Неторопливо, бережно, всецело (ЛП)

— Может, мне лучше пойти и отыскать её? — спрашивает меня парень.

У меня сжимается сердце.

— Не оставляй меня, — шепчу я. Мой подбородок дрожит, и я ненавижу его за это. Почему-то с этим парнем я чувствую себя в безопасности.

Парень протягивает руку и очень осторожно прикасается ладонью к моему лицу. Я резко отдёргиваю голову, и он тут же понимает, что совершил ошибку.

— Я не уйду. Обещаю, — говорит он мне. А затем в трубку: — Мы в дальней спальне, в ванной. Она ранена. — Говоря это, он смотрит мне в лицо. Не на моё поруганное тело. А прямо мне в глаза. — Она хорошо держится. Но, мне кажется, ты ей нужна. — Тут он переводит взгляд на телефон. — По-моему, она скинула вызов.

Я киваю.

— Спасибо.

— Я останусь с тобой, — уверяет меня парень. — Я не оставлю тебя. Обещаю.

Я киваю и опираюсь на тумбу, скрестив руки на груди.

— Я поеду с тобой, чтобы убедиться, что ты добралась до больницы.

Я мотаю головой.

— В этом нет необходимости.

Он смотрит мне в глаза.

— Если тебя изнасиловали, в экспертизе есть необходимость.

Ох, я поеду в больницу. Нужно будет сдать анализы на венерические заболевания. И принять противозачаточную таблетку. И сделать всё прочее, о чём я даже вообразить себе не могла.

— Я знаю. Я поеду.

— Я поеду с тобой.

Я мотаю головой. Он и без того достаточно видел мой позор.

— Я не могу вот так просто уйти и оставить тебя в таком состоянии.

В дверь кто-то стучит, и он спрашивает, кто там.

— Это Рэйчел, — доносится приглушённый голос.

Моё сердце взывает к ней. Я киваю, и парень открывает дверь. Подруга врывается в комнату, но тут же встаёт как вкопанная. Её лицо искажается ужасом, но она быстро берёт себя в руки, когда видит, как по моей щеке скатывается слеза.

— Что стряслось? — глухим голосом спрашивает Рэйчел.

Затем она обвивает меня руками и крепко прижимает к себе. Я всхлипываю в её плечо, а подруга обнимает меня. Сквозь пелену её волос я смотрю на парня и вижу, как он яростно моргает. Он шмыгает носом и выпрямляет спину, когда замечает, что я смотрю на него.

— Её нужно отвезти в больницу, — тихо произносит он.

— Я отвезу. — Рэйчел оглядывается по сторонам. — Как мы можем выбраться отсюда, чтобы остаться незамеченными?

Парень стягивает с себя толстовку и подходит ко мне. Он держит её так, словно хочет натянуть на меня через голову, но глазами спрашивает разрешения. Я киваю, и он натягивает её на моё тело. Меня тут же окружает его запах. Похоже на цитрусы и свежий аромат леса. Я натягиваю толстовку до бёдер. Рэйчел смачивает в воде кончик полотенца и вытирает мне глаза.

— У тебя на лице царапины, — говорит она.

Потом её глаза опускаются на мою шею.

— Он тебя душил? — ахает подруга, но тут же быстро оправляется от шока. Я прикрываю шею рукой. Это не самое худшее из того, что он со мной делал.

Где-то глубоко внутри Пита прокатывается рык, но я его слышу. Он в ярости, за меня.

— Спасибо, — шепчу ему я, когда Рэйчел направляет меня к двери, крепко держа за руку.

— Я могу поехать с тобой? — спрашивает он.

Рэйчел смотрит на меня, но я качаю головой.

— Могу я хотя бы потом тебя проведать? Как мне тебя найти?

— Нам нужно идти, — говорит Рэйчел.

Он выходит за нами в коридор и провожает нас через шумную кухню и ещё более шумную гостиную. Его тело прикрывает меня, словно щит, и вот он открывает перед нами двери. Я держу руку Рэйчел, но ощущаю необходимость прикоснуться к нему, он даёт мне силы.

— Спасибо, Пит Рид, — шепчу я.

— Всегда пожалуйста, — шепчет он в ответ, затем открывает для меня дверцу машины, и я осторожно залезаю внутрь.

Внизу у меня всё болит, и я со свистом втягиваю в себя воздух. Он замирает.

— Ты уверена, что мне не нужно ехать?

Я киваю. Затем откидываю голову назад и закрываю глаза. Рэйчел везёт меня в больницу.

Из моих воспоминаний меня вырывает пронзительный визг. Я наблюдаю, как из здания тюрьмы выходит блондин, и девушка, которая пришла с тремя мужчинами, бросается навстречу Питу Риду. Я знаю, это он. Хотя мы больше не виделись с той ночи, я на сто процентов уверена, что из ворот тюрьмы только что вышел мой спаситель.

В окно со стороны пассажирского сидения стучат, и я подпрыгиваю на месте. Через стекло мне корчит рожицы мой папа. Я открываю дверь, и он садится внутрь. Затем переводит глаза на сцену перед нашей машиной.

— Теперь ты счастлива? — спрашивает он.

Мой отец юрист, и он взялся представлять Пита, когда я выяснила, где тот находится. Я отправилась на его поиски через несколько недель после того инцидента. Спрашивала по всем кампусу, пока, наконец, не нашла кое-кого, кто был знаком с одним из его братьев. Пит по глупости угодил в тюрьму. И я попросила отца помочь ему. С тех пор папа работал над тем, чтобы его побыстрее освободили.

Папа хорошо известен благодаря своей работе с несовершеннолетними задержанными, и ещё он часто бесплатно представляет интересы тех, кто не может позволить себе нанять адвоката. Папа выяснил, что у Пита уже есть адвокат и кто-то ещё печётся о его судьбе, так что предложил свою помощь по этому делу. Питу всё равно пришлось отправиться в тюрьму, но благодаря папе ему вынесли куда более мягкий приговор. Пит не заслуживает того, чтобы сидеть в тюрьме. Он заслуживает ордена Почёта.

Я смотрю на папу и улыбаюсь.

— Да, теперь я счастлива. Ты спросил его, приедет ли он на ферму? — Я задаю этот вопрос, очень смущаясь, потому что мой отец читает меня как книгу.

Папа кивает.

— И? — Внутри у меня всё сжимается, пульс ускоряется.

— Он приедет.

Я кладу ладонь на грудь и заставляю себя глубоко вдохнуть.

— И что ты надеешься получить от встречи с этим мальчишкой? — спрашивает папа.

— Я просто хочу поблагодарить его, пап.

Он ухмыляется и закатывает глаза.

— А я-то думал, ты хочешь от него детей.

Я фыркаю.

— Пока нет.

Завтра я увижу Пита. Не могу дождаться.

— Эй, детка, — мягко окликает меня папа. — Он два года провёл в тюрьме. И, возможно, стал немного жёстче, чем тот парень, с которым ты познакомилась той ночью.

Папа говорит об этом, словно прошло много-много времени. Но в моей голове это происходит снова и снова, каждую ночь.

— Всё равно, это он спас меня, папа, — тихо отвечаю я.

Пит

Мне не хочется возвращаться туда. За прошлую ночь я ничуть не соскучился по тюрьме. Ни секунды. И я не планирую снова оказаться по ту сторону решётки. Ни за что. Но, тем не менее, я вновь в том месте, где меньше всего хотел бы находиться. Конечно, не в самой тюрьме, но… на мне джинсы, кроссовки, футболка, а к лодыжке прикреплён отслеживающий браслет. Мальчишки, что стоят в очереди, по-прежнему одеты в тюремные робы. Их ещё официально не освободили из заключения, но эта программа — первый шаг к свободе.

Двери передо мной открываются, и я, войдя в автобус, устраиваюсь на первом сидении, на месте у окна, а рюкзак со своими пожитками устраиваю на соседнем. Надеюсь, народу наберётся немного, и никто не сядет рядом.

Молодой парень за мной наклоняется вперёд.

— Ты тоже едешь на ферму? — спрашивает он. От него так воняет, словно он ел ослиное дерьмо.

— Слушай, отстань, — бурчу я. Признаю, у меня жуткое похмелье.

Он откидывается на спинку своего сидения, а я опираюсь затылком о стекло и вытягиваю ноги вдоль кресел. Но вот его нос возникает между окном и моим местом, рядом с моим лицом.

— Ты тоже едешь на ферму, да? — Его тяжёлое дыхание раздаётся рядом с моим ухом. Похоже, дерьмо было от двух ослов. Боже мой, неужели никто не мог дать ему «Тик-Так»? Я лезу в свой рюкзак, достаю оттуда упаковку с мятными драже и даю ему одну. Он тут же закидывает её в рот и улыбается.