Чем глубже мы падаем (ЛП)

— А ты все еще представляешь меня обнаженной.

Ладно, это был одновременно верный и эффективный способ заставить меня замолчать.

Когда мы добрались до двери, она прижалась к ней ухом. Я стоял сзади, стараясь не думать о том, что, подглядывая за этими двумя, я веду себя, как извращенец. Тем не менее я тоже приложил ухо к двери и попытался не касаться ее и не вдыхать запах ее волос. Это снова были жасмин и кокос.

Не знаю, каким она пользовалась кондиционером, но я от него просто кайфовал.

Кажется, они просто разговаривали. Я подождал еще несколько секунд, чтобы удостовериться, но пока все было хорошо. Кэти хихикала, а это был определенно хороший знак. Шарлотта повернула голову и приложила к двери второе ухо, словно могла услышать им что-то совершенно другое. Мы оказались лицом друг к другу. Если бы я не боялся, что она откусит мне палец, то протянул бы руку и убрал волосы с ее лица.

После нескольких долгих секунд, во время которых она продолжала слушать, а я — держать руки в карманах, чтобы не прикоснуться к ней, она, наконец, медленно отстранилась от дверей. Она приложила палец к губам, словно предупреждая меня, чтобы я вел себя тихо, и мы попятились обратно в сторону лестницы.

— Я присмотрю за ними, — сказал я, когда мы вышли на лестничную площадку. В этот раз передо мной открывался еще лучший вид на ее задницу. Что она со мной сделала?

Она так резко остановилась, что я едва не врезался в нее. В последний момент я ухитрился удержаться, схватившись за перила. Медленно развернувшись, она закусила губу, словно в нерешительности. Шарлотта никогда ранее не сомневалась в своих словах.

— Я боюсь, что он может причинить ей боль, — прошептала она, избегая встречаться со мной взглядом. Я поднялся на одну ступеньку и теперь смотрел на нее сверху вниз. Я молчаливо умолял ее посмотреть на меня. И она, наконец, это сделала.

— Знаю, — сказал я. — Я сделаю, что смогу.

— Как в последний раз? — эти слова будто стегнули меня кнутом. Я заслужил это.

— Нет, не так, как в последний раз, — я надеялся, что она не попросит меня дать обещание.

— Ты обещаешь?

Ну, конечно, попросит.

— Да, — услышал я свой собственный голос. Почему я вообще должен ей что-то обещать?

— Честное слово? — она сунула мне в лицо свой мизинец.

— Честное слово, — поклялся я, переплетаясь с ней мизинцами. В первый раз она добровольно разрешила мне прикоснуться к своей коже. Всего лишь на секунду, после чего я быстро убрал руку. Я не хотел предпринимать никаких неожиданных шагов.

— Спасибо, — сказала она и побежала вверх по ступенькам.

Свершилось. У нас состоялся полунормальный разговор, во время которого она не угрожала мне физической расправой и не требовала убираться прочь.

И от этой мысли я улыбался, как последний идиот.

Одновременно мне захотелось ударить себя в лицо за то, что был таким дебилом.

После того как она ушла, я на всякий случай еще немного послонялся около двери Зака. Но услышал лишь звуки, издаваемые нормальной парой, когда люди остаются наедине. Как только интенсивность начала нарастать, я убрался восвояси. Мне неоднократно случалось слышать, как мой брат занимается сексом, и я не хотел добавлять еще один эпизод к этому списку.

Периодически я спускался вниз проверить дверь Зака снаружи. Оргия продолжалась почти целый день и, похоже, Зак был не единственным, кто получал от этого удовольствие.

Страйкер написал мне, спрашивая, не хочу ли я немного развлечься, и я принял его предложение после того, как Зак сказал Кэти, что приглашает ее на ужин в качестве извинения. Он, конечно, сказал это не такими словами, но я все понял. Он ничего не говорил о той ночи, когда я приводил его в чувство, да и я сам не стал делиться с ним подробностями. Лучше забыть об этом и двигаться дальше.

Страйкер жил так близко, что я просто добежал до его дома. Это была типичная квартира, занимающая целый этаж трехэтажного дома, которая, скорее всего, изначально не являлась отдельными апартаментами, но превратилась в таковую примерно в восьмидесятые годы.

— Проходи.

Комнаты оказались тесноватыми, но опрятными; они были переполнены книгами и музыкальными инструментами, а стены покрывали его рисунки.

У него играла какая-то музыка, которая показалась мне незнакомой.

— Что это? — показал я на его массивные динамики.

— Малоизвестная канадская группа. Я люблю андерграунд, особенно если количество их фанатов едва дотягивает до тысячи. Выпьешь что-нибудь?

— Да, воды, если можно.

Пока он наливал воду в стакан, я просмотрел его книги и обнаружил, что у нас есть кое-что общее.

— Куришь?

— Нет, пытаюсь вести здоровый образ жизни. В моем прошлом было слишком много такого дерьма.

— Ладно, я понял тебя. Просто подумал, что надо предложить. Играешь? — он поймал меня на том, что я уставился на барабанную установку, занимавшую угол, рядом с матрасом.

— Не совсем. При рождении я получил не очень много музыкального таланта. А ты?

— Да.

— Ты еще на чем-то играешь? — мои глаза осмотрели комнату и остановились на целом оркестре разнообразных инструментов. Контрабас, гитара, барабаны, клавишные и несколько футляров, видимо, с другими инструментами внутри.

— Я же говорил тебе, что я гребаный гений. Так еще к тому же музыкально одаренный, — он подошел к одному из футляров и достал из него нечто, оказавшееся при более близком рассмотрении гитарой банджо.

— Это мне досталось от дедушки. Вот он, — сказал он, указывая на черно-белую фотографию мужчины, сидящего в вертолете и одетого в камуфляж, которая располагалась на стене между его рисунками.

Он перебрал пальцами несколько медиаторов и начал играть. Только когда он начал петь, я узнал Вуди Гатри. Он нравился моему дедушке, и такая пластинка была где-то в моей коллекции, но я не очень часто ее слушал.

Страйкер притопывал ногой в такт песне и я тоже начал повторять за ним. Будь у меня несколько ложек, я бы подыгрывал ими. Дедушка научил меня играть на ложках, когда я был ребенком, чтобы я умел подыгрывать его пластинкам и когда он пел.

— Это не спускает меня на два пункта вниз в шкале хвастунов? — спросил Страйкер, закончив играть.

— Только в том случае, если ты начнешь носить комбинезон и соломенную шляпу.

— Хорошо, — он тронул струны банджо. — Научиться хочешь?

— Серьезно?

Он пожал плечами.

— Почему бы и нет?

Спустя десять минут я смог сыграть три аккорда.

— Неплохо. Ты играешь, как мой пятилетний кузен после полуторачасового занятия.

— Спасибо.

Через час я уже смог сыграть элементарную песенку.

Дверь Страйкера резко распахнулась как раз тогда, как я собирался начать ее заново.

— Привет, можно одолжить твою машину? Моя снова сломалась, — девушка прошла в комнату, даже не удостоив меня взглядом. Если быть кратким, то, судя по ее ярко оранжевым волосам, похожим губам и одинаковому стилю одежды, это, вероятно, была сестра Страйкера.

— Конечно, — он вытащил ключи из кармана и бросил их ей.

— Привет, — сказала она, уставившись на меня и банджо.

— Зан, это моя сестра Триш. Триш, это Зан.

— Приятно познакомиться, — сказал я в то время, как она продолжала стоять, позвякивая ключами.

— Подожди, ты сказал Зан? Как Зан Паркер?

— Ага, — подтвердил я.

Я стал печально знаменит. Для этого хватило лишь нескольких недель.

— Серьезно? — спросила она, недоверчиво переводя взгляд с меня на Страйкера и обратно.

— Что тебя не устраивает? — сказал Страйкер, поднимаясь. — Ты даже не живешь здесь.

Я уже проходил через это множество раз. Пришло время пережить это снова.

— Все в порядке. Увидимся позже, — я взял банджо и положил его обратно в футляр.

— Нет, ты не должен уходить. Прости, что моя сестра ведет себя, как сумасшедшая, но такая уж она есть.

— На этот раз у меня есть оправдание, — заявила Триш. С каждым словом она все ближе придвигалась к Страйкеру.