Горечь Пепла (СИ)

Ты можешь унять мою боль,

Потому что ты тот, кто мне нужен.

Я сгорю,

Я сгорю из-за тебя

В огне и в ярости,

В огне и ярости.

Моё сердце болит,

Моё сердце болит из-за тебя,

Твоя любовь горит внутри меня

Огнём и яростью.

— Любовь — несправедливая штука. Иногда мы сражаемся не за того человека.

Тебе об этом известно? — подбородок Келли подрагивает. — Уж мне-то знакомо это

чувство.

— Ты боролась? — смотрю на нее.

— У меня не было шанса, — делает глубокий вдох. — Кейн все поймет. Дай ему

время.

***

Смутно слышу звон посуды и детский смех. Даже хохот. Шарю рукой по кровати, я

одна. Открываю глаза, мгновенно понимая, что я дома у Келли. Мужской голос доносится

с нижнего этажа. Неужели он пришел? Соскакиваю с кровати, цепляясь за тумбу

мизинцем ноги.

— А, черт, — шиплю от боли.

Быстро умываюсь и причесываюсь. На мне шелковая пижама Келли. Бог с ней. Мне

надо увидеть его.

Сбегаю по лесенкам, и моему взору открывается самая прекрасная картина. За

столом на кухне сидит Джон с Лео на руках. Малыш бьет ложкой по столу, изображая

какой-то музыкальный бит. Джон кивает головой ему в такт. В это время Келли тихо поет

песню на неизвестном мне языке, стоя спиной к ним, покачивает бедрами и при этом моет

посуду.

Но это не он…

— Доброе утро, — хрипло говорю я. — Вы, ребята, как семья из хорошего романа.

Присаживаюсь рядом с Джоном. Он обнимает меня за плечи и целует в висок.

— Привет. Как ты? — он скользит по мне смущенным и взволнованным взглядом.

— Думаю, мой вид говорит сам за себя. Во сколько твой вылет? — не думала, что

нам придется прощаться при таких обстоятельствах.

— Мне уже пора в аэропорт, — вздыхает. — Могу я надеяться, что ты будешь

звонить? — Лео обхватывает лицо Джона и прикусывает подбородок. — Малыш, да ты

грызун.

Джон смеется и кривит ему рожицу.

Он потрясающий человек. Мужчина. Возможно, когда-нибудь, отец…

Келли забирает Лео и нежно прикасается к руке Джона. Честное слово, я вижу, как

их прошибает ток. Вздрогнув, они отходят друг от друга.

— Я позабочусь о ней, Джон. Всего хорошего, — слишком грустно выходит у

Келли.

Странно.

— Я всегда на связи, — целует ее в щеку, задерживается на мгновение и переводит

взгляд на меня.

Мы выходим на улицу, Джон все еще держит руку на моем плече.

— Я не раздевал тебя, только отнес в кровать. Так странно видеть, как девушка

моего брата, свернувшись в клубок, спит в машине… Я хочу сказать, не давай этому

придурку спуска. Пни его под задницу. Он придет, — держит меня за руку.

— Спасибо тебе, — одинокая слеза скатывается по моей щеке. — Мне так будет не

хватать тебя.

Джон обнимает меня и на мгновение замирает. Его взгляд направлен на окна второго

этажа.

— Мы не прощаемся, Ди. Никогда, — проводит рукой по волосам и трясет головой,

будто стряхивая с себя воспоминания.

— Никогда, — шепчу я, когда его машина исчезает из вида.

Глава 26

Кейн

Я ничего не чувствую. Весь словно в оцепенении. Ощущаю только, как мышцы

моего тела невыносимо ноют, а сердце грохочет в груди. Я взбешен и в то же время

спокоен. Для меня абсолютно новое и не испробованное ощущение. Но я понимаю, что

время действия этой анестезии скоро закончится.

Мой гнев все не утихает. Возможно, то, что я наломал дров и разорвал в клочья

наши с Ди отношения, на какое-то время спустило мой пар. И сейчас мне на*рать. Но это

еще не конец. Мои кулаки зудят от желания намылить самодовольную рожу того

ублюдка.

Чуть позже я доберусь до него.

Сегодня вечером впервые за долгое время я еду не к Джону, а к себе домой.

Наверное, было бы легче поехать к брату и излить ему свою израненную, в который раз,

душу. Но я принимаю решение, что пришло время разбираться во всем этом самому без

посторонней помощи. За эти два года я изменился, поэтому сворачиваю байк туда, где

никто меня не ждет — в сторону своего дома.

Дом…

Находясь в этом месте, я никогда не ощущал там домашнего уюта и тепла.

Не торопясь, подхожу к крыльцу, ключи звенят в моей руке. Я не был здесь с тех

пор, как Джон разрешил пожить у него и привести в порядок свой сумбурный образ

жизни.

Собственно, именно в тот день я впервые увидел Дилан и даже предположить не

мог, что именно та встреча многое изменит во мне.

Открываю дверь.

Все по-прежнему. Берлога неудачника — Кейна Коулмена.

Охренеть! Я сам себе только что признался в этом. Но не в моих правилах киснуть и

вести себя, как плаксивая баба.

Бросаю ключи на столик, отскакивая, они летят мимо и с лязгом приземляются на

пол. К черту все!

Уверенным шагом направляюсь в сторону кухни. Там всегда припрятана бутылка

верного «Джека» на случай проблем и неурядиц. Сейчас именно тот самый случай. Мне

необходимо напиться — это единственное, что сможет отвлечь меня от мыслей,

застрявших в моей голове. Мыслей о ней. О нас, в конце концов.

Черт, Ди! Как ты могла?

Или не уж-то я такой «везунчик», постоянно позволяющий макать себя в очередное

любовное дерьмо?

А вот и нет. Хрен ей! Я не позволю. Ни ей, ни ему.

Мои ладони сжимаются в кулаки, когда я вспоминаю «совместный» ужин с Ди и его

дальнейшие последствия.

Она не знает, что сегодняшний вечер был для меня очень важен. Я собирался ей

признаться в своих чувствах. Наедине.

Черт... Я много об этом думал, перебирал воспоминания, сравнивал. Я переступил

через своенравное эго, чтобы она, наконец, смогла услышать эти слова.

Да, я люблю ее. И это чувство с ней для меня воспринимается совсем иначе. По-новому.

Я только что признался в этом.

Себе... Не ей.

Видно, не судьба. Да и какая теперь к черту разница.

Когда моя рука тянется к бутылке, я замечаю блеск кольца с аквамарином. Перстень

слишком туго сидит на моем пальце. Смотрю на него и горько усмехаюсь.

Гребаное кольцо со своей гребаной легендой!

Пытаюсь стянуть, чтобы окончательно избавиться от него, но безуспешно.

Ладно. Не хочешь по-хорошему...

В ванной комнате натираю мылом руки, пытаясь заново снять этот дурацкий

перстень. Черт. Ни в какую.

Когда от кольца удается избавиться после третьей попытки и невероятного

количества мыла, я весь вспотел и истощен, как после утренней пробежки.

— Твою мать, — единственное, что вырывается из меня, когда я замечаю, как распух

и неприятно пульсирует мой палец.

Взглядом останавливаюсь на кольце, лежащем на дне раковины. Поднимаю его и

рассматриваю. Меня начинает одолевать сиюминутное желание избавиться от него

нахрен.

Но, прекрасно осознавая, что это кольцо с приличного размера камнем — ценная

семейная реликвия, я все-таки не решаюсь на этот поступок. Я полный придурок, если

повелся на эти сказки.

В спальне со злостью закидываю его в один из ящиков комода.

Осматриваю свое жилище и чувствую, как во мне нарастает новая волна гнева,

пеленой застилая мой разум и мысли. Здесь все напоминает о ней. На меня начинают

давить стены, раздражать мебель и эти гребаные шторы. Неужели, спустя столько

времени, она все еще имеет власть надо мной, способна манипулировать на расстоянии?

Резким движением срываю с окон темные шторы, так любовно купленные ей когда-

то. Вместе с карнизом и куском обоев они летят вниз. В порыве начинаю сдирать

оставшуюся бумагу, обнажая полностью стены, окрашенные в незамысловатый серый

оттенок. Я, как торнадо, все, что встречается на моем пути — рушится и пропадает. Мои