Горький лимонад (ЛП)

— Я тоже хочу тебя, — бормочет он, натягивая на меня трусики.

— Кажется, эти слова не оттуда, — отвечаю я, когда его плечо надавливает на мой живот. Я что, вверх ногами? А это пол? Джегз держит руку на моей заднице, поддерживая платье, но я не уверена, поможет ли это, поскольку оно слишком короткое. — Если ты меня не опустишь, меня сейчас вырвет.

Я чувствую себя одним из тех барных шейкеров.

Мы выходим из туалета, и Джегз осторожно ставит меня на импровизированный танцпол, который безобразно качается, точно так же, как до этого уборная.

— Саш, — говорит Кэли, оказываясь совсем близко к моему лицу. — Кажется, тебе нужно немного воды.

— Тебе не кажется, что она перебрала? — спрашивает ее Джегз.

— Я ей не мать, — возражает Кэли. — И к тому же, она трижды сказала мне заткнуться. Что я и сделала.

Я действительно ей так сказала. Обычно я не указываю Кэли, но это оказалось даже забавно, в особенности, когда она послушалась.

— Да, но вы подруги, и ты, как предполагается, должна удерживать ее от всякой глупой хрени, — спорит с ней Джегз.

— Глупой хрени? Вроде той, чтобы трахнуться с другим парнем? Ты сам ей это и сказал. Мы ведь оба знаем, что она не прикоснулась бы ни к одному мужчине, если бы не алкоголь, булькающий у нее внутри. Так что я должна была позволить ей напиться.

Я никогда не видела Джегза в гневе. Он бесится из-за собственной глупости.

— Да, ты сказал мне пойти трахнуться, помнишь? — ору я, перекрикивая музыку.

Музыка здесь реально громкая. Мне это нравится. И все, кто уставился на меня, должно быть, тоже так думают.

К счастью, танцпол на месте, а Питер — нет, и это хорошо. Мне так кажется.

— О, Боже, ребята! Это… это «Don’t Stop Believing» группы Journey. Идемте танцевать! — кричу я этим двум неудавшимся спорщикам.

— Почему вы вообще приехали сюда в ночь восьмидесятых? Разве ты не знаешь, что на вечеринках восьмидесятых тусуются одни мудаки? — бубнит Джегз Кэли.

— Я люблю ночи восьмидесятых! — возражаю я.

— Алкоголик в караоке ду ду ду… Кружится и кружится, и кружится, и кружится. Певцы ожидают возле черного входа! Однажды в ночииииииии!

— Она же ни слова не знает! — сквозь смех кричит Джегз Кэли. Я делаю все, чтобы заглушить их реплики, но они вертятся вокруг моего «микрофона».

— Кого это волнует? — говорит Кэли. — Ты не обязан знать текст песни, чтобы ценить хорошую музыку.

— Хорошая музыка?

— Тебе надо уйти из бара, Джегз. Вышвырни отсюда сам себя, — говорит ему Кэли.

Я хватаю Джегза за руку и выталкиваю его перед собой. Беру его за руку и заставляю размахивать ей над головой.

— Не переставай веееерить! — пою я во все горло.

Джегз улыбается, но это не из-за песни. Это из-за меня. Я нравлюсь ему. Но почему он хотел, чтобы я переспала с кем-нибудь сегодня вечером?

— Почему ты хотел, чтобы я сегодня вечером пошла домой с другим мужчиной? — спрашиваю я, перекрикивая музыку.

— Я не думал, что ты это сделаешь, — отвечает он мне негромко, как будто стыдится дурацкого предложения, которое сделал.

— Ты не должен недооценивать блондинку на каблуках, — поясняю я.

— Глупости, — говорит он мне.

Я указываю на свою обувь.

— Я на каблуках, — затем указываю на свои волосы, — и я блондинка.

— А, ну, хорошо, — говорит он, но без энтузиазма.

Теперь он обнимает меня за талию и понемногу начинает пританцовывать.

— Мы оба знаем, что ты дэнс-машина, Джегз.

— Это не та Саша, которую, как я думал, знаю, — говорит он мне.

— Нравится только та Саша, которая не умеет веселиться? — спрашиваю я.

— Думаю, мне нравятся обе, — отвечает он. — Ты милая и чертовски восхитительная, несмотря ни на что.

От алкоголя, струящегося в крови, или нет — от слов этого мужчины, мои щеки начинают гореть. Journey заканчивают петь, и начинается песня UB40 — «Red Red Wine».

— Я люблю эту песню!

Пока я наслаждаюсь моментом, Джегз дарит мне пугающе серьезный взгляд, будто пытается прочитать по глазам мои мысли. Руками он обхватывает мое тело и с силой притягивает меня к себе и к своему все еще очень возбужденному органу — о нем я почти забыла. У него, должно быть, точно яйца посинели. Я пытаюсь не думать об уткнувшемся мне в живот жезле, когда он опускает подбородок на мое плечо, и мы начинаем медленно раскачиваться.

— Я сожалею, что предложил тебе сегодня отправиться домой с другим. На самом деле, я этого не хотел, — говорит он.

Я не реагирую. Я бы предпочла просто продолжать танцевать и игнорировать всю эту дурацкую ситуацию, из-за которой едва не ушла домой с каким-то извращенцем, которому дала имя Питер.

Спустя пару секунд молчания, Джегз прижимает губы к моему уху и поет:

— Я был неправ, забыться мне поможет лишь одно… красное, красное вино, будь рядом со мной. Не оставляй меня одного, мое грустное сердце рвется на части.

— Ты на самом деле тоже не знаешь слов, не так ли? — хихикаю я, мыслями вернувшись на пять минут ранее, когда он прикалывался над моими вокальными данными.

— Без разницы. Мне нравится это ощущение, и я говорю именно о том, что чувствую сейчас.

Я отстраняюсь, соединяя все разрозненные кусочки воедино. Особенно те, что звучали как: «Не оставляй меня одного, мое грустное сердце рвется на части».

— Расскажи мне свои темные тайны, Джегз.

Он проводит по моей щеке большим пальцем, пристально смотря в глаза.

— Мы отложим их для трезвой ночи, — говорит он.

Это напоминает мне, что я пьяна и раньше не представляла себе, как это весело. А еще это означает, что у него есть темные тайны, как и я думала. Ему двадцать восемь лет, он переезжает с места на место и живет как бродяга.

— Логично, — отвечаю я.

Я бросаю взгляд через плечо Джегза, чтобы посмотреть, куда подевалась Кэли, и нахожу ее возле бара. Одной рукой она подпирает щеку, а пальцем второй тычет в клавиатуру телефона. Я была ей плохой подругой сегодня. Знаю, ей здорово досталось, и надеялась, что наш поход в бар поможет ей немного прийти в себя, но, похоже, я единственная, кто смог проветрить голову. Да уж, то, что я сделала сегодня — ужасно глупо.

Например… пригласить Джегза заглянуть мне между ног в общественном туалете. Ни одному человеку в здравом уме никогда бы не пришло в голову делать это в туалете. Не то чтобы я не хотела этого в последнее время, но, возможно, в кровати было бы лучше.

Джегз тоже смотрит на Кэли.

— Кажется, нам уже пора, — говорит он.

— Подожди, а где Тайлер? — спрашиваю я, наконец-то вернув часть здравомыслия.

— С няней, — отвечает он.

— С кем? Что еще за няня? Откуда ты знаешь о няне?

— Кэли отправила мне координаты няни, когда увидела тебя, танцующей с другим чуваком.

Это моя Кэли. Она всегда просто позволяет всему заходить достаточно далеко, но не слишком, даже со мной. Ее планка немного выше, и она делает намного больше, чем я.

— Так это был ваш план с самого начала? — спрашиваю я его, чувствуя, как мой мозг, наконец, начинает что-то осознавать.

— Нет, — отвечает он мне. Думаю, его голос искренен, и теперь я не уверена, злюсь ли больше на то, что он честен, или на то, что это не было его планом.

Вытряхиваю смесь ярости и пьяной бодрости из своей головы и оглядываюсь на угрюмую Кэли.

— Кэл, — зову я. — Хочешь пойти домой?

— Я сказала няне, что заплачу ей до полуночи, — отвечает она.

— Стой, ты знала, что вызовешь няню? — спрашиваю я ее. Я так смущена этими скрытыми планами.

— Я предполагала, — говорит она.

— Спасибо за доверие, Кэли, — говорит Джегз.

— Ты заслужил его, — отвечает она, салютуя нам своим бокалом пива.

Слабачка. Вероятно, потому что у нее не было секса уже четыре дня.

— Эй, эта песня не из восьмидесятых! — кричу я, минуту вслушиваясь в слова. — О, мой Бог — Righteous Brothers «You’ve Lost That Lovin’ Feeling». Даже и не говори мне… твой самый любимый фильм — это «Лучший стрелок»? — спрашиваю я.