Лучшие друзья (СИ)

Добби Вилладж и вовсе погрузилась во тьму ночи, делая из оживлённой утром деревни спокойную и умиротворённую пустошь. Во многих окнах общежития и гостиниц уже погас свет, знаменуя то, что шаманы легли спать, а больницу, которая находилась на юго-востоке деревни, и вовсе накрыло тёмной пеленой, не оставляя её «прихожанам» иного выбора, как погрузиться в сон.

Не стала исключением и одна больничная палата, где было всего лишь две хрупкие, беззащитные на вид девушки. Одной из них была неописуемая красавица с золотыми, как лучи солнца, локонами, которая сейчас мирно заснула в своём кресле от жуткой усталости. И не потому, что она трудилась целый день физически – нет, просто она была так истощена морально, что к концу дня силы покинули её, стоило только её душе немного вздохнуть с облегчением.

Её подруга, что сейчас лежала на больничкой койке, наконец-то, всего двадцать минут назад перестала кричать от кошмара, который сводил её с ума и из которого ей было не выбраться. Что произошло и как шатенка сумела побороть (если сумела) все свои внутренние страхи, златовласка не знала. Однако, как только Юи перестала подавать признаки сумасшествия и теперь спокойно спала, Сели сразу же позвонила даузеру, которые всё это время неустанно искал парня-дорэи.

Узнав о том, что Вэй стало более-менее лучше, Лайсерг вздохнул с облегчением, так как все его поиски не увенчались успехом. Похоже, Рика уже не было в деревне, поэтому Дител почувствовал огромное облегчение на сердце, когда узнал, что ему больше и не нужно искать человека, который мог находиться где угодно.

(Музыка: Soner Akalın|Muhteşem Yüzyıl. Volume Two – Mournful (Yaslı))

Однако сейчас, в данную минуту и секунду, когда златовласка устало и совершенно случайно погрузилась в очень чуткий сон, а даузер уже спешил обратно в больницу, ни Сели, ни Лайсерг даже не могли подразумевать того, что происходит с их подругой, которая медленно открыла свои карие, но наполненные туманом глаза.

Начало POV Юи.

Я слышу шелест крыльев, шёпот деревьев и тихое, словно плач, дуновение ветра. Я лишь слышу это, но не вижу. Есть лишь способность ощущать и почувствовать это, как и прекрасное, но губительное чувство – любовь... Мою любовь к тебе, наполненную сотнями ярких цветов.

Но нет здесь сейчас солнца, нет красок мира. Хм... а, возможно, я их просто не вижу. Ослепла и потеряла способность видеть их. Теперь лишь один цвет есть передо мной – цвет боли и вечного мрака.

Мой мир стал чёрным, утратил свою красоту, как сильно раненная птица, которая больше не взлетит к небесам и не увидит неба ясного, дающего свободу.

Да... Я, птица – раненная птица жестокого мира. И ранило меня яркое солнце – обожгло своим великолепием, однако я ни капли не жалею о том, что когда-то осмелилась потянуться к нему.

Попав в плен твоего величия, за которым я могла лишь наблюдать, я стала твоей рабыней. И оковы твои сильнее, чем железные цепи или тяжёлые камни, весящие на шее и тянущие меня всё глубже в бездну.

Всё моё тело, дыхание, стуки сердца и душа принадлежат только тебе одному – моему светилу, моей звезде, ставшей смыслом моей никчёмной жизни.

Источник жизни моей, ты так жесток и губителен для меня, но всё равно прекрасен. И мне не спастись от тебя – не в моей это власти, ибо власть надо мной принадлежит только тебе. И если я умру когда-нибудь, то только от того, что больше не увижу твоего яркого сияния, которое согревает лишь издали, а если подойти ближе, то сжигает быстро и беспощадно. Однако мне всё равно... Я не боюсь умереть – я готова сгорать в жутких пытках любви к тебе, только бы я чувствовала тебя рядом, только бы ты светил надо мной. Только бы ты был...

Нет! Свети! Не превращайся в горстку пепла, которая развеется по ветру и от которой не останется ни следа, ни памяти. А если ты всё же сгинешь с этого света, то возьми и меня с собой, ибо не будет мне больше места на этой земле.

Я ни капли не пожалею об этом. Я поклянусь... уже поклялась тебе в верности души и сердца моего, только возьми меня с собой, только позволь быть рядом. Мне не нужно богатств мира, не нужны взаимные чувства, лишь позволь мне видеть тебя и знать, что ты есть.

Моя любовь к тебе похожа на безумие, на наваждение, словно ты по щелчку пальцев пленил меня. Но это неважно, потому что я знаю правду своих чувств. Они не фикция, они настоящие. И пускай хоть весь мир будет говорить тебе, что я лишь одержимая, не верим им – я люблю тебя. Люблю настолько, что мне достаточно лишь видеть твоё лицо, слышать твой голос и чувствовать биение твоего сердца.

Я готова смотреть на твоё счастье бесконечно, причиняя себе нестерпимую боль от того, что тебя касаются не мои руки. Я на всё это готова, лишь бы ты жил и был счастлив, ведь, в конце концов, мне не нужен этот мир, в котором нет... тебя.

Конец POV Юи.

– Юи, – неожиданно ворвался в мысли шатенки знакомый, но пока ещё неузнанный голос девушки, который прозвучал так обеспокоенно, что Юи вздрогнула и заморгала глазами, возвращаясь из своего забвения и самых сокровенных мест своей души.

Начав осматривать окружающую её среду уже более-менее осознанным взглядом, Вэй поняла лишь то, что она находится на каком-то балконе, с которого ещё бы чуть-чуть и упала, если бы не златовласка, которая держала её за руку и смотрела сейчас в её возвращающийся обратно в реальность взор своими испуганными, но с каждой новой секундной излучающими радость глазами.

– Слава духам! – поблагодарила всех всевышних Сели, обнимая свою подругу, которая сумела преодолеть свои кошмары и вырваться из плена прошлого. Только вот златовласка не догадывалась, что причиной того, что Юи сумела справиться сама, стала отнюдь не сила девушки, а то, что её самый страшный кошмар уже воплотился в жизнь. – Юи? – отстранившись от подруги снова окликнула её Сели, заглядывая в её пустой взгляд, который с трудом возвращался в реальность.

– Рен... – послышалось такое тихое, наполненное страхом, но всё же первое слово, а точнее имя, из уст шатенки, заставляя северянку поджать губы и даже растеряться.

Как она скажет ей о том, что Тао ещё не смогли спасти, да и неизвестно, что вообще происходит? Сели пометалась взглядом из стороны в сторону, боясь нового припадка у подруги, однако сказать она была обязана, из-за чего сжала всю волю в кулак и набрала уже воздух в лёгкие, но тут...

Дверь в палате отворилась, знаменуя то, что в комнату кто-то пришёл, поэтому Сели избежала такого ответственного объяснения перед шатенкой, тем более что в палату вернулись как раз ребята.

– Трей! – подлетев к мужу, которого придерживал Умемия и который выглядел обессиленным, хоть и старался не показывать этого, воскликнула в испуге златовласка, взяв северянина под локоть и помогая Рио усадить того в кресло, где ещё пару минут назад дремала она. – Что? Что происходит? – заметалась Сели своим блестящим от едва сдерживаемых слёз взглядом по двум парням, не понимая того, почему Йо не вернулся вместе с ними.

– Мы сделали всё, что возможно, – держа ладонь на плече друга, который разминал затёкшую шею и пытался не уснуть прямо на месте, сказал Рио, вздрогнув, когда он заметил зашедшую с балкона обратно в комнату Юи, которая выглядела, как неживая кукла. – Теперь... – байкер не мог оторвать от неё взгляда, боясь того, что творилось с девушкой, – всё зависит от него.

Умемия закончил своё короткое, но весьма понятное объяснение, где он говорил о том, что Рен теперь будет сражаться за свою жизнь самостоятельно. После такого количества фурьёку, которое при переизбытке тоже может быть губительным, в частности, в этом и была опасность того, что сделали ребята, Тао мог просто не выдержать всех этих нагрузок на ослабленный организм. И буквально через несколько секунд полнейшего молчания в комнате снова возобновилось движение, исходящее от шатенки, которая медленным, словно во сне, шагом начала идти вперёд, не говоря ни слова и не обращая внимания ни на какие преграды.