В свободном полете

— Запросто влезешь.

— Да нет же.

— Ошибаешься. В последнее время ты сильно похудела.

— В самом деле?

— Смотри.

Она вновь исчезает в шкафу, копошится там некоторое время. Выбравшись наружу, держит в руках крайне ценный груз. Свои весы. Аккуратно опускает их на пол. Я удивленно хлопаю глазами.

— Все о'кей, — кивает она. — Давай. Убедись сама.

Думаю, втягивание живота не поможет. И закрытые глаза не предотвратят неминуемое. Робко становлюсь на весы, с трепетом опуская каждую ногу. Затем открываю глаза, смотрю.

110 фунтов.

— Черт возьми! Я со школы не весила 110 фунтов!

— Неплохо, да? — лукаво улыбается Аманда. — Это, должно быть, из-за роскошного секса.

Я краснею. Очень сильно. Но это не важно. Я все равно чувствую себя великолепно. И на пятнадцать фунтов легче.

Теперь ничто не испортит мой день!

Сидя в удобном кресле в приемной агентства, стараюсь оставаться сдержанной и собранной, что на самом деле затруднительно, поскольку расположилась я рядом с тем красавчиком актером, чье имя постоянно вылетает у меня из головы. Но вы знаете его. Тот роскошный блондин Брит, или Осси (я почти уверена, что все-таки Брит), который женился на Дженнифер Коннелли и, после того как много лет был тенью Рассела Кроу, стал наконец самостоятельным лихим мужчиной. Короче, здесь, в приемной, только мы двое. Ну, есть еще секретарша, но она живет в своем собственном мире, замкнутом между парой наушников. И была еще одна девушка, но она сорок пять минут назад вышла в туалет и до сих пор не вернулась. Подозреваю, она решила перекрасить волосы.

Итак. Только я и Мистер Красавчик Звезда. Он читает сегодняшний номер «Вэрайети», а у меня — «Голливуд репортер». Таким образом, когда мы закончим, будет о чем поговорить. Я жду, что он вот-вот повернется и скажет: «А вы пробуетесь на роль?..»

Вот-вот, почти сейчас. Вот сейчас…

— Сара?

Облом. Поднимаю взгляд. Женщина с гладкой кожей и немигающим взглядом приближается ко мне, как взбесившийся манекен.

— Да? — подскакиваю я. Почти салютуя, протягиваю руку для жесткого рукопожатия.

— Привет, Сара. Я — Гейл. — Кожа у нее за ушами шевелится. Полагаю, она улыбается. — Сюда, пожалуйста, — тощим пальцем указывает она.

Проходим через несколько постов охраны. Это ведь, в конце концов, агентство по поиску талантов. А талант — большая редкость, ценный продукт, нуждающийся в надежной охране.

Мы входим в совершенно обычный кабинет. Необычно в нем одно: он звуконепроницаемый. И еще: он разделен стеклянной перегородкой. Гейл проводит меня за перегородку, в маленькую комнатку, и жестом предлагает присесть. Ей даже не нужно указывать куда — стул здесь только один.

— Располагайтесь. Боб должен быть через минуту.

Киваю, не понимаю, о чем, черт возьми, она говорит. Потом дверь распахивается, и вваливается маленький толстый лысый мужчина, вероятно, Боб.

— Отлично! Она уже здесь! — Уши Гейл опять шевелятся, когда она переводит взгляд на меня. — Что ж, начнем? Не хотите ли воды?

— О нет, спасибо.

Она улыбается и похлопывает меня по спине кончиками пальцев. Выражение сочувствия, надо полагать.

В смятении смотрю, как Гейл выходит, и тяжелая дверь закрывается за ней. Как пойманный зверек, верчу головой, озираюсь, разглядывая своих мучителей за стеклянной перегородкой. Гейл останавливается рядом с Бобом. Боб надевает наушники. Улыбается мне и указывает пальцем вниз. Гейл опускает руку на стол и нажимает невидимую кнопку.

— Сара? — Комнату заполняет ее голос. — Мы проведем несколько проб. Говорите в микрофон.

Теперь я уверена, что Гейл ненормальная. Но, по крайней мере, у нее нет галлюцинаций. На столе передо мной возвышается микрофон. Они что, серьезно? Надо отдать должное Лори, она предупредила, что меня ждет множество телефонных звонков. Но это просто смешно.

— Э-э, о'кей. — Наклоняюсь к микрофону. Боб одобрительно вскидывает большой палец. Я откашливаюсь. — Офис Марианны Лангольд, минуточку, пожалуйста.

Повисает тишина. А затем комнату сотрясает хохот. Сумасшедший хохот. Демонический. Придурковато улыбаюсь, как комедиантка, в которую я невольно превратилась.

— Очень забавно! — сдавленно фыркает Гейл. Однако смех смолкает, когда дверь позади нее распахивается.

Сначала различаю только силуэт. Затем фигура выходит на свет, и я узнаю девушку, которую заметила прежде в приемной. Прическа великолепна. Руки скрещены на груди, глаза прищурены, и она выглядит не слишком довольной.

Ничего не слышу. Вижу, как всплескивают руками, качают головой, а лицо Гейл все плотнее и плотнее приникает к черепу, пока наконец, я почти различаю форму костей. В конце концов, после момента неразберихи, в причины которой я не посвящена, Боб открывает дверь в мою комнатенку и помогает мне подняться со стула.

Провожая меня из студии, Боб объясняет, что милая девушка с дивной прической — это Сара Вагнер, талантливая актриса, озвучивающая многих. Недавно ее приняли на работу в агентство.

— Но у вас тоже приятный голос, — заверяет он меня.

— О, что вы, благодарю вас…

— Но думаю, на это собеседование вы опоздали.

Вот в чем проблема, видите ли. Плохо уже то, что я так замечательно подтверждаю статистику безработицы. Но почему так много людей с моим именем? Неудивительно, что перспективные работодатели не находят во мне ничего особенного, ничего выдающегося. Когда я принимала решение солгать в резюме, следовало пойти гораздо дальше и назвать себя Персефоной. Вы знаете кого-нибудь по имени Персефона? Вот я так и думала.

Продираясь сквозь охраняемые двери по пути к мисс Лангольд, я подумала, что бессмысленно растекаться мыслью; лучше успокоить дыхание и сосредоточиться. Если эта дама действительно такое чудовище, как ее описала Лори, я успею поразмыслить о своих бедах позже.

— Простите, что опоздала, — выдыхаю я, оказавшись на ее пороге. — Но я могу все объяснить.

— Не трудитесь. — Марианна Лангольд сидит за столом. — Гейл мне все рассказала. Как забавно!

И она издает короткий мелодичный смешок. Не демонический, не сумасшедший. Певучий смех, каким он и должен быть. И смахивает слезинку из уголка глаза. — Удивительно, что это не происходит чаще.

— В самом деле? Я полагала услышать, что это обычное явление.

Она вновь смеется. И такая красивая при этом. Не соответствует обычным стандартам красоты — следствие подтяжек за ушами или инъекций в губы. Это такая красота, когда сияют глаза, яркие и живые. Красота, разглаживающая легкие морщинки в уголках рта.

— Присаживайтесь, — предлагает она. — И позвольте мне просмотреть ваше резюме. Мне принесли его секунду назад.

Усаживаюсь на стул перед ее столом и глубоко вздыхаю. Шоу начинается.

— Ага. — Марианна откладывает листок. — Итак, вы окончили университет в мае?

Ну, вперед.

— Верно.

— И что вы делаете с тех пор?

— Вообще-то я была в Европе. — Вот так. Это довольно легко.

— Да что вы?

— О да. Первый месяц путешествовала с подругой по югу Франции. Наш приятель из Гарварда писал обзоры о недорогих отелях для одного путеводителя в Париже. Мы встретились с ним и немного облегчили его участь. Он помог нам деньгами, но совсем чуть-чуть.

Пожалуйста, заметьте. Это вовсе не беззастенчивая ложь. Я действительно путешествовала по Франции с подругой сразу по окончании колледжа. А обзоры, которые я писала для моего приятеля из Гарварда? Скажем, когда книга готовилась к печати, мою часть сократили.

— Да что вы? — Глаза Марианны округляются. — Знаете, мой отец француз. И пару лет в детстве я провела в Côte d'Azur. А вы были на Антибах?

— Конечно! Обожаю Антибы! — И это тоже чистая правда. Мы с подругой влюбились в этот город и даже сократили часть маршрута, чтобы задержаться там подольше.

Марианна, склонив голову набок, улыбается мне.

— Donc, tu parles bien le français? [12]— спрашивает она, a глаза ее смеются.