Земля несбывшихся надежд

Я почувствовал, что во мне проснулся мужчина и шорты становятся мне явно тесными. Как только хрюкающий Ранеш кончил, он с удивительной скоростью натянул свои серые брюки и исчез за углом. Девочка вытащила помятый грязный носовой платок из своей сумочки и быстро себя вытерла. Чувствовалась, что она это делает не в первый раз. Она не носила нижнего белья. Ее кожа была белой, и, как контраст, в низу живота был черный треугольник вьющихся волос. Она расправила свое короткое платье, взбила черные волосы, расправила их по плечам и зашагала прочь, пошатываясь на очень высоких каблуках. Мы вслушивались в стук ее каблуков, пока проститутка шла по пустынной дорожке и пока не исчезла за дверями одного из черных ходов.

Уверен, что первое заочное знакомство с сексом оставило глубокий след в моей душе. И впечатление у меня осталось отнюдь не приятное. Откровенная скука той молодой девушки и ее красные губы все еще всплывают у меня перед глазами подобно миражу в пустыне. Я ползу к нему на четвереньках… А потом обнаруживаю себя не в том месте, не в то время… какой-то гостиничный номер… какая-то проститутка. Я понимаю, что именно эта скука проститутки так влечет и возбуждает меня. И самая лучшая для меня награда — увидеть на ее скучающем лице… эмоции. Это видение преследует меня многие годы. Даже после того как я понял, что души проституток просто пусты, я жил мыслью о том, что той девушке с алыми губами и подобным ей девицам заплатили бы вдвое больше, если бы на их лицах было выражение удовольствия и если бы они не задавали вопрос «Ну скоро уже?». И эта нескончаемая армия коротких юбок и гладких бедер, никогда никого не пропускающая мимо, эти охи, стоны и учащенное дыхание. Да, я потратил впустую мою жизнь — все искал ту девушку из переулка в публичных домах, — но разве это не странно, что после стольких лет я все также ясно представляю ее в своем воображении? Я вижу ее высокие шпильки, застрявшие в гниющих плодах папайи, облако плодовых мушек кружится вокруг, подлетая к ее лодыжкам и чуть согнутым коленям. Она вскрикивает: «Ах, ах, ах!» и закатывает глаза, поднимая лицо к вечернему небу. В моих фантазиях она смотрит прямо в мои глаза и ее стоны — это стоны удивления и удовольствия.

Каждую неделю днем Рамеш и я надевали нашу сиреневую униформу бойскаутов с отличительными шарфами и шли в школу. Там нас учили, что в жизни важно уметь повиноваться, быть любезным, хорошо себя вести, и обучали хорошим манерам. По окончании школы мы получили синие трудовые карточки с гербом школы на лицевой стороне. Затем нас по двое направили в различные богатые районы, находившиеся возле школы. Мы ходили от ворот к воротам, стучали в дверь и со светлыми улыбками говорили: «Госпожа, нет ли у вас работы для нас?». И, как правило, работа была. Мы мыли автомобили, вычищали гаражи, стригли лужайки, ровняли края изгороди из кустарника, вычищали сточные канавы и трубы, собирали мусор в кучи и сжигали. Затем мы давали наши карточки хозяевам, те расписывались в них и платили нам за работу пятьдесят центов или один рингит. Деньги эти мы должны были в конце дня отдать начальнику нашего отряда бойскаутов, но у Рамеша и у меня было по две карты, и, таким образом, мы отдавали один рингит, а один оставляли себе.

В те дни мы могли покупать сигареты поштучно. Владелец магазина смотрел на нас сверху вниз, не обращал на нас внимания и занимался счетами. Но лишь до тех пор, пока у него в руках не оказывались деньги. Поначалу мы тайком прятались в лесу за домом Рамеша, выдували сотни колец дыма во влажный воздух, слушали, как хрустит ветками маленький дикий кабан, пробираясь через заросли кустарника, но со временем совершенно осмелели и стали курить в городе. Поздними вечерами, сидя у дороги около кинотеатра, мы болтали ногами в воде под водосточной трубой, которая проходила через весь город, курили и наблюдали за проходящими мимо девушками. Когда приходил сезон дождей и обложные дожди, казалось, никогда не прекратятся, в протекающих мимо потоках можно было увидеть много странных и интересных вещей. Вот проплывает мимо, покачиваясь, мертвый буйвол, а вот из последних сил борется с мощным потоком воды большая змея, затем разбитое кресло-качалка из ротанга, а вот плывут по-собачьи крысы с совершенно спокойными мордочками, бутылки, экскременты… А однажды я увидел куклу и подарил ее Лалите. Кукла была около фута высотой, у нее были желтые вьющиеся волосы, синие глаза и маленький пластмассовый бледно-розовый ротик. Какой-то избалованный европейский ребенок, должно быть, бросил ее в воду, проявляя свой дурной характер. Шли декабрьские дожди, и когда я увидел ее, проплывающую мимо с широко открытыми глазами, я выхватил куклу из воды и принес домой. Когда Лалита увидела мою находку, ее глаза засияли, и она недоверчиво протянула руки к кукле.

Должен заметить, что курение возле водосточной трубы было куда более опасным, чем в лесу. У матери были доносчики повсюду. Любая женщина в сари могла быть ее глазами и передать все события с моим участием, причем изрядно их приукрасив не в мою пользу. Я видел последствия одной из шальных выходок Джейана. Бедный ребенок! К тому времени, как он добрался домой, мать уже кипела от злости. Я еще никогда не видел его в гаком ужасном состоянии. Случалось это крайне редко, учитывая то, как часто он проявлял свою смелость, но бедного мальчишку всегда ловили на горячем.

Иногда мы притворялись больными и пропускали школу, чтобы сходить в кино. Однажды, стоя в очереди за билетами на новый приключенческий фильм, мы с удивлением заметили, что директор нашей школы прячется за колонной и подозрительно озирается вокруг. Он был человеком настолько брезгливым, что, казалось, его порой стошнит от собственного запаха пота. Мы могли бы сбежать, но готовы были сделать что угодно, лишь бы увидеть светло-зеленый билет на дневной сеанс в его потных пальцах. В конце концов директор был в таком же положении, что и мы, поэтому и не мог нас там отругать. Он неловко чувствовал себя в сильно накрахмаленной белой рубашке и старомодных черных брюках и очень смущался прямых взглядов окружающих. И вот настал ужасный и в то же время забавный момент, когда наши взгляды встретились. Он замер на мгновение, и от нервного напряжения кончики его усов начали быстро дергаться. Сжимая свой билет в руке, он резко удалился в темный зал. Еще долго я ждал, что он все расскажет матери, но, очевидно, он предпочел ничего не рассказывать о случившимся, чтобы не скомпрометировать самого себя.

А иногда нас охватывала такая скука, казалось, ничто не происходит в нашем городке. Было даже невыносимо скучно смотреть, как голые мужчины охотятся на аллигаторов и черепах в реке на другом конце города. Тогда мы брали рогатки и шли охотиться на ящериц. Самым метким среди нас был Измаил, самый младший сын Мины. Ему нравилось убивать бледных серых ящериц, о которых ходили легенды. Он, как хороший мусульманин, старался убить столько, сколько ему позволяло его умение. Это была именно та ящерица, которая указала тайное место пророка Наби Мухаммеда его врагам; она порвала паутину, которую сплел преданный паук, скрывая следы пророка, прячущегося в пещере. По завершении очередной серии убийств, когда Измаил останавливался, чтобы выкурить сигарету, вокруг него образовывалась совершенно нелепая куча не менее чем из 15 ящериц. Растянувшись в тени дерева и глядя на лоскутки синего неба через листья, я тайно завидовал тому, что у Измаила такая груда ящериц, и мои мысли были только о том, как улучшить мои результаты. Мне никогда не приходило в голову, что за тысячи миль от нас в это же время нацистские солдаты были поглощены мыслями об улучшении ужасающих результатов своих деяний: гор мертвых евреев, голодных и голых евреев, невыносимо худых и изможденных. Лежа в тени в те душные дни мы думали, что война очень далеко, и когда она пришла к нам, это было настолько внезапно, что не было никакой возможности подготовиться к ней.

Японцы высадились в Пинанге 7 декабря 1941 года.

После просмотра фильма о «сделанных в Японии» мягко падающих бомбах и шуточек о кривоногих солдатах, которые, по нашему мнению, были слишком косоглазые, чтобы точно стрелять, мы были шокированы их внезапным вторжением в нашу жизнь и их контролем над нами. Кто были эти желтые карлики, которые заставили могущественных британцев спасаться бегством ночью? Теперь они в Каунтане. В отличие от глубокого скрипучего голоса, великолепной униформы и полированных ботинок белого мужчины, первый японский солдат, которого я увидел, был некрасив, с лицом крестьянина, желтым оттенком кожи и одет в одежду явно не своего размера. На нем была дешевая, остроконечная матерчатая кепка, края которой свисали до шеи, к его поясу была прикреплена фляга и сосуд из олова для риса, рыбы, соли и бобов сои. Он был обут в парусиновые башмаки с резиновой подошвой со специальным отделением для большого пальца, и в башмаки были заправлены брюки. Вот так выглядел завоеватель, готовый к ужасам грязных тропиков. В дни нашей глупой романтичной молодости мы представляли его особенную черту в виде винтовки и длинного штыка.