Лукавый сексуальный лжец (ЛП)

– А почему тут контур, а не сама доска?

– Потому что доски дорогие, и мы не хотим ее сломать, – отвечаю я,

бросив палку в кусты. – Так. Вот твоя доска, – взяв его за предплечья, тяну

его встать в центр нарисованной доски, а затем показываю на ее части: – Это

ее нос, тут рэйлы [края доски – прим. перев.], тут хвост. Вот эта линия

посередине называется стрингер, придерживайся ее, чтобы сохранить

равновесие. Запомни это, – говорю я, а потом показываю на лежащий на

песке шнур лиша [крепится к доске и ноге серфера – прим. перев.]. –

Наверное, и сам догадываешься, но это лиш. Не заходи в воду без него,

пристегнутого к твоей ноге, окей?

– Ясно.

– Греблей и прочим мы займемся уже в воде, а сейчас давай про более

простые вещи, – я встаю рядом с ним, расставив ноги чуть больше ширины

плеч. – Первое: положение твоего тела. Убедись, что ты в центре доски – не у

носа и не у хвоста. Нет, дай мне… – говорю я, когда он пытается скопировать

мою стойку, и, схватившись за его лодыжки, правильно ставлю его ноги. Он

такой теплый, а кости такие твердые. – Ноги не расставляй слишком широко.

Одну поставь впереди прямо на стрингер, вторую – позади.

– Так? – сделав, как я сказала, спрашивает он.

Я поправляю его.

– Идеально. Быть в центре доски означает больше контроля. Всегда

оставайся в центре.

Кивая, он еще раз выверяет позу.

– Да, думаю, я понимаю, о чем ты.

– Так. Теперь руки… – подавшись вперед, скольжу по его предплечьям,

пока не обхватываю ладонями его запястья. Кончиками пальцев чувствую

устойчивый ритм его пульса и тепло кожи. Это напоминает мне, как он

удерживал мои руки над головой, и во рту тут же становится сухо. С момента, как он снял футболку, я старалась не смотреть на его торс и руки – прекрасно

помня, как они выглядели, когда он был надо мной, но при этом понимая, что

надолго меня все равно не хватит.

Тело Люка – это тело пловца. Плечи широкие, а мышцы спины и

бицепсы крупные, как и у всех сильных пловцов. Торс длинный и стройный,

а на плоском животе я насчитала восемь кубиков. Это тело создано, чтобы

быть сильным и часы напролет преодолевать сопротивление воды. Его

тренировали быть выносливым.

И боже, оно такое и есть. Он может брать меня всю ночь и кончить

только к рассвету.

Напоминание об этом мне сейчас так некстати.

– Ты там как, Логан, в порядке? – спрашивает он, и я тут же переключаю

свое внимание туда, где все еще держу его за запястья.

– Теперь баланс, – заставляю себя продолжать, как будто каждая мысль

не написана на моем раскрасневшемся лице. – Ту руку, что будет впереди,

располагай любым удобным тебе образом, а та, что сзади, должна быть на

линии плеча и согнута в локте, смотрящем назад, – я показываю, и он

повторяет.

– Да, вот так, хорошо. Пусть тело двигается вперед и назад, когда борд

будет наклоняться. Бедра расслабленные, как будто ты крутишь хула-хуп.

Он смеется.

– Скажи, что, делая это, я выгляжу потрясающе. Не так нелепо, как мне

кажется.

– Очень по-мужски, – уверяю его я и вношу пару корректив в его позу,

после чего отхожу посмотреть со стороны. – Насчет рук. Многие думают, что

их нужно держать параллельно рэйлам, но это ошибка. Держи их в одной

плоскости с бедрами… – я снова делаю шаг к нему и провожу руками по

ребрам. Люк сгибается пополам, отпрыгивает подальше и хихикает.

– Извини, – тихо говорит он. – Боюсь щекотки.

– Ой, прости… – бормочу я, и мне приходится мысленно сосчитать до

десяти, прежде чем вспоминаю, что мы тут вообще делаем. Я занималась с

Люком сексом, видела его голым надо мной, подо мной и сзади, но почему-то

сейчас все кажется… более интимным, чем что-либо еще.

С горящими щеками я снова протягиваю к нему руки и скольжу вниз,

вниз

вниз

и еще раз вниз – до чего же длинное тело! – к его бедрам.

До сих пор я никогда толком не замечала, как низко парни носят шорты, а

сейчас кончиками пальцев чувствую каждый выступ и впадинку его тазовых

костей. Его тело испещрено тенями и линиями, где мышцы встречаются с

костями, и в этот момент я будто снова оказываюсь на его диване, наблюдая,

как его тело движется надо мной, когда он трахает меня.

Подняв голову, я вижу, что Люк смотрит на меня. Его рот приоткрыт, на

лоб мягко падает прядь волос, щеки, как и у меня, раскраснелись, словно он

думает о том же, о чем и я.

Откашлявшись, я отвожу взгляд, надеясь при этом, что он не догадался,

насколько напускное отсутствие моего интереса, а каждая его улыбка –

очередная брешь в моей броне.

– Не поднимайся, – говорю я грубоватым от попыток привести мысли в

порядок голосом. – Тебе придется адаптироваться к высоте и силе волн. И с

ними не справиться, если будешь стоять такой высокий и… – взмахом руки

показываю на его тело, – твердый.

Люк усмехается, а я закатываю глаза.

– Согни колени, но в поясе не сгибайся – это самая тяжелая часть твоего

тела, – говорю я, похлопав его по груди. – А тебе нужно держать баланс.

Подашься вперед, упадешь за рэйлы. Видишь? Потеряешь баланс, – он

наклоняется вперед, чтобы проверить эту теорию.

К сожалению, от такого движения его лицо стало на одном уровне с моей

промежностью.

Нахально ухмыляясь, он смотрит на меня из-под упавших на лоб волос.

– Вот так?

Макушка его головы находится буквально в несколько сантиметрах от

моих женских прелестей, и от моего несильного толчка он, понятное дело,

падает на песок.

– Ага, именно так, – отвечаю я и перешагиваю через него. – Ты рад, что

это произошло не в воде?

Люк вскакивает и, отряхнув песок с шорт, возвращается в исходное

положение.

– Было бы вполне заслуженно, – отвечает он.

Я поправляю его стойку, скользя руками по телу, изменяя так и эдак и

привлекая его внимание к тем частям тела, которые нужно будет напрягать

сильнее. Это самое большое слабое место в моем плане: я не предвидела,

насколько много надо будет прикасаться в процессе обучения.

– Еще пара моментов, прежде чем мы пойдем в воду…

– Мне все-таки придется идти в воду? – спрашивает он.

– Тебе придется идти в воду, ага.

Люк с беспокойством оглядывается на океан. Повернувшись ко мне, он

говорит:

– Назови что-нибудь, что ты терпеть не можешь.

– Типа людей, слишком долго принимающих душ или не сортирующих

мусор, или…

– Что-нибудь, что тебя пугает.

Меня пугает так много всего: например, Люк, если честно. От того, что

он милый и смешной, у меня в животе происходят странные вещи. Еще

мысль, что мне когда-нибудь снова придется пережить то же самое, через что

я прошла с Джастином… да, это очень пугает.

– Я не люблю американские горки.

– Правда? – переспрашивает он, и я киваю. У него на лице играет

недоверчивая полуулыбка. – Но ведь аттракционы предназначены, чтобы

создать иллюзию опасности, а вот серфинг… – он кивает в сторону воды. –

Там можно оказаться совсем не по привычную сторону шведского стола.

– Но от этой иллюзии страх не становится менее реальным, разве нет?

– Согласен, – Люк снова смотрит на воду, после чего поворачивается ко

мне. – Предлагаю сделку. Я шагну в эту воду, а ты поедешь со мной в «Шесть

флагов» [сеть парков развлечений – прим. перев.] и прокатишься на

«Голиафе» [самые высокие и самые быстрые деревянные американские горки

в мире – прим. перев.].

– Ни фига, – фыркаю я.

Он берет меня за руку и большим пальцем гладит запястье.

– Я доверяю тебе, а ты мне.

Конечно, я могу ошибаться, но, мне кажется, он говорит о чем-то

большем, нежели американские горки. В его карих глаза чистая искренность.