Мимолетные мгновения (ЛП)

Я меняю неудобную позу и стону, когда еще одна острая боль пронзает мой живот. Я тихонько стону и тру рукой по все еще плоскому животу, пытаясь облегчить боль. Страх проходит сквозь меня, когда я ощущаю, как что-то теплое бежит у меня между ног. Я сдвигаюсь и смотрю вниз. То, чего я боялась больше всего, стало реальностью. У меня выкидыш. Я подавляю рыдания, в то время как опустошение, которое я никогда не испытывала прежде, волнами проходит через мое тело.

Мой ребенок.

Только не мой ребенок.

Пожалуйста.

— Люси, — говорит Хантер низким голосом. — У тебя кровотечение.

— Я… Кажется, я теряю своего ребенка, — рыдаю я.

Он издает звук, похожий на рык, и осматривается вокруг, его взгляд падает на вооруженных мужчин, которые до сих пор ходят из стороны в сторону.

— Я должен вытащить тебя отсюда.

Я слегка отстраняюсь и обхватываю живот свободной рукой, рыдая, пока мои джинсы заливаются кровью. Мои всхлипы быстро превращаются в истерику, и рядом со мной возникает суматоха.

— Люси, знаю, тебе больно, но ты должна прекратить так плакать. Если ты мне доверяешь, то должна остановиться.

Я поднимаю глаза и вижу, как за мной наблюдает боевик. Страх сковывает мои рыдания глубоко в горле, и я смотрю на свои джинсы, пытаясь перевести дыхание.

— Хорошая девочка, — подбадривает он меня. — Хорошая.

Взглядом он снова сканирует толпу, двигаясь от точки к точке. Яркий свет стадиона очень хорошо освещает нас, не позволяя двигаться. Хантер наклоняется и шепчет:

— Проход через пять мест от нас. Если мы будем передвигаться по ним, думаю, сможем добраться до здания позади нас, — он головой указывает в сторону красного кирпичного здания, мимо которого проходил боевик. Лестница ведет прямо туда, так что это, скорее всего, выход или, возможно, вход в помещения стадиона. Это небольшое поле, поэтому я молюсь, чтобы там был выход. — Если мы сможем медленно передвигаться, думаю, я смогу вытащить тебя.

Я смотрю на лестницу; кажется, она так далеко. Единственное, что в нашу пользу, так это то, что нет никого, сидящего на сиденьях, ведущих к проходу, и, слава Богу, с другой стороны от меня около шести человек, сидящих и обнимающих друг друга, как Хантер и я. К сведению, стадион заполнен всего наполовину. Я до сих пор сомневаюсь, сможем ли мы сделать это, не привлекая внимания.

— Даже если доберемся туда, как мы собираемся войти в эту дверь? Там все время ходят вооруженные люди, — спрашиваю я.

— Надо дождаться, пока их что-то отвлечет. А это обязательно случится, обещаю.

Я не спрашиваю, откуда он это знает.

— Просто доверься мне. Я не позволю тебе получить травму, — бормочет он.

Я киваю.

— Мы будем медленно, очень медленно, передвигаться от сидения к сиденью. Ты просто продолжай держаться за меня, и мы будем стараться двигаться, когда у нас будет шанс.

Я не отвечаю; просто киваю. Мои слезы заливают его рубашку, а сердце потихоньку разрывается на части. Может, кровотечение вызвано обычным стрессом? Я так старалась забеременеть. Я не могу потерять его. Не могу. Мое тело дрожит в руках Хантера, и я пытаюсь, я действительно пытаюсь остановить дрожь, но не могу ничего с собой поделать.

— Мы выведем тебя отсюда. Слышишь?

— Мне так больно, — хнычу я.

— Знаю.

Он перемещает нас немного, может, на два или три сантиметра влево. Это не так много. Он очень сильно рискует. Если на нас обратят хоть немного внимания, то заметят, что мы сместились. Но сейчас я рискну. Мне нужен врач. Может, это единственный шанс спасти ребенка.

— Хантер? — хриплю я.

— Да, Люси?

— Чего они хотят?

— Не знаю, дорогая.

— Ты лжешь, — не знаю, почему я говорю это; вероятно, потому, что это правда. Он здесь не просто так, я просто не знаю причины. Он явно не поклонник бейсбола и слишком спокоен. И еще эти сообщения в его телефоне.

Он издает странный звук, и я ощущаю его дыхание на своей щеке.

— Ты права, я лгу. Но это секретная информация, и я не могу поделиться ею с тобой.

— Так ты полицейский?

— Нет.

— А кто?

— Я не могу обсуждать это с тобой.

Я снова дрожу.

— Это… теракт?

— Нет. Больше… религиозное.

Тогда секта?

— Секта? — шепчу я.

— Не могу сказать больше. Прости.

Конечно.

Взглядом он постоянно сканирует толпу, и через каждые несколько минут перемещает нас.

Весь следующий час уходит на то, чтобы добраться до прохода. Бандиты, кажется, не замечают нас. Наверное, когда перед вами будет находиться так много людей, вы вряд ли заметите точное расположение их всех. Люди, сидящие рядом, следили за нашими движениями и ловко перемещались вместе с нами.

— Нам нужно быстро добраться до этой двери. Есть вероятность, что они увидят и начнут стрелять. Нам придется бежать. Сможешь сделать это?

Боль в животе усилилась и теперь пульсирует с каждым сделанным шагом. Я чувствую себя нехорошо, кружится голова, но если добраться туда означает, что есть шанс спасти моего ребенка, я сделаю это.

— Да, — шепчу я.

— Хорошо, Люси. Когда придет время, я сожму твое плечо. Нужно двигаться быстро и тихо. Сможешь сделать и это тоже?

Я киваю. Он сосредотачивается на мужчинах, которые ходят рядом, некоторые до сих пор говорят по мобильнику.

Вокруг очень тихо, пока не начинается это. Хаос возникает, когда появляется группа людей за две секции от нас. Их около двадцати. Они двигаются оперативно, быстро, падают на колени и ползут, используя пластиковые сиденья, чтобы защититься. Кажется, у них та же идея, что и у нас, только они чрезмерно решительны.

Раздаются выстрелы.

Страх наполняет меня, когда я вижу, как летят пули. Я открываю рот, чтобы закричать, но Хантер зажимает мой рот рукой. Этот самый ужасный момент в моей жизни расплывается у меня перед глазами. Бандиты не сомневаются, они просто стреляют. Без разбора. Без оглядки. Снова кричат женщины и дети, и количество выстрелов увеличивается.

— Мы должны двигаться дальше, — отчаянно шепчет мне в ухо Хантер. — Сейчас.

Он тянет меня за собой, и мы словно воры в ночи направляемся к двери. Он практически несет меня, и мои ноги едва касаются земли, когда он бежит. Я стараюсь бежать так быстро, как только могу. Никогда за всю свою жизнь мне не было так страшно. Я жду выстрела, того, который пронзит мое тело и прикончит. Кожа покрывается мурашками, тело пульсирует от страха, а я вся превращаюсь в желе. Хантер достигает двери. Он протягивает руку, крутит ручку, но она не поддается.

Закрыта. Она закрыта.

Я начинаю паниковать.

Выстрелы продолжаются.

Он протягивает руку за спину, достает пистолет и стреляет в замок. Мои глаза округляются, колени слабеют. Откуда у него пистолет? Звон от выстрела отдается прямо у меня в голове, и я кричу. Хантер перекидывает меня через плечо и бежит в открытую дверь. Выстрелы продолжаются.

Здесь темно. Свет есть только снаружи, во всяком случае, сегодня он тут не горит, но я могу расслышать шум снаружи, крики, стрельбу, все. Я издаю сдавленный, страдальческий всхлип, который застревает в горле, и цепляюсь за Хантера, когда он бежит — не знаю, куда он направляется или как планирует выйти, но он просто продолжает двигаться дальше.

Гремят выстрелы и пули пролетают над нашими головами.

— Черт! — ругается он и ставит меня на ноги. — Можешь бежать? Нам нужно бежать быстрее.

Я киваю.

Страх, непохожий ни на одно чувство, что я когда-либо испытывала до этого, поселяется в моем горле, и я хватаю протянутую руку Хантера, заставляя ноги двигаться, чтобы не отставать, когда мы начинаем бежать. Хантер перемещает меня по левую сторону от себя и поворачивается, стреляя в темноту. От этого звука болят уши, это очень громко.

— Откуда у тебя пистолет? — отчаянно кричу я.

— Я не обижу тебя. Просто доверься мне, — рычит он и начинает тянуть меня сильнее и быстрее, поворачиваясь и стреляя. Мне не хватает смелости, чтобы оглянуться и посмотреть назад.