Чайная роза

Сегодняшний ужин будет скудным. Они с Сими станут есть вареную картошку с хлебом и маргарином. Масло слишком дорого. Чарли и мать будут есть то же самое и копченую селедку, Чарли нужны силы, чтобы работать на пивоварне, а Кейт необходимо поправиться. Кашель ее изнуряет. Иногда она кашляет так сильно, что краснеет от удушья. Может быть, завтра Чарли принесет несколько лишних пенсов. Если это случится, она купит кусок баранины подешевле и сварит его с морковью и картошкой. Может быть, это добавит матери сил.

Фиона купила буханку хлеба, четверть фунта маргарина и пошла домой. Жадные пальцы тумана тянулись к жаркому оранжевому пламени газовых фонарей, отбрасывавших на улицы зловещий мигающий свет. Туман двигался как живое существо, обволакивал прилавки, приглушал звуки и закрывал видимость.

Девушка дрожала. Идти сквозь туман — то же, что кутаться в мокрое одеяло. Сумка была тяжелой, Фиона проголодалась, а ноги ныли. После того как она дала необдуманный совет мистеру Бертону, мистер Минтон, чувствовавший себя обойденным, стал нагружать Фиону еще сильнее. Требовал, чтобы по вечерам девушка мыла чайные совки, вытирала столы и подметала пол. Желая вернуться домой как можно раньше, усталая Фиона поддалась искушению и решила сократить путь.

Она свернула с Хай-стрит на затянутую туманом Барроу-стрит, где стояли разрушенные доходные дома с пустыми оконными и дверными проемами. Все фонари здесь были разбиты. Улица была темной и пустынной; пройдя по ней ярдов двадцать, Фиона пожалела о своем решении. Девушка помнила страх, испытанный в тот момент, когда ее схватил Сид Мэлоун. А вдруг он видел ее на рынке и пошел следом? И этот Джек-потрошитель… Три недели назад, в конце сентября, он убил еще двух женщин за одну ночь — Элизабет Страйд на Бернер-стрит и Кэтрин Эддоус на Митр-сквер. Все только об этом и говорили. Тогда Фиона, еще оплакивавшая отца, не обращала на это внимания, но теперь задумалась. И Бернер-стрит, и Митр-сквер находились неподалеку от Барроу-стрит. Джека еще не поймали. Он может быть где угодно. Если Фиона закричит, никто ее не услышит… «Прекрати! — прикрикнула она на себя. — Все это глупости. Ты будешь дома не через двадцать минут, а через десять!»

Нужно было как-то отвлечься. Девушка заставила себя думать о новых соседях. Справа от них жила Фрэнсис Сойер; Чарли говорил, что эта женщина… э-э… принимает гостей. Слева — мистер Хэнсон, которого Фиона называла мистером Рукоблудом. Он всегда ходил с расстегнутой ширинкой и подсматривал за ней и другими женщинами через трещины в двери сортира. Слава богу, в их доме жили люди приличные. Каменщик мистер Дженсен, занимавший заднюю комнату верхнего этажа, был человеком необщительным. Вдова миссис Кокс, жившая в передней комнате второго этажа, часто кричала на двух своих сыновей. Самыми симпатичными из всех оказались Джим и Люси Брэди из задней комнаты на первом этаже. Джим всегда находил время поиграть с Сими, а Люси, ждавшая первенца, ежедневно пила чай с Кейт и расспрашивала ее о родах и уходе за младенцами.

Жить бок о бок с таким количеством незнакомых людей было тяжело. Со временем они найдут место получше, но для этого нужны деньги. Фиона, не желавшая сидеть сложа руки и ждать чека от «Чая Бертона», обходила местные магазины, где можно было бы работать по выходным. Пока ей не везло, но кое-кто из владельцев записал ее имя. Мать начала мастерить шелковые цветы для отделки рождественских нарядов. Чарли помогал тоже. Когда Фиона думала, что денег хватит только на хлеб и маргарин, он приносил несколько шиллингов, выигранных в кулачных боях, и тогда они ели мясную запеканку или рыбу с жареной картошкой.

Фиона погрузилась в свои мысли и услышала позади шаги только тогда, когда добралась до середины Барроу-стрит. «Это пустяки, — быстро сказала она себе. Просто еще одна девушка идет с рынка домой». Но внутренний голос негромко ответил, что поступь слишком тяжелая для девушки. Фиона возразила ему, что, судя по звуку, человек находится не так уж близко. «Это из-за тумана, — ответил внутренний голос. — Он приглушает звуки и создает впечатление, что все находится дальше, чем на самом деле». Фиона прижала к себе сумку и прибавила шагу. Человек тоже пошел быстрее. Сомнений больше не оставалось: ее преследовали. Фиона бросилась бежать.

Туман мешал видеть конец улицы, но девушка знала, что до него недалеко. «Там будут люди, — сказала она себе. — Они помогут». Фиона бежала во весь опор, но чувствовала, что ее догоняют. Шаги становились все слышнее, и постепенно до нее дошло, что убежать не удастся. Испуганная девушка повернулась и крикнула:

— Кто здесь?

— Тсс, не бойтесь, — ответил ей мужской голос. — Я не причиню вам вреда. Меня зовут Дэви О’Нил. Я должен поговорить с вами.

— Я… я вас не знаю. Не подходите ко мне, — заикаясь, выдавила Фиона. Девушка хотела убежать, но мужчина схватил ее за руку. Она уронила сумку и попыталась закричать, однако незнакомец успел зажать ей рот.

— Не надо! — прошипел он. — Я же сказал, что должен поговорить с вами.

Фиона посмотрела ему в глаза. В них стояло отчаяние. Это был сумасшедший. Джек-потрошитель собственной персоной. И он собирался убить ее не сходя с места. Девушка издала сдавленный вопль и закрыла глаза, не желая видеть его ужасный нож.

— Я отпущу вас, но только не убегайте. — Она кивнула. Когда руки незнакомца разжались, Фиона открыла глаза. — Прошу прощения, что напугал вас, — продолжил он. — Я хотел поговорить с вами на рынке, но боялся, что за нами наблюдают.

Она кивнула снова, пытаясь сохранять спокойствие. Точнее, пытаясь успокоить безумца. Фиона не прислушивалась к его словам; это не имело смысла. Перед ней стоял сумасшедший, а сумасшедшие — люди опасные. Злить их нельзя.

Человек обвел взглядом ее лицо, на котором застыл испуг.

— Вы действительно не знаете меня? Я — Дэви О’Нил… Неужели не помните?

Внезапно Фиона вспомнила, что знает его. Во всяком случае, по имени. О’Нил, дознание… Именно он пролил смазку, на которой поскользнулся ее отец.

— Д-да, помню. Но…

— Меня обвинили в несчастном случае с Падди, но я тут ни при чем. Да, Каррен велел мне смазать лебедку, но я ничего не пролил. Вытер все механизмы, как положено. Когда я закончил работу, нигде не было ни капли жира. Клянусь вам!

— Но если вы не… то как…

— Я должен был сказать кому-то, что это не моя вина. Некоторые со мной вообще не разговаривают. Вы — дочь Падди, я должен был вам об этом сказать. — Он оглянулся по сторонам. — Мне пора.

— Подождите! — Фиона схватила его за рукав. — О чем вы говорите? Если вы не проливали смазку, то как она там оказалась? Я не понимаю…

О’Нил освободился:

— Я больше ничего не могу вам сказать. Мне надо идти.

— Нет, подождите! Пожалуйста!

— Не могу! — О’Нил выглядел затравленным. Он сделал шаг в сторону, но вдруг повернулся и сказал: — Вы работаете на чаеразвесочной фабрике, так?

— Да…

— Держитесь подальше от тред-юнионов. Вы слышите меня? — хрипло спросил он. — Без вашего отца ячейка Уоппинга рассыпалась, но Тиллет пытается ее восстановить. Ходят слухи, что в нее хотят принять и девушек с фабрики. Не делайте этого. Обещайте мне…

— При чем здесь тред-юнионы?

— Обещайте!

— Ладно, обещаю! Но хотя бы скажите почему!

Не сказав больше ни слова, О’Нил исчез в тумане. Фиона хотела побежать за ним, но ноги не слушались. Боже, как он ее напугал! Нужно держать себя в руках, иначе мама увидит, что она расстроена, спросит, в чем дело, а у Фионы не хватит духу рассказать о случившемся. Девушка была озадачена и не знала, как относиться к словам О’Нила. Должно быть, он выжил из ума. Шел за ней по улице. Выскочил из тумана, как привидение. Наверное, его мучит совесть.

А вдруг он сказал правду? Если это так, то почему поскользнулся отец? Фиона ощущала неловкость. Она уже думала об этом после похорон, когда мистер Фаррелл и мистер Долан удивлялись тому, что ее отец, с которым никогда ничего не случалось, вдруг разбился насмерть. Тогда эта беседа и собственные мысли показались ей абсурдными. Во всем было виновато отчаяние. Но теперь…