Весенний марафон

– Мы даже пробовали делать резкий поворот – на 180 градусов с «чухонца» на «ВБРР». – В голосе девушки явно слышалась гордость.

– Двойная система? – уточнил Кирилл. – И что?

– Проехали чисто! Я специально попробовала, помните, на Кубке России дистанцию второго гита сократили?

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Катерина Инфанту.

Лошадь подошла поближе, прислушиваясь к ее голосу.

– Ты понимаешь, а я нет, – пожаловалась Катерина. – Ты умеешь поворачивать с чухонца?

– Она умеет, – подтвердил внезапно возникший рядом Кирилл. – Мы с ней в прошлом году на чемпионате России четвертое место взяли. А вот ее родной братец, Коммон-Сенс, между прочим, абсолютный чемпион России. И мы подрастем – и возьмем. Мы еще на Олимпиаду поедем, правда, моя хорошая?

Инфанта наклонила голову и замерла, чтобы Кириллу было удобнее ее гладить.

– А сколько ей лет? И какой она породы? А что такое чухонец? Как их дрессируют? – сыпала вопросами Катерина, восторженно проводя рукой по лошадиной морде.

– Осторожно, – предупредил Кирилл, – она только с виду такая белая и пушистая. Укусит запросто.

– А ты не боишься? – отдернула руку Катерина.

– Нет, – засмеялся Ивашов. – Они своих не кусают. А вот от Рамзеса стараюсь держаться подальше, с ним только Ирина справляется.

– А Рамзес разве не твой? – удивилась Катерина.

– Нет, моих лошадей тут только четыре. Остальных соседи просто в моей конюшне держат.

– Действительно просто, – проворчала Катерина, но так, чтоб Ивашов не слышал. – Делов-то: соседи своих лошадей у меня на конюшне держат. А своих всего четыре.

– Они так держат, для забавы, – махнул рукой Кирилл. – Ну, катаются по выходным. Вот, смотри, Гром – классный жеребец, губернатору на его голову делегация из Туркмении подарила, он чистокровный текинец – и стоит, бедолага, скучает, никому до него дела нет, кроме нас с Ириной, правда? Хороший, хороший, да погоди же ты, я глаз посмотрю… А я своих к соревнованиям готовлю. Хотя Рамзеса тоже можно попробовать, как считаешь, Ир?

– Через годик, – подтвердила Ира. – Если Алексей Петрович захочет.

– Да что он понимает! – отмахнулся Кирилл. – Пусть еще спасибо скажет. Катя, пойдем, я тебя со своими познакомлю. Мои все – голштинской породы. С Инфантой мы работаем уже четыре года, с Резидентом – пока всего несколько месяцев, очень перспективный товарищ, только характер – не приведи Господи! Поехали прошлой осенью на соревнования, погрузили его в трейлер, причем первого, чтоб не нервничал, в отдельный отсек, потом уже остальных – так пока тех двоих заводили, он копытами крышу пробил, представляешь? – Кирилл и Ирина засмеялись, как будто Резидент доставил им несказанное удовольствие, испортив крышу трейлера. – Но зато он сильный, гибкий, и темперамент, конечно, в плюс. Если они с Ириной договорятся, то парень выложится по максимуму. Кстати, голштинцы удачнее всех выступают в конкуре: Метеор полторы сотни европейских конкурсов выиграл и три олимпиады, и в прошлом году чемпионом мира по конкуру тоже голштинец стал… Я тебя заболтал, да? – спохватился Кирилл. – Это я запросто, меня хлебом не корми.

– Нет, что ты, мне ужасно интересно, я такой красоты никогда вблизи не видела, – совершенно искренне сказала Катерина, вертя головой по сторонам и едва удерживаясь, чтобы не задать абсолютно неприличный вопрос: а сколько стоит это его увлечение? Конюшня, открытый манеж с каруселью, закрытый манеж, тренеры, конюхи, ветеринары, трейлер. Еще кузнец, наверное, полагается, и кузня – кто их подковывает-то?

Вообще она уважала увлеченных людей, которые в чем-то разбираются досконально. А увлеченность Ивашова нравилась ей особенно: это тебе не вырезание портретов политических деятелей на рисовых зернышках и не сборка самодельных «хаммеров» из старых «запорожцев» (писала она периодически про всяких любителей), такое хобби поневоле аттестует человека как человека серьезного, финансово состоятельного… и не лишенного романтической жилки. Как будто красавец, плейбой, поэт и миллионер Ивашов еще нуждался в каких-то аттестациях.

Потом они сидели в гостиной, не в той прозрачной и стеклянной, а в небольшой и уютной, с настоящим камином (который, как и породистых лошадей, Катерина до сих пор видела только в кино), с тяжелыми портьерами на окнах, с мягкими креслами и пушистым ковром на полу, причем на этот раз ковер был не настораживающе-белым, а самым обычным. К их приходу кто-то уже зажег камин, и пламя весело потрескивало, перебегая с одного полена на другое, и кем-то был уже накрыт стол, и они с Ивашовым просто пришли и сели, и стали смотреть на огонь и пить вино, и разговаривать. Интересно, но в доме Ивашова она никогда не видела никаких горничных, экономок или кого там еще полагается иметь во дворце. При этом все делалось как бы само собой, по мановению волшебной палочки. И все это тоже напоминало мультфильм «Аленький цветочек», причем она сама была одновременно и в кадре и наблюдала, сидя перед экраном, – странное, признаться, ощущение. А есть она не стала, потому что в сказках принцессы не едят, не наворачивают салат, мясо с картошкой и крупные ломти необычного желтого хлеба, посыпанного тыквенными семечками. Хоть есть очень хотелось, но и имидж надо было поддерживать. Вот до чего дошла, кому сказать – не поверит!К тому же она должна была внимательно и заинтересованно слушать и подавать ответные реплики, а делать это с набитым ртом (или увлеченно отпиливая кусок мяса) было бы неудобно. Как-то жизнь так сложилась, что с гнущимися пластиковыми ножами и вилками в каком-нибудь «Макдоналдсе» она управлялась куда ловчее, чем со столовым серебром, которое сейчас лежало перед ней на столе. То есть она, конечно, знала, что и как надо делать, но непринужденного изящества использования при параллельном поддержании беседы гарантировать не могла, поэтому она решила сосредоточиться на беседе. Только желтого, удивительно вкусного хлеба все же отщипнула, запивая красным вином – вышло вполне изящно, опять как будто посмотрела на себя со стороны Катерина. А Кирилл увлеченно и вкусно ел, что-то рассказывал, смеялся. Потом стал читать стихи, свои и чужие, и Катерина окончательно распрощалась с мыслью еще что-нибудь утянуть с тарелки. Все-таки она работала в отделе культуры и знала по собственному опыту, что с графоманами, как поэтами, так и прозаиками, следует обращаться особенно деликатно: делать большие глаза, кивать в такт и восхищаться. Впрочем, стихи были вроде бы ничего, и читал Кирилл хорошо, как читают только сами поэты, выделяя не смысл, а ритм и интонации.

– Катька, погоди, я не поняла – что, всю дорогу так про лошадей болтали и стихи читали, а потом он тебя домой отвез? – не выдержав, прервала рассказ подруги о визите в замок принца Ивашова Светка, которой и при обычных обстоятельствах на стихи было глубоко наплевать, а уж в данном случае – с высокой башни. – И все?!

– Все, – кивнула Катерина.

– А… ну… Он к тебе не приставал, что ли? – Светка смотрела на Катерину требовательно и недоверчиво. – Нет? Врешь? Ничего не понимаю! Ну ладно, мы с Владленом Георгиевичем встречались в магазине и в ресторане, там, ты совершенно права, это делать неудобно. Но тебя же он домой позвал! Я думала… И ничего?

– И ничего.

– А почему? Ведь у них же одно на уме, я точно знаю. Мой бы Женечка точно…

– Твой Женечка бросается на все, что двигается, это тоже аномалия, – возразила Катерина и все же нехотя призналась, – я сама, Свет, не понимаю. Я морально готовилась…

– А ты надела, что купили? – вставила Светка.

– Да надела! – с досадой огрызнулась Катерина. – Сидела как дура, все ждала, когда он кончит мне зубы заговаривать и предложит посмотреть интерьер спальни – так, кажется, это делается? Слушала-слушала эти стихи, и правда надоело уже.

– А ты бы сама…

– Сейчас! Мало ли как он отреагирует. Ну я, правда, села так… – Катерина изобразила позу изящную и расслабленную.

– Отреагировал?

– А как же! Переменил тему. Стал рассказывать о своем детстве, как жил с родителями в хрущевке, и как он мечтал о своем доме, чтоб в нем было много-много комнат. Потом спросил, о чем я в детстве мечтала.