз приходилось видеть обнаженное женское тело, но никогда еще он не приходил в такой восторг, как сейчас.

Мара натянула костюм, подошла к огромному зеркалу и, присвистнув, оглядела себя со всех сторон. Ее движения были чрезвычайно женственны и грациозны.

Костюм сидел прекрасно. Мара, видимо, осталась им довольна. Она села за столик перед зеркалом и начала весело болтать с Кланки, которая, расчесав роскошные волосы Принцессы, заколола их на затылке двумя серебряными гребнями.

Кланки сняла со Спинки стула какую-то одежду, сказала, что отнесет ее некоей Мэй, пообещала на обратном пути прихватить для Мары из столовой фрукты и чай и, к огромному облегчению Джейма, наконец ушла.

Мара подводила глаза крошечным черным карандашиком, когда Джейм сделал решительный шаг и вышел из-за занавески. На мгновение она застыла, карандаш упал на пол… Вдруг она вскочила и в ужасе бросилась к двери. Сен-Клер остановил ее:

— Умоляю вас, не бойтесь! Я только хотел лично передать вам вот это…

Он протянул ей орхидею. Мара колебалась, разглядывая его вечерний костюм, его улыбку, коробку с орхидеей. Он понял, что звать на помощь Мара не станет. И ждал, что она скажет.

Сначала Мара страшно испугалась, увидев Сен-Клера. Но затем почему-то успокоилась.

«А ведь он очень красивый», — подумала она.

Мужчина широко улыбался ей, и ее охватило странное ощущение: ей казалось, что он хочет поцеловать ее, и ей этого тоже очень-очень хотелось.

Страх, что он может догадаться, о чем она думает, вернул Мару к действительности. Она сделала шаг по направлению к двери. Но Джейм быстрым движением вынул цветок из коробки. Такой огромной белой орхидеи Мара не видела ни разу в жизни.

— Как вы сюда попали? — спокойно спросила она. — Впрочем, все равно. Уходите поскорее. Я не хочу вас видеть. Идите, а не то я закричу.

Но он не шелохнулся.

— Послушайте, — сказал Сен-Клер, — я понимаю, что это неприлично, но у меня не было никакого другого способа встретиться с вами. Меня зовут Джейм Сен-Клер, и, уверяю вас, я совершенно безопасен. За последние три дня я не пропустил ни одного вашего выступления и хочу кое-что сказать вам. Вы согласны выслушать меня?

Нерешительность была совсем не свойственна Маре, но сейчас она и впрямь колебалась, не зная, что ответить.

— Говорите и уходите, — произнесла она наконец. — Через несколько минут начинается представление.

— Я знаю. Я подслушивал. Но не подсматривал. Правда. Вы верите мне?

Разумеется, Мара ему не поверила. Если бы ей пришлось прятаться за занавеской в комнате, где переодевается мужчина с такими ярко-синими глазами и волосами цвета спелой пшеницы, она бы высмотрела все, что только возможно. Она не сердилась на него, поскольку не особенно стеснялась своей наготы — прекрасно знала, как великолепно ее обнаженное тело.

— Так что вы хотели сказать мне?

— Мой школьный клуб ежегодно устраивает в мае танцы, Я хотел бы пригласить туда вас.

Она смотрела на него в полном недоумении. Школа? По ее расчетам, он давно должен был бы уже выйти из школьного возраста!

— Неужели вам еще так мало лет, что вы учитесь в школе?

Он задумался, не вполне поняв вопрос.

— Мне двадцать два года, — сказал он на всякий случай. — И я уже заканчиваю учиться.

— Но почему вы до сих пор ходите в школу? Вы что, долго болели в детстве?

Наконец-то до него дошло!

— Видите ли, под словом «школа» я разумел колледж, — объяснил он с улыбкой. — Я учусь в Гарвардском университете.

— А… понятно. И там устраивают танцы. Но зачем вам я? Разве там у вас мало своих девушек?

Джейм поразился и этому вопросу, но виду не подал:

— Гарвард — мужской колледж.

— Хорошо, но все равно у вас должны же быть какие-то подружки. Почему вы хотите пригласить меня?

— Потому что вы самая красивая девушка, какую я когда-либо видел.

— Зачем вы врете? Я же знаю, что вы врете!

— С чего вы взяли?

— Я цыганка. По глазам вижу.

— А что, если я говорю правду?

Она пожала плечами с деланным безразличием.

Он пристально посмотрел на нее и тихо произнес:

— Три дня назад на утреннем представлении я впервые увидел вас… и полюбил. Поэтому я хочу пригласить вас на танцы.

Мара была совершенно сбита с толку. Она не знала, правду ли говорит этот человек.

— Уходите, — она указала ему на дверь. — Мой телохранитель неподалеку. Один мой крик — и от вас останется мокрое место.

— Ваш охранник в столовой, — ответил Джейм. — Впрочем, если вы просите, я уйду. Но не могли бы и вы оказать мне одну любезность? Я хочу, чтобы вы прикололи сегодня вечером к своему костюму эту орхидею. Это будет так много значить для меня!

Она покачала головой, но назад цветок ему не отдала.

— А вот моя визитная карточка, — продолжал он. — Если по какой-либо причине — хотя бы просто из любопытства — вы передумаете, позвоните мне.

Мара не взяла у него визитку, но Сен-Клер оставил ее на всякий случай на столике, затем нежно поцеловал Маре руку чуть пониже запястья. Он ушел, но в комнате остался легкий запах одеколона после бритья и аромат чистого, здорового мужского тела.

Мара аккуратно приколола орхидею к костюму. Джейм Сен-Клер сидел в одном из самых дорогих рядов и жевал воздушную кукурузу. Стоя за кулисами в ожидании, когда погасят свет, Мара думала о нем. Она была уверена, что он не сведет с нее глаз. Когда Мара предстала перед зрителями, то краем глаза заметила, как Джейм поднялся и поклонился ей. Она чуть было не расхохоталась. Какой же он все-таки смешной — а может, он просто сумасшедший?

Еще за кулисами Оли Джонсон спросил ее:

— Что это там за расфуфыренный пижон, а? Уж не он ли подарил тебе эту орхидею?

Мара сделала вид, что не слышит.

Даже под куполом она думала о Джейме Сен-Клере и не знала, огорчаться ей или радоваться, когда, закончив выступление и спрыгнув на плечи Лобо, она обнаружила, что место Джейма опустело.

На следующий день она видела его и на утреннем представлении, и на вечернем. Весь цирк уже говорил только о нем, ходили самые разные сплетни о «расфуфыренном красавчике» и о тех белых орхидеях, которые он регулярно присылает Принцессе перед каждым представлением.