Проверяя Сенатора (ЛП)

отправлялась прямиком в ад.

– У вас есть один день, чтобы исправить весь этот беспорядок. – Я резко открываю дверь и

вижу двух агентов Секретной службы, которые кивают мне. Я молча прохожу мимо,

охваченный всего лишь одной целью. Найти Ксавию и попытаться объяснить весь этот

бардак.

Я спускаюсь по лестнице и вхожу в главный зал, который примыкает к коридорам, и затем

я вижу ее. Разговаривающую с агентом. Он снял очки, глядя на нее, и я говорю себе, что

мне лучше успокоится. Я не могу каждый раз сходить с ума, когда она разговаривает с

каким–то случайным парнем. Она качает головой, черты ее лица напряжены. В том, как

она себя ведет, нет ничего флиртующего. Не могу сказать того же про агента.

Она не видит меня, стоящего в стороне, а я наблюдаю за тем, как она отходит от агента и

направляется вниз по коридору. Куда она едет и почему она не снаружи? Я продолжаю,

молча идти за ней, но мне плевать. Я стараюсь просчитать свой следующий шаг и что я

скажу ей, когда догоню.

Женщина у входа в сад требует узнать, когда Вице–президент появится снаружи. Она

громко и неразборчиво говорит, и я пересекаю гостиную, следуя за Кса. В этой стороне

дома тихо, и я оглядываюсь, идя по коридору, чтобы убедиться, что за мной никто не идет

– не то, чтобы у меня была гениальная идея, что я буду делать, когда я доберусь до нее. Я

останавливаюсь перед дверью, куда она вошла, Мой пульс колотится, и мне нужно

разобраться, что я могу сказать ей, что не будет выглядеть как еще одно обманное

политическое манипулирование.

Мне следует постучать? Только если я хочу, чтобы она сказала мне отвалить.

Я поворачиваю ручку и открываю дверь. Она наклонилась, опираясь ладонями в раковину.

– Привет, – говорю я, когда я захожу.

Она смотрит на меня, затем опускает свой взгляд и выпрямляется. Ее лицо вспыхивает, в

тот же момент она хватает свой мобильный, качая головой.

– Даже не говори со мной.

– Ты имеешь полное право сердиться. – Я собираюсь быть честным. – Это настоящее

дерьмо.

Она резко поднимает голову.

– Ты играл со мной? Бл*дь, Беннетт.

– Вот, что ты думаешь я делаю? – Я хочу встряхнуть ее, и, хотя мой здравый смысл

посылает мне предупреждение, чтобы не торопиться – это совсем не то, что у нас

получается лучше всего. Жаркие дискуссии имеют свойство для нас в конечном итоге

заканчиваться тем, что мы оказываемся полуголыми и орущими, или трахающимися, или и

то и другое вместе.

– Хорошо, давай посмотрим. Я полностью признаю то, как облажалась моя семья. Какими

кровососущими пиявками они являются, и ты рассказал это Вице–президенту... которая

воспользовалась и связалась с моими бабушкой и дедушкой. Было довольно глупо послать

подальше своего кузена и сказать своим бабушке с дедушкой отстать от меня, прежде чем

уехать из Бостона. Но теперь, они собираются использовать это против меня. Я не хочу,

чтобы ты трахался со мной во имя политики. Я не могу этого сделать. Я не буду.

Ее подбородок дрожит, и она качает головой, когда первые слезы начинают бежать. Мое

сердце грохочет в груди и я мне наплевать, есть ли кто–нибудь за дверью этой ванной.

Я притягиваю ее к себе и обрушиваюсь своими губами на ее, прижимая ее к стойке в

ванной. Подняв платье, я раздвигаю ее ноги, и запускаю руку между ее бедер. Мы не

умеем выражать все словами, но мы умеем... заниматься сексом, понимая друг друга.

– Детка, – шепчу я.

– Не... – она стонет и так же быстро, она прикусывает мою нижнюю губу, подняв ногу и

давая мне доступ к своему жару.

– Кса, дай я, – Я скольжу пальцами вниз по ее гладкой коже и перехожу к ее клитору. Тру и

щипаю, слегка ударяю и затем погружаю палец в нее, обвивая ее рукой вокруг талии, не

давая ей уйти. – Ты моя. Скажи это!

– Нет! – шепчет она сердито.

Я двигаюсь медленно. Сначала. Но она упрямая и я увеличиваю темп, входя в нее жестче,

пока ее веки не начинают дрожать. Ебать. Она должна четко понять, и есть только один

способ убедить ее принять то, что у нас есть. Я опускаю молнию, расстегиваю ширинку, и

освобождаю свой член.

– Да. Ты моя. Твоя киска мокрая и твое тело реагирует на меня. Не пытайся бороться со

мной. Ты хочешь меня. Чтобы я был похоронен внутри тебя. Скажи это.

Мой член жесткий как сталь и пульсирует. Я глажу себя и смотрю, как она опускает свои

невероятные глаза на мою руку, которая двигается вверх и вниз по моему члену. Она

прикусывает губу и я начинаю двигать рукой с большей скоростью. Я так близок к тому,

чтобы кончить и лучше бы ей решить поскорее.

– Этот член может быть внутри тебя прямо сейчас. Бл*дь, дать тебе то, что ты хочешь.

Просто произнеси это, маленькая саба.

– Пожалуйста, – стонет она.

Я скольжу пальцем по капле предэякулята, появившейся на головке и провожу им по ее

губам.

– Пожалуйста, что?

– Трахни меня. Жестко.

Моя жажда ее снова взмывает. Подняв бедра, я подношу головку к ее входу и вхожу в нее

одним толчком, хороня свой член глубоко внутри нее. На момент, я замираю, борясь с

чувством скорого освобождения. Из–за пробки внутри, она уже, чем обычно. Медленно я

выхожу из нее, а затем снова толкаюсь вперед, толкая всю свою длину в ее шелковистую

мягкость, набирая скорость, трахая ее.

Раздается стук в дверь, и она вонзает свои ноготки в мою кожу.

– Бен, дверь, – резко шепчет она у моих губ.

Я прислушиваюсь, но черт, я не могу перестать ее трахать. Грохот моего сердца отдается

шумом у меня в ушах, вторя импульсам моего сильного удовольствия проходящего сквозь

меня. Мы ударяемся о дверь, которая стучит каждый раз, как я вхожу в нее. Ее киска

ощущается нереально, сжимая меня все крепче.

– Обхвати своими ногами меня за талию. – Я передвигаю нас к стене подальше от двери.

Настолько подальше, насколько я могу, чтобы скрыть то, чем мы занимаемся. Я

вдалбливаюсь в ее киску как дикарь. Я трахаю ее жестко до тех пор, пока она не

растратила весь свой гнев. Я держусь за ее бедра и прикусываю ее плечо, затем посасываю

место укуса и прокладываю дорожку к ее шее. Она сжимается вокруг меня и я уже не могу

больше сдерживаться. Я погружаю член в нее как можно глубже, унося нас через край и

слышу, как она кричит. Я накрываю ее губы своими, проглатывая ее звуки наслаждения и

освобождения, пронзая ее до тех пор, пока не кончаю сам. Вместе с ней уносясь к

освобождению.

– Ты чудовище, – хрипло шепчет она, обвивая мою шею своими руками.

– По крайней мере, ты не убежала... на этот раз. Мы делаем успехи, – поставив ее на ноги,

я целую ее губы, смакуя ее сладость.

– Но мы не закончили. Мы еще не закончили!

– Неужели? – Я захватываю ее плен с двух сторон своими руками, мое сердце бешено

отбивает то, что я хочу ей сказать, что она значит для меня.

Она наклоняется и шепчет мне на ухо.

– Я имею в виду наш разговор.

– Значит, не я один это говорю. Так ведь? – Я поворачиваю лицо, и мы меньше чем в

дюйме друг от друга, когда я тону в ее кристально голубых глазах.

– Все так запутано. Не надо было ничего говорить обо мне моим бабушке с дедушкой.

Разве ты не видишь, насколько это опасно? Они узнают. Обо всем этом. Про Дом. Они

любят подобные загадки.

– Ты сама первая приняла вызов. – Я не могу позволить ей видеть, что это способ

безудержной манипуляции с моей стороны, и я опускаю руки, беря ее лицо в свои ладони.

– Я обещаю, ты не будешь в долгу перед ними. И я тоже.

– Это больше политическая ложь? Я беру всю ответственность на себя, выходя за

определенные рамки. Но они моя семья – это мое решение в том, как мне заставить их

отстать от меня.

– Ты права. – Я смотрю в ее глаза. – Нет никаких аргументов, чтобы ты заключила сделку