Жара в Архангельске-2

Олива пропустила последнюю реплику Кузьки мимо ушей. К тому же в комнату вошёл Хром Вайт.

— Я извиняюсь, конечно… Нет ли тут у вас бумажки какой-нибудь? А то в туалете совсем нет туалетной бумаги…

— Стоп, у меня, кажется, где-то листик был, — Кузька встал с дивана и, найдя в кармане своей куртки измятый тетрадный лист, исписанный какими-то формулами, протянул его Хрому.

— И это всё?

— Больше нет, — сказал Кузька, — Но ты там экономнее расходуй-то.

Хром вышел. А Олива и Кузька, лёжа в постели, шёпотом продолжали свои разговоры…

— Знаешь, — сказал ей Кузька под конец, — Я вот могу, пообщавшись с человеком всего лишь одну ночь, составить полное представление о нём…

— Вот как? — отозвалась Олива, — А ты и обо мне можешь всё сказать?

— Да, — ответил Кузька, — Я могу сказать о тебе многое. Но сейчас скажу одно: ты очень доверчивый человек. Тебя запросто можно влюбить в себя, причём как нечего делать. Так что мой тебе совет — будь осторожна. Нельзя быть вот так душа нараспашку. Кто-то может это использовать в своих целях. Короче говоря, смотри не попадись в ловушку.

— Так-то оно так, — вздохнула Олива, — Только сдаётся мне, что я уже попалась…

— Как так?

— Да вот так. Раз попалась, два попалась. От сумы да от тюрьмы, говорят, не зарекаются. Да мне и зарекаться не от чего. Что уж теперь уже…

— Главное, — сказал Кузька, — никогда не жалеть о том, что уже сделано.

— Ну да, — согласилась Олива, — Как говорил один китайский мудрец — Конфуций, кажется: «Я никогда не жалел о том что сделал и всегда жалел о том, что не сделал»… Нет, не так: «Я никогда не жалел о том, что не сделал»… Нет, не так…

Кузька засмеялся.

— Ну короче как-то так…

— Да…

Как говорится, снявши голову, по волосам не плачут.

Гл. 28. Плюшевая крыса

Первым проснулся Кузька и ушёл, пообещав прийти вечером и принести салат «Оливье». Салтыков ушёл вместе с ним за бельём и подушками, коих им катастрофически не хватало, а Олива, закрыв за ними дверь, пошла в комнату к Ане, которая проснулась позже всех. С утра она явно была не в духе.

— И зачем я сюда приехала, — раздражённо бубнила она, — Зачем мне все эти люди, если Димы рядом нет…

— И что ты предлагаешь? — спросила её Олива.

— Я хотела вчера сказать Сане, чтобы он провёл меня к Димочке.

— И?..

— Что «и»? Он сказал, что не знает, всё такое. Постой, он же говорил, до скольки у него сегодня «Дозор»?

— До шести вроде…

— Ну! А после шести мы придём к ним домой…

— Это, конечно, было бы не совсем удобно, — замялась Олива, но увидев, что Аня уже собрала губы в капризную гримасу, тут же добавила, — Ладно, короче говоря, сегодня в половине седьмого мы будем у него дома.

— Как бы мне хотелось, чтобы всё было хорошо, — мечтательно произнесла Аня, — Как ты думаешь, он будет рад меня видеть?

У Оливы тоскливо заныло под ложечкой. Эх, едрить твою налево, подумала она.

— Не знаю. Ничего не могу сказать по этому поводу.

Тем временем вернулся Салтыков, и они занялись домашними хлопотами. Олива вымыла полы во всей квартире, затем собралась идти в магазин за продуктами. Аня, чтобы скоротать время, выпросила у Салтыкова ноутбук, чтобы полазить там в интернете, а Салтыков лёг спать.

День до вечера пролетел почти незаметно. Олива сходила в магазин, вымыла голову, затем дала задание Хрому, чтобы принёс майонез и пару луковиц для салата. Хром Вайт принёс луковицы, сыр, ветчину, Паха Мочалыч притаранил шампанского и яблок. Между тем стрелки на часах незаметно подбирались к шести…

Ровно в половине седьмого обледенелый автобус, курсирующий по провинциальным улицам Архангельска, высадил Оливу и Аню напротив магазина «Рим», который находился около дома Негодяевых. Во всех окнах, что на первом, что на втором этаже у них горел свет. Аня проворно заскочила в подъезд и, минуя швейцара, решительно позвонила в дверь.

Дверь не открыли.

Она позвонила ещё раз. Дверь опять не открыли.

В третий раз нажала она на кнопку звонка. Оливе уже стало как-то не по себе от её чрезмерной настырности. Но тут дверь распахнулась. На пороге стоял… нет, не Димка. И даже не Саня. На пороге стоял их папа.

— Здрасьте… — робко поздоровалась Олива, — А… Саша дома?

— Его нет, он уехал в Новодвинск.

— А… Извините… — растерянно пробубнила Олива и хотела было уже сматываться, но Аня тут же взяла бразды в свои руки.

— А Дима дома? — спросила она.

— Дима дома, — усмехнулся папа, — Он сидит наверху, в своей комнате.

— Можно к нему? — решительно спросила Аня, и, не дожидаясь ответа, буквально ворвалась в прихожую. Не успела Олива и глазом моргнуть, как Анина шуба в мгновение ока оказалась висящей на вешалке, а сама Аня, уже раздетая, пулей влетела вверх по лестнице и моментально скрылась на втором этаже.

Не снимая дублёнки и замшевых перчаток, Олива присела на резной диван около лестницы и стала ждать, на случай если Аня вот-вот кубарем полетит вниз по лестнице, чтоб её можно было подстраховать, если вдруг Диме взбредёт в голову наладить её пинком со второго этажа. Но прошло пять, десять минут — Аня пока что с лестницы не летела, да и наверху вроде бы всё было относительно спокойно, и у Оливы отлегло от сердца.

Между тем, дожидаясь приезда Саньки, она беседовала с родителями братьев Негодяевых. Поговорили о коте, о погоде в Архангельске и в Москве, о том, кто где Новый год будет праздновать.

— Сейчас в восемь часов возле нашего дома будет устраиваться грандиозный фейерверк, — сказала мама, — И мы пойдём его смотреть.

— Наталья, сходи наверх, спроси у Димки, пойдут ли они смотреть фейерверк, — сказал отец своей жене. Та поднялась наверх и вскоре спустилась обратно, сказав, что Дима и девушка, которая находится с ним в комнате, фейерверк смотреть не хотят. «О, ну дай-то Бог, значит, у них там всё в порядке… Слава яйцам!» — облегчённо подумала Олива, и хотела было удрать под благовидным предлогом, вот только предлог этот что-то никак не придумывался.

Тут открылась дверь и на пороге появился Саня Негодяев.

— Добрый вечер, — обескураженно сказал он. По ходу дела, он никак не ожидал встретить Оливу у себя дома.

— Добрый вечер, — кивнула Олива в ответ, — Ты уже уходишь?

— Да.

— Я тоже ухожу щас, я бы осталась, да мне тут Салтыков только что позвонил, сказал чтоб я срочно шла домой, — спонтанно соврала она, — Так я пойду… И это самое… Новый год сегодня у нас, в два часа ночи все собираются у вечного огня, давай и ты подходи.

— Ладно, я постараюсь прийти.

— Да… И вот ещё что, — она обернулась на пороге, — Там это… Димка с Анькой в общем наверху, так ты скажи им, ежели они спустятся, Олива, мол, домой поехала…

— Ага, понял, скажу.

Олива побежала домой. На автобусной остановке обнаружила, что свой кошелёк она оставила у Ани в сумке, и ей нечем заплатить за проезд. Подумала и пошла пешком.

Она шла по обледенелым тротуарам Архангельска и думала о Салтыкове. «Хоть бы Анька подольше просидела у Димки, — думала она, — А я тем временем залезу в постель к Салтыкову, и мы будем лежать вместе, обнявшись, как в старые добрые времена, когда он ещё был влюблён в меня и увлечён мною. Тогда ведь его ещё не напрягало отсутствие между нами секса. А сейчас… Что же произошло сейчас? Но что-то же определённо произошло…»

Как не хотелось Оливе думать об этом сейчас, в канун Нового года! Как хотелось верить, что всё хорошо, хотя бы в честь праздника. Наивность! Жизнь — не сказка, чудес не бывает. Она не считается ни с новогодними праздниками, ни с днями рождения. А, какая глупость…

Олива пересекла Площадь Дружбы и, только миновав художественный салон, сообразила что идёт не в том направлении. Пришлось разворачиваться и топать в обратную сторону.

На площади перед ТЦ «Рим» в ожидании фейерверка толпился народ. Но вот грянул первый залп, и ночное небо над Площадью Дружбы вспыхнуло и озарилось разноцветными переливающимися огнями.