Ужин вдвоём

— Никола! — восклицаю я с удивлением.

— Привет, — говорит она.

— Ты что здесь делаешь? Ты же должна быть в школе!

— Хотела узнать, все ли у тебя в порядке. Я о тебе беспокоилась. Почему ты не звонил? Я тебе миллион сообщений оставила на автоответчике.

Это правда: она звонила все выходные, оставляла длинные взволнованные сообщения — а я так и не перезвонил.

— Прости, милая, — говорю я ей. — Я очень виноват. Видишь ли, тут кое-что стряслось такое, что у меня просто все из головы вылетело…

— Я так переживала! Думала, с тобой что-то случилось!

— Прости, детка. Мне следовало о тебе подумать…

— Ты что, моих сообщений не получал?

— Получал, но, честно говоря, совсем не до того было…

Никола надувает губки.

— Ты что же, не хотел со мной разговаривать?

— Я не специально, Никола. Честное слово. Просто… послушай, детка, у меня и вправду сейчас не все ладно, так что…

— А я тебе столько раз звонила!

— Знаю.

— Ты что, не хочешь больше меня видеть?

— Что ты, милая, конечно хочу.

— Тогда почему не позвонил? Я думала, у меня телефон сломался! Никогда еще такого не было, чтобы мы с тобой не разговаривали целых три дня!

Вообще-то это неправда. Но не суть. Никола права: я поступил непростительно. Мне следовало позвонить. Но, черт побери, от меня ушла жена, и последнее, что мне нужно, — чтобы в моем собственном доме тринадцатилетняя девчонка читала мне нотации! И я срываюсь. Срываю гнев на моей милой, прекрасной девочке.

— Какого черта тебе от меня надо? — рявкаю я. — Я уже извинился! Что еще?

Никола отшатывается; ужас в ее глазах приводит меня в чувство. Если я хотел ее обидеть, то своего добился. Секунду спустя она начинает часто-часто моргать; по щекам ее струятся слезы, но она не отводит от меня потрясенного взгляда, словно не в силах поверить, что ее папа способен так себя вести. Честно говоря, мне и самому не верится.

— Что я сделала не так? — спрашивает она сквозь слезы. — Я просто хотела с тобой поговорить!

— Прости меня, — говорю я. — Господи, милая, маленькая моя, прости меня!

— Что я сделала? — плача, повторяет она. Боль в ее голосе разрывает мне сердце. — Ты меня больше не любишь? Пожалуйста, скажи, что мне сделать, чтобы ты опять меня полюбил?

— Я люблю тебя, маленькая, — говорю я. — Прости. Как я могу тебя не любить? У меня никого, кроме тебя, не осталось.

И я обнимаю ее и прижимаю к себе так, словно никогда-никогда не отпущу.

К жизни

Мы долго разговариваем — отец и дочь. Обо всем. Мне тяжело с ней об этом говорить, но я хочу быть честным. Рассказываю о том, что Иззи ушла, о выкидыше, даже о том, что Иззи может быть беременна, хоть и боюсь, что Николу это еще сильнее расстроит. Но моя маленькая дочка оказывается вдруг очень взрослой. Она слушает внимательно, не прерывая, а потом говорит, чтобы я не огорчался. Что если она может чем-то помочь, пусть я только скажу, и она все сделает. И что все будет хорошо.

Как ни странно, я верю.

Никола уходит — ей пора в школу — а я иду в кабинет, включаю ноутбук, наклеиваю на лицо фальшивую улыбку и начинаю очередную колонку для «Femme». Два часа спустя колонка закончена. Восемьсот слов на тему: «А что думает об этом твой приятель?» Должно быть, читательницы видят какого-то рыцаря в сверкающих доспехах, идеального мужчину, которому неведома боль поражения.

Работа закончена, и мне становится легче. Самая нижняя точка падения позади, думаю я. Остался один путь — вверх.

Навсегда

Кому: [email protected]

От кого: [email protected]

Тема: Моя колонка

Здравствуй, Из.

Шоу должно продолжаться, верно?

Дейв XXX

О СВАДЬБАХ

Однажды Мадонну спросили, почему она не заговаривала с Шоном Пенном о свадьбе, если знала, что он сам об этом подумывает. «Прочесть мысли мужчины — одно дело, — ответила она, — а вот убедить его, что он и вправду так думает — совсем другое!» Этот ответ как нельзя лучше отражает общую закономерность: когда дело доходит до свадьбы, женщины знают все, мужчины — ничего. А ведь в этой игре знание — сила. Предложить руку и сердце? С этим у нас было плохо всегда. Часто случается, что мы вполне счастливы с любимой женщиной, однако мысль о свадьбе просто не приходит нам в голову. Ничего личного, девушки. Мы попросту плохо разбираемся в тонкостях человеческих отношений. Для нас есть рядом близкий человек — и ладно. Однако время идет, подруги делают нам все более толстые намеки, и мы наконец соображаем: в самом деле, пора бы. А в результате жених наслаждается свадьбой еще больше, чем невеста — хоть и ни за что в этом не признается. Помню, под конец знаменательного дня я сказал жене: «Знай я, что свадьба — это просто-напросто грандиозная пьянка, женился бы давным-давно!»

Подготовка свадьбы — дело чисто женское. Женщины, разумеется, стараются создать впечатление, что это задача для обоих. Но мы-то лучше знаем. Мой вклад в подготовку собственного бракосочетания ограничился предложением выкинуть что-нибудь эдакое — например, явиться под венец в футболках и джинсах. В ответ я получил от жены взгляд, в переводе на английский означающий: «Заткнись. А лучше всего — исчезни с глаз долой». А если серьезно — мужчине только позволь заняться собственной свадьбой, и в результате он явится не в ту церковь, обряженный во вчерашние боксерские трусы и майку «Манчестер юнайтед». Женщины так наслаждаются подготовкой свадьбы оттого, что мелочи для них важны не менее по-настоящему значимых вещей — а пожалуй, даже и более. А когда речь идет о свадьбе, мелочи — все. До сих пор самый ненавистный человек для моей жены (хуже даже фашистов и мужчин, не опускающих сиденье в туалете) — наш местный флорист. Почему? Да потому, что в день свадьбы, невзирая на строжайший наказ, он прислал нам букет невесты, перевязанный не кремовой, а белой лентой.

Разумеется, тщательной подготовки требует не только собственная свадьба. Перед посещением чужих свадеб тоже планы строятся не хуже, чем в армии перед решительным боем — особенно, когда доходит дело до подарков. Путем проб и ошибок мы с женой разработали идеальную систему: все подарки покупает она. Не сразу мы дошли до этой мысли: но в последний раз, когда я был послан за подарком, а явился из магазина с тремя компакт-дисками и новой компьютерной игрой, она поняла, что единственный выход — взять дело в свои руки. Теперь в магазин она ходит сама — и, кажется, делать покупки для других ей нравится не меньше, чем для себя самой. Во-первых, чтобы составить список возможных подарков, требуется обойти все магазины на пятьдесят миль вокруг. Во-вторых, каждый из предполагаемых подарков следует взять в руки, повертеть и рассмотреть со всех сторон (в контактных линзах зрение у моей жены 100-процентное, однако делать покупки она предпочитает с помощью осязания). В-третьих, надо сузить выбор с двухсот наименований до двух, в конце концов купить и то и другое, принести домой, а на следующий день навестить тот же магазин и приобрести что-нибудь еще.

В каком-то смысле отношение женщин к подаркам схоже с отношением мужчин к свадьбам. Со стороны кажется, что «все эти глупости» нас не интересуют; однако, рассеянно прохаживаясь вдоль прилавков жизни, рано или поздно мы выбираем свой лучший подарок — то есть, разумеется, вас.

Правила

Поздно вечером два дня спустя в квартиру входит Иззи. Вид у нее усталый и измученный. Мы молча проходим в гостиную, она садится на диван и начинает разговор словами:

— Я не беременна.

Некоторое время оба молчим; я чувствую, как по жилам растекается разочарование. Строго говоря, переживать не из-за чего — оба мы понимали, что это маловероятно. В наши просвещенные дни даже (бывший) музыкальный критик, любитель мрачной и заумной музыки, понимает: после многолетнего приема таблеток женскому организму, чтобы вернуться к норме, нужно, как минимум, месяца три. Три недели — срок нереальный.