Проверяя Сенатора (ЛП)

рядом с ней – я не могу выбирать, какие эмоции заглушить. Отодвигаясь от нее, провожу

рукой вниз по ее бедру, видя, как она ложится на стол, повинуясь мне. Полоска кружева

между ее ножек – так заманчиво меня дразнит, я отодвигаю ее в сторону, и делаю еще одну

фотографию с анальной пробкой.

– Так хорошо, – шепчет она.

– Ты принадлежишь мне. Скажи это!

– Я твоя. Вся твоя.

Она приподнимает бедра и я вынимаю пробку, фотографирую! Ее зад открыт, ее розовая

плоть будто приглашение, и мой член впивается в ширинку. Щелк! Щелк! Я делаю

несколько фотографий подряд, как я трахаю ее задницу своим пальцем.

– Это то, что я хочу. Ты. Открытая. Вся для меня.

– Бен. Пожалуйста. Ты мне нужен.

– Не сейчас! – отвечаю я сурово, не столько для нее, сколько для себя.

Я касаюсь кончиком пробки бОльшего размера ее дырочки и она изгибается. Вот так. Моя

саба такая отзывчивая. Мне нравится медленно вставлять пробку в ее задницу, затем

доставать ее, вставлять и доставать. Я подношу свою руку к ней и проталкиваю ее в ее

открытые пухлые губки, чтобы она слизала свое возбуждение с моих пальцев.

– Ты разрешишь мне фотографировать тебя... твою мокрую киску... так как я хочу.

– Да.

Я переворачиваю ее на столе, разводя ее колени в сторону.

– Покажи мне то, что принадлежит мне.

Откинувшись назад, она раскрывает губки своей киски для меня. Щелчок, я делаю еще

один кадр. Она розовенькая и скользкая – ее клитор словно набухший комочек нервов. Я

нажимаю подушечкой своего пальца на него, сильно потирая, и она вскрикивает от боли и

удовольствия. Этот звук – это чистая Нирвана.

Я нажимаю сильнее и спрашиваю:

– Тебе нравится, когда я играю с твоей задницей? Когда я фотографирую тебя?

– Очень, – шепчет она, потираясь об мои пальцы. – Пожалуйста, Мастер!

Я хочу трахнуть ее. Жестко взобраться на нее и пометить ее как животное. Прямо здесь.

Прямо сейчас. Но, б*дь, у меня от нее едет крыша и это не должно продолжаться. Она

права насчет меня – мне плевать на правила. Как–то мне нужно прочертить линию, и не

пересекать ее, когда дело касается ее. Обуздать свой неуемный голод. Вот в чем суть этого

урока. Чтобы я не пал в очередной раз перед ее колдовством.

– Вот и все на сегодня, – говорю я холодно и в награду слышу ее мягкий вздох. Но эта

награда – пустая. Все, что я хочу – передо мной, это моя необузданная саба.

***

Бен сыплет проклятьями, затем наклоняется и целует меня в губы. Я выгибаюсь рядом с

ним, прижимаясь животом к жесткой выпуклости его члена. Закусив губу, я хватаюсь за

стол, постанывая, когда он поднимает меня.

– Вперед. Я буду ждать тебя внизу. . скажем, через десять минут, – хладнокровно

произносит он, дергает подол моей юбки вниз, опуская ее с моей талии.

– Внизу, – я повторяю за ним, все еще находясь в сексуальном опьянении после того, как я

раскрыла свою киску и свою задницу перед ним и позволила ему меня фотографировать.

Всю меня. Я бормочу, пребывая в ошеломленном состоянии. – Вы уверены, что никто не

узнает меня?

– Кса, ты была в маске и парике, – уверяет меня он, целуя в лоб. Я закрываю глаза при

звуке его низкого голоса. – Твой секрет останется только со мной.

Я киваю. Он прав. И мне нужно привести себя в порядок, прямо сейчас! Открыв глаза, я

сосредотачиваюсь на здесь и сейчас – убирая мысли о субботе на задний план. В моем

мозгу итак роится чересчур много мыслей – давайте не будем сжигать все нервные клетки

сразу.

Говоря об огне. Надо мной его тело горячее, как ад. Тепло не просто витает вокруг нас,

оно закручивается в вихри, как будто я помешана на нем. Он кладет руку рядом со мной,

прижимая свои губы прямо в то самое чувствительное местечко у меня на шее.

То самое... которое заставляет... меня... сходить с ума.

– Пожалуйста! – бесстыдно умоляю, прижимаясь к нему.

Затем бум.

Он отходит.

Время, что мы провели с ним этим утром, кажется длиной в миллиард лет. Отталкиваясь

от стола, я чувствую, что плохо понимаю, что происходит. Поворачиваюсь и наши глаза

встречаются. Его бровь изгибается в немом вопросе. Всего лишь изгиб его высокомерной

брови, а такое ощущение, будто на меня вылили ведро ледяной воды. Господи.

Электричество проходит импульсом сквозь мою грудь, отдаваясь в моих сосках, делая их

твердыми в моем бюстгальтере. Я действительно больна им. Ощущая пробку в своей

заднице, мое внимание переключается к опухшему и скользкому местечку между моих

ног. Я опускаю взгляд на его губы и начинаю дрожать.

– О чем ты думаешь? – спрашивает он.

Он может переключиться словно фотоаппарат. Щелк! И он снова на деловой волне.

Как он это делает?

Любовник.

Мудак.

Святой.

– Я думаю, что уже поздно, – отвечаю я, пряча подальше то, что я жажду от него. Я

должна прекратить вести себя так, как будто я воск, всякий раз, когда он прикасается ко

мне. Это смешно, что все мои цели – черт побери, весь мой здравый смысл летят в тар

тарары, когда он рядом со мной. Вся правда заключается вот в чем! Сейчас в его руках

очень большое количество неприличных фотографий со мной, плюс во мне бОльшая по

размеру анальная пробка... через два с половиной дня он будет трахать мою задницу. – Что

ты собираешься делать с фотографиями? – спрашиваю я.

– Наслаждаться ими.

– Алё? Пора подумать своей головой. Вот этой! – Я указываю на ту, которая держится на

его шее и рычу, – ФБР может вычислить твой телефон, если ты не забыл о своей

настоящей цели … Мистер Вице–президент.

– Только не этот, детка.

Я взглянула на его ладонь. Телефон, который у него в руке похож на него – или нет?

– Итак, у тебя есть два телефона. Зачем?

– Кто бы говорил. Разве у тебя не два телефона? Откуда, думаешь, у меня эта идея?

Я хмурюсь.

– Это из–за... я не доверяю своей семье.

– Я не далеко от тебя ушел в этом плане. Я не доверяю своему работодателю, но я доверяю

тебе. – Он убирает другую пробку, завернутую в носовой платок.

– В смысле? – Я не понимаю, к чему он клонит.

– Мы можем поговорить об этом за пределами офиса... ты и я. – Он улыбается мне одной

из своих хищных улыбок, и я напоминаю себе не рассыпаться.

– Да. Я понимаю намек. Особенно после вчерашнего и того, чему Вице–президент дала

ход.

– Не такого рода разговор, – отвечает он, снова выгибая бровь.

– А какого рода? – И меня осеняет. – Слать секс–смски?

– Помимо всего прочего. – Вдруг он останавливается и смотрит на меня непреклонным и

жестким взглядом – именно таким взглядом, от которого меня бросает в жар. – Мы могли

бы просто писать друг другу сообщения и вести себя неприлично, говорить изредка.

Вместо того, чтобы быть актерами... мы могли бы говорить то, о чем мы думаем.

Говорить то, что думаем? Что за бред. Если он узнает, что творится у меня в голове, он

передумает так делать... я его стажер. Я – притворяющаяся его другом. Его секс–проект – я

его «маленькая саба», как он называет меня, когда он настроен говорить грязные словечки.

Есть и другие категории – жарче, чем ад, от которых я так же не могу просто находится в

разумном состоянии и в стоячем положении.

Сделав глубокий вдох, я кладу руки на бедра и откидываю прочь все свои эмоции. У этого

человека всегда есть какой–нибудь план и мне требуется невероятная сила, чтобы идти с

ним в ногу.

– Это о том, чтобы мы были друзьями? Похоже эта твоя идея из того же разряда, что и та

нелепая интрижка, которую курирует Вице–президент. Что за слово она использовала?

Придумали!

Я пытаюсь успокоиться и выработать план, что мне надо сделать, теперь, когда мои

бабушка с дедушкой подружились с теми, с чьей помощью я по своей глупости полагала