Весенний марафон

Второе письмо потрясенный Василий прочитал в лифте, третье – в прихожей, переобуваясь в тапки, остальные – на кухне, кое-как примостившись к столу с неубранной посудой. Всего писем было тринадцать и одна записка без конверта: «Здравствуйте, Василий! Тел. 221-74-23, рабочий. Валентина Федоровна». Еще никогда женщины не писали ему писем, даже когда он служил в армии – тогда еще некому было писать. А тут – они хотели с ним познакомиться, предлагали встретиться, смущаясь, рассказывали о себе (« неудобно себя рекламировать, будто залежалый товар»), неловко кокетничали (« Я красивая, веселая, мужчинам нравлюсь, только замуж не берут»).

Василий вспотел и тоже отчего-то сконфузился, как будто все они стояли вокруг него на его чистенькой тесной кухне, где еще сытно пахло гороховым супом, и выжидательно смотрели на него, а он должен был немедленно что-то сказать или сделать, а что – он представления не имел.

– Так, пес, давай думать по порядку, – сказал Василий и прихлопнул ладонью по столу, отчего щенок, засыпавший под столом на коврике, подскочил испуганно, проснулся и круглыми сонными глазами уставился на хозяина.

– Хватит дрыхнуть! – укорил его Василий. – Тут такие дела! Давай разбираться.

Возможность выбора его пугала и радовала. От странной неловкости он волновался и беспорядочно перебирал письма. Людмила, Вера, Лена, Тамара Ивановна, Елена, Галина Александровна, Татьяна Васильевна и Татьяна Евгеньевна, Наталья, Любовь и опять Елена… Василий и так и сяк поперекладывал на столе разномастные листочки и полюбовался на результат. Пес завозился, опять пристраиваясь спать, но Василий пихнул засоню в бок носком тапка: его переполняли эмоции, которыми просто необходимо было с кем-то поделиться.

– И все мне! – с восторгом произнес он. – Четырнадцать человек! Что скажешь?

– А что сказать? – удивился пес. – Давай выбирай и спать пойдем, тут по полу дует.

– Да как выбирать-то? – расстроился Василий. – Больно умный!

Подумал и осторожно, взяв двумя пальцами за краешек, отложил на правый край стола записку от Валентины Федоровны: как-то она так резко, без лишних слов. Письмо про алкоголиков, наоборот, положил слева – ведь у нее еще и дочка. Третье присоединил к записке, потому что оно было от имени потенциальной тещи, желающей выдать замуж дочь. К тому, чтобы обзавестись тещей, Василий как-то не был готов. Вроде не маленький все эти дела заново начинать. А в правую кучку отправилось письмо от тридцатидвухлетней сотрудницы сберкассы («Младше меня на семь лет!» – с нарастающим восторгом подумал Василий). Получилось два-два.

– Уже легче! – повеселел Василий, и дальше дело пошло бодрее.

В левую кучку, к теще, ушли письма от главного бухгалтера с трехкомнатной квартирой, машиной и дачей («Не по нам кусок, правда, пес?» – весело рассуждал Василий), от очень милой, судя по всему, женщины, которая искала «себе мужа, а моему тринадцатилетнему сыну – заботливого отца» («Спасибо, это мы проходили», – отказался Василий, и щенок согласно чихнул). Подумал – и добавил туда же письмо от «коммуникабельной шатенки», которая приглашала его в кино, что Василий счел легкомысленным и несолидным – что у нее, телевизора, что ли, нет? И… все.

Таким образом, в правой кучке осталось девять писем, и это наполнило сердце Василия звенящей радостью, которая не давала усидеть на месте. Совсем другая жизнь маячила на горизонте, звала и манила, обещала и завлекала. Завтра! Завтра он позвонит… но кому из них? Пожалуй, вот этой, которая прислала самое длинное и понятное письмо. Василий опять подпихнул щенка тапком, призывая к вниманию, и стал читать вслух:

– « Меня зовут Людмила. Мне сорок лет…» Ладно, не страшно. « Хотя не верят, потому что имею неплохую стройную фигуру и так ничего себе (вес 54 кг, рост 167 см)». Это жаль, я потолще люблю. А ты как? Интересно, я-то сам какого роста? « Работаю воспитателем в детском саду». Это хорошо. Чисто и вообще – дети. Слушай, что дальше пишет! « Хочется кого-то сделать счастливым, подарить радость, заботиться, угадывать желания и исполнять их, помочь и поддержать в трудную минуту, быть близким и верным другом, да Господи, просто, наконец, для кого-то вкусно приготовить обед, испечь пироги, увидеть радость в глазах, для кого-то нарядно и элегантно одеться и выглядеть, чтобы приятно было с тобой показаться на людях, можно было бы гордиться своей красивой и умной спутницей. Давайте встретимся, а там уж воля случая, вернее – ВАША». Здорово пишет, да? Говорит, как решите, так и будет. Как я то есть решу. И пирогов я давным-давно не ел. Хочешь пирогов, пес? С капустой. Или с мясом… – размечтался Василий. – Завтра же и позвоню, у меня как раз выходной. Как думаешь?

Щенок опять чихнул, его уши взметнулись вверх-вниз, будто согласился.

– Э, парень, да ты простыл, – забеспокоился Василий. – Вот и наползался по сугробам. Что же мне с тобой делать-то, а?

– Извини… – Щенок посмотрел виновато и повозил хвостом по полу.

Подумав, он встал, порылся в коробке с лекарствами, нашел антигриппин и неловко, но решительно утолкал одну бело-зеленую капсулу в собачью пасть. Потом потыкал щенка носом в миску с водой – запить, но тот категорически отказался и жалобно заскулил. Тогда Василий подхватил обиженного пса поперек пуза и отнес в спальню.

– В последний раз, понял? – ворчал Василий, устраиваясь в кровати и подтыкая одеяло под себя и под щенка. – А то разбалуешься…Минуту спустя они оба спали. Щенку снилось, как он ползет по огромному пушистому и почему-то теплому сугробу и где-то там его ждет хозяин, потому что он слышит его голос, ласковый и любимый, самый лучший на свете. А Василию снилась женщина: незнакомая, но симпатичная, она возилась с пирогами – большие, на весь лист, с золотистой поджаристой корочкой, они упоительно пахли, а Василий сидел возле нее на кухне, поджимал ноги, чтоб не мешать ей проходить, и тогда она украдкой поглядывала на него, смущаясь и расцветая улыбкой. Где-то в другой комнате смеялась маленькая девочка, ее дочка, наверное, играла со щенком. А он смотрел на женщину, которую, он знал, звали Людмила, понимая, что любит ее, как никого не любил до сих пор, и был абсолютно, невероятно счастлив…

На следующий день у Василия был выходной. С утра он позвонил автору письма про пироги, Людмиле и, заикаясь больше чем обычно, договорился о встрече. К его великому облегчению, она не стала требовать, чтобы он отвел ее в ресторан или в кино – в кино Василий не был лет двадцать, а в ресторане – и вовсе никогда. Наоборот, сразу пригласила к себе. День он провел как на иголках, чтобы хоть как-то успокоиться, сходил в гараж, вытер несуществующую пыль в салоне, зачем-то подкачал колесо и даже съездил на заправку. Даже пообедать толком не получилось, потому что кусок в горло не лез, и его порцию обычно столь любимой им поджаренной до коричневой корочки спинки минтая с удовольствием слопал щенок, и Василий еще удивился, куда в него только влезает: маленький, а ест больше себя. Едва дождавшись пяти часов, принял душ, побрился, вспомнив добрым словом главного инженера, облачился в костюм. Потом влез на табуретку и рассмотрел себя по частям в маленьком зеркале, висевшем в прихожей. Вроде все в порядке. Елки-палки, а зефир-то он Раисе забыл купить! Хотя, с другой стороны, если он припрется к соседке с коробкой зефира, а Вова будет не в настроении, то сгоряча он может и не вспомнить про договоренность, и тогда у Василия наверняка будут неприятности.

– Ладно, этот вопрос мы как-нибудь урегулируем, – слезая с табуретки, пообещал он щенку, который, как обычно, таскался за ним из угла в угол и с удивлением наблюдал за странными действиями хозяина. – Ну ладно, я поехал, веди себя прилично. И пожелай мне ни пуха ни пера.

Щенок промолчал, тактично проигнорировав странное предложение хозяина.

– Спасибо. То есть к черту! – выдержав паузу, ответил сам себе Василий, решительно снял с вешалки куртку и шагнул за порог.