Такая разная любовь

Алисса грозно посмотрела на дочь.

— Я сказала: вон, — проговорила она и указала на дверь.

Мишель хмыкнула и выбежала из комнаты.

— Извини, Зу, — вновь сказала в трубку Алисса. — Это одна из моих дочерей. Что ты там говорила про телевизор?

— Включай «Глобал ньюс». Быстрее. Там твой Джей.

У Алиссы сильно забилось сердце:

— Джей?!

— Шевелись, Алисса!

Алисса бросила трубку и устремилась в спальню. Дрожащими руками она схватила пульт дистанционного управления. В голове все смешалось. Она никак не могла вспомнить, на каком канале вещала «Глобал ньюс».

— Черт! — воскликнула она в отчаянии. — Черт!

Она стала переключать каналы, все подряд. О Боже, как их много!.. «Проклятие, откуда их столько взялось?!»

Вот и он. Его лицо на мгновение появилось на экране и тут же исчезло: Алисса проскочила нужный канал. Через секунду она вновь поймала «Глобал ньюс», и у нее снова перехватило дыхание.

На экране телевизора был Джей, постаревший и загорелый. Он стоял на фоне какого-то палаточного городка и говорил что-то о доставке экстренной продовольственной помощи. Алисса не вникала в смысл его слов, она слушала лишь голос… Густой, сильный голос. С годами он стал более низкого регистра.

Медленно восстанавливая дыхание, Алисса жадно всматривалась в его лицо. Оно как-то смягчилось. Бури юности утихли, сгладились острые углы, и Джей изменился. Повзрослел.

Алисса не могла разобраться в собственных чувствах. Вот если бы камера была чуть ближе, если бы она могла увидеть его глаза…

— Джей Стоквелл, для «Глобал ньюс».

Джей пропал, и его место на экране занял ведущий.

Алисса продолжала смотреть в телевизор. Это был он. Он. Сколько времени прошло с тех пор, как она примчалась в спальню и стала лихорадочно переключать с канала на канал, надеясь поймать его лицо, услышать его голос? И вот увидела и услышала. Это был он. А теперь вновь исчез. Вновь.

Алисса опустилась на постель и, преодолевая заторможенность сознания, подумала, что видела его настолько мало времени, что не успела понять, любит ли еще… Но его лицо врезалось в память, а в ушах до сих пор слышался его голос: «Джей Стоквелл, для "Глобал ньюс"».

Она потерянно уставилась на экран, на двигающиеся губы ведущего выпуска новостей. Она увидела Джея. Все-таки увидела…

«Джей Стоквелл, для "Глобал ньюс"»…

Только спустя некоторое время она услышала какой-то невероятно далекий и слабый, искаженный помехами голос:

— Алисса? Алисса, куда ты провалилась?

Глава 8

Зу паковала свои вещи, испытывая двойственное чувство. Все платья, которые она привезла с собой на «Золотой источник» шесть недель назад, были ей теперь велики: за время пребывания здесь она похудела на двадцать два фунта. Это радовало. Но огорчала мысль о том, что у нее нет денег на покупку нового гардероба.

Застегнув «молнию» на последнем чемодане, она посмотрела на часы: до отъезда в аэропорт оставалось полчаса, А потом долгий перелет домой, в Лос-Анджелес. Что ее ждет там? Кто знает…

Она села на краешек постели и сложила руки на коленях. Она знала, что готова к кинопробам. В конце каждого дня, наполненного всевозможными физическими упражнениями и процедурами, когда Зу валилась с ног от усталости, она неизменно садилась за чтение сценария и штудировала его до тех пор, пока не выучила наизусть, пока не «влезла в шкуру» своей героини Джан Векслер, матери-одиночки со скверным характером, которая борется с засильем уличных банд в своем микрорайоне. Зу много работала над этой ролью, но не знала, получится ли. Как не знала и того, придется ли ей все-таки продавать Седар Блаф.

Одно Зу знала наверняка: она разыщет Эрика.

Вытянувшись на постели — ей было все равно, изомнется ли спортивный костюм, который она купила этим утром в местном бутике, — Зу в который раз принялась обследовать свое тело, радуясь тому, что бедренные кости вновь стали выпирать.

Алисса, как сказал бы Скотт, «попала в самую десятку» своим предложением разыскать бывших возлюбленных. Зу сама много лет мечтала об этом, но практических шагов не делала. Из-за Уильяма.

«Ты самая красивая, самая одаренная женщина в мире», — сказал ей Эрик как-то вечером, после последнего спектакля их школьного театра. Они играли «Вестсайдскую историю». Зу исполняла роль Марии, а Эрик — Тони. Тогда в Миннесоте май уже был в самом разгаре, но погода стояла прохладная. Эрику каким-то чудом удалось нарвать в чужом саду маргариток для нее.

«Я хочу, чтобы мы никогда не расставались», — сказал он тогда.

Тем же вечером они решили ехать в Голливуд.

Эрик скопил некоторую сумму, работая в отцовском магазине, к тому же у них были деньги, предназначенные для завершения образования, которые тоже пошли в ход. Они сели на автобус до Лос-Анджелеса, и еще хватило заплатить за два месяца вперед за убогую квартирку в убогом доме. Но им казалось, что это настоящий дворец, потому что они были вместе, любили друг друга и считали, что приступили к осуществлению своей мечты.

В чем же была их ошибка?

Зу села на постели. Она знала, что делать. Сняв трубку телефона, она почувствовала, как сильно забилось сердце. Связавшись с коммутатором Миннесоты, она услышала в трубке женский голос:

— Какой вам город?

Зу ответила не сразу, испугавшись вдруг того, что оператор может узнать ее голос. Она боялась разоблачения.

— Какой город нужен?

Глубоко вздохнув, Зу ответила:

— Хиббинг, пожалуйста. Номер Роланда Мэтьюза.

Возможно, родители его никуда не переехали. Возможно, они еще живы.

В трубке раздался какой-то щелчок, и автоответчик отчеканил нужный номер телефона. Зу была настолько потрясена, что даже не догадалась записать его. Значит, родители Эрика до сих пор живут в Хиббинге. Значит, они еще живы…

Она швырнула трубку на аппарат и пораженно уставилась на нее.

Господи, безумие какое-то… Что же делать? Позвонить и сказать: «Привет. Наверно, вы меня уже не помните, но я убежала из дому вместе с вашим сыном двадцать с лишним лет назад…» Абсурд! Во-первых, ее, конечно же, узнают. Ведь она Зу. На всем белом свете ее знают все, кто старше двадцати пяти.

Но что же… неужели таиться теперь всю жизнь?

Она отодвинула ногой чемодан в сторону, поднялась с постели и, перейдя в гостиную, тяжело опустилась на диван. Перед ней на столике стоял еще один телефонный аппарат. Рядом лежали небольшой блокнот и ручка. Сняв трубку, она вновь связалась с Миннесотой. На этот раз она записала сообщенный ей номер.

Набрав его, она услышала в трубке голос:

— Да?

Это был незнакомый ей старческий женский голос. Сердце бешено колотилось в груди.

— Здравствуйте, — проговорила она не своим голосом. — Я пытаюсь связаться с Эриком Мэтьюзом. Он все еще проживает по этому адресу?

На том конце провода наступила пауза, затем та же женщина проговорила:

— А кто его спрашивает?

Зу поймала себя на том, что у нее задрожала рука, прижимавшая к уху телефонную трубку.

— Я… когда-то работала с ним, — запинаясь, проговорила она.

— Он не живет здесь, но я могу передать ему, что, вы звонили. Как ваше имя?

Зу невидящими глазами уставилась на обложку блокнота, на которой золотом было выведено «Золотой источник», и повесила трубку.

Вырвав из блокнота листок с номером телефона, Зу зло скатала его в шарик. Черт возьми, зачем она это сделала? Неужели ей мало тех проблем, которые уже есть? Поднявшись с дивана, она подошла к мусорной корзине и швырнула туда бумажный шарик. «Дура! Какая же ты дура!»

Но она не двигалась с места и не сводила глаз с этого смятого листка, лежавшего на дне мусорной корзины. В глубине души Зу знала, что не сдастся так просто. Им нельзя было расставаться. Никогда. Рано или поздно она все равно разыщет Эрика. Рано или поздно она встретится с ним.

Зазвонил телефон. Зу вздрогнула. Сердце вновь сильно забилось в груди. Неужели это он?! Она в страхе уставилась на телефонный аппарат. Может быть, его мать узнала ее голос?.. Может быть, у них автоматический определитель номера?..